Муж для девочки-ромашки - Ларина Арина - Страница 7

Однажды, когда очередной младший научный сотрудник исчез с горизонта, даже не попрощавшись, Анька приехала к Наде домой и, надрывно рыдая, приставала с одним вопросом:

– Почему они все уходят? Ну почему? Разве женщина обязательно должна маяться у плиты, а потом прыгать в постель? Это же так неромантично, так неженственно! Мужчина должен меня уважать, а не использовать для удовлетворения своих инстинктов!

– А мужики считают, что женщина должна уважать его инстинкты, – встряла в разговор Татьяна Павловна, куда-то убегавшая, но не пожалевшая пяти минут на порчу настроения двум не приспособленным к действительности дурищам. – Жизнь – это танго: сначала ты делаешь шаг навстречу, потом отступаешь, дразнишь, вынуждая шагнуть мужчину следом за тобой. Если стоять столбом, то, милые мои, на столб только собаки… Ну, вы в курсе. Рекомендую подумать на досуге над моими словами.

– Почему столб? – вежливо поинтересовалась Анька. Судя по тону, она была не согласна, но спорить с чужой мамой не отважилась. – А если я статуя? Красивая статуя девушки с веслом, например?

Попытки переговорить Татьяну Павловну не имели никаких шансов на успех.

– На статую девушки с веслом, раз уж ты себя так высоко ставишь, садятся голуби, а мужики танцуют рядом танго с нормальными бабами, которые без весел, зато с мозгами. Или с ногами. И если вам природа не дала длинных ног и прочих весел, то будьте хотя бы умнее и хитрее.

Фингалова поняла тогда Татьяну Павловну превратно. Она решила строить из себя разбитную девицу, полагая, что мужик – мышь, а подобная модель поведения – сыр в мышеловке. Анна вознамерилась ограничиваться заманиванием в сети, а потом огорошивать пойманную дичь своей истинной возвышенной сущностью.

– Мужик примитивен, – решила Фингалова. – Надо быть ближе к контингенту.

Поскольку эксперимент был еще в разгаре, предсказать результат не представлялось возможным. Статистика отсутствовала. Костик стал ее первым подопытным, который клюнул на предложенный кусок сыра.

Обещанный Левочка прибыл с точностью курьерского поезда, ровно к моменту окончания рабочего дня. Надя радоваться появлению ухажера не спешила. К вечеру она успела вывести собственную теорию касательно взаимоотношения полов, основываясь на своем небогатом опыте и наблюдениях за посторонними семейными сценами. Из этой теории следовало, что мужчины подобны колонии муравьев: они падки на сладкое, заполоняют собою все пространство, лезут, куда нельзя, кусаются, отравляют жизнь, а вот избавиться от столь невыгодного для дам соседства – задача трудновыполнимая. Получалось, что лучше вообще не ввязываться в авантюру под названием «поиск партнера». Партнерство подразумевает двусторонний профит от сделки. Если же все плюсы заключаются лишь в возможности прилюдно повисеть на чьем-то локте с видом собственницы, а все остальное – сплошные минусы и проблемы, то зачем оно все надо? Не было у бабы хлопот – купила баба порося…

«Порося» оказался полноценным боровом с соответствующими габаритами и маленькими свинячьими глазками, воткнутыми под кустистые брови, словно две маслины. Левочка был намного выше, чем Надя предполагала, и старше, чем на папашином фото.

«Лет эдак на десять старше», – с неудовольствием подытожила Надюша.

– Не понравился! – жизнерадостно гоготнул Лев Аронович бархатным голосом. За такой голос легко можно было простить и круглое пузцо, нависавшее над штанами, и широкую, словно каравай у хлебосольной хозяйки, физиономию, и глазки-пуговки.

Надя пожала плечами, мимолетно смутившись. Ставить эксперименты на младшем Клякмане можно было только при одном условии – подопытный должен молчать. Но тот, скорее всего, зная о своем неоспоримом плюсе, нагло им пользовался, парализуя Надюшину волю к победе над всем мужским полом и отдельными его представителями.

– Я не делаю скоропалительных выводов. – Она попыталась высокомерно улыбнуться, изобразив особу царских кровей, потревоженную холопом, но фокус явно не удался. Во всяком случае, Левочка весьма непочтительно хмыкнул и отклячил полный локоть, видимо, предлагая барышне за него уцепиться. Его оливковые глаза излучали добродушное понимание, навевая мысли о рентгене. Надя почувствовала себя описавшимся щенком, пытающимся собственным задом прикрыть свежесотворенную лужу.

– Итак? – Лев Аронович поиграл брежневскими бровями и улыбнулся безупречными зубами, словно самодовольный рояль.

«Небось к дорогому стоматологу ходит», – неожиданно подумала Надя, и ей стало себя жалко. Один из нижних правых зубов давно ныл, но она малодушно игнорировала тревожные симптомы. Мысль о районном стоматологе вызывала неприятный зуд в мозгу и холод в пятках.

– Это вопрос? – Она тоже подвигала бровями и уставилась на кавалера, изобразив проницательную и мудрую черепаху.

– Это призыв! – Клякман снова радостно продемонстрировал зубы. – Не знаю, как вы, а я безумно голоден.

– Сочувствую. – Надя твердо решила не давать себя в обиду и попыталась разозлиться, чтобы не таять от его возмутительно обволакивающего голоса. Получалось плохо. В моральном плане она казалась сама себе кактусом после чернобыльского дождя, пытающимся ощетиниться остатками колючек. Выходило жалко и неубедительно.

– Да что вы, милая! Мне таки не нужно сочувствия. Мне нужно общество. Дамское. И кусок мяса.

«Издевается, что ли?» – заволновалась Надя. Но ничего остроумного и хлесткого ей в голову не приходило.

– Все мысли написаны у вас на лбу, – вдруг сообщил Левочка и ласково улыбнулся, словно кот, только что сожравший мышь и пытающийся подбодрить ее осиротевшую семью.

Надя, у которой на данном этапе вместо мыслей в голове образовался некоторый вакуум, засасывающий в пустоту лишь факты из окружающего пейзажа, вдруг разозлилась.

«Тоже мне – телепат!» – раздраженно подумала она и картинно всплеснула руками:

– Да что вы говорите? Таки написаны? А как же быть с постулатом, что женщины вообще не способны на мыслительную деятельность?

– Постулат не мой, – любезно проинформировал ее Клякман. – А скажите, м-м-м-м, Надежда, вы презираете мужчин как класс или это только я пришелся не ко двору?

«Это он на комплимент напрашивается или намекает на что-то?» – окончательно рассвирепела Надя, ощущая себя тлей под микроскопом. Ее разглядывали, делали выводы и опутывали паутиной многообещающего голоса, а она лишь жалко барахталась на спине.

– Ко двору, ко двору, – сдалась Надежда, мысленно оправдывая свою капитуляцию боязнью потерять работу.

– Благодарствую. – Левочка отвесил ей шутовской поклон и снова оттопырил локоть. – Так мы пришли к консенсусу или будем продолжать бодаться?

И тут Клякман совершенно неожиданно сделал ей «козу». Надя шарахнулась в сторону, больно ударившись бедром о стол.

– Однако. – Левочка крепко взял ее за плечо и повернул к свету. – А что, прелесть моя, папаша-то мой уж не лупит ли вас тут часом? Какая-то вы запуганная. Конечно, покорная женщина – клад для хозяйства, но не до такой же степени. Кстати, я люблю строптивых.

Надюша последовательно залилась краской, потом возмутилась и тут же стала выстраивать линию поведения, подсознательно пытаясь впихнуть в эту самую линию Левочкины предпочтения.

Клякман оказался галантен, остроумен и до обидного проницателен. Надежда была для него не просто открытой книгой, а вообще – букварем. Обаяние исходило от Льва Ароновича мощными океанскими волнами романтического прибоя, то накрывая с головой, то откатываясь и оставляя жертву жалкой и вымокшей с ног до головы. Он играл с ней весь вечер как кот с мышью. А когда Надежде наконец надоело ерепениться, пытаться переплюнуть кавалера в остроумии и она даже начала прикидывать, как именно отказываться от продолжения банкета, чтобы не отказаться совсем и дать себя уговорить, Левочка красиво посадил ее в такси и отправил домой. То есть он даже не проводил, не говоря уже о прощальном поцелуе, который Надежда, разгоряченная шампанским, представляла себе то так, то эдак.