Коктейль под названием «муж» - Ларина Арина - Страница 22

– Кхм, – ассоциации в Машином мозгу всплыли незамедлительно, и она покраснела.

– Ну, я заменила потенцию на романтику и наваяла более-менее приличных вариантов: огурцы со свечами, типа – романтический ужин, огурцы с мускулами, как бы мультяшки, мачо с банкой огурцов, на которой этикетка с ним же и этой же банкой и так далее. А этот Вадик, дебил со спермотоксикозом, нарисовал огурец в виде… ну, сама поняла, в виде чего, здоровый, зеленый, пупырчатый и подписал: «Йа агурчег!» Ты упала или еще сидишь?

– Я вообще не поняла, – призналась Маша. – Это что означает?

– Как ты думаешь, Князева, где больше всего неудовлетворенных мужиков?

– Там, где нас нет, – предположила Маша. На самом деле ей было глубоко наплевать, где кучкуется сильный пол, дошедший до нужной Гусевой кондиции.

– В Интернете. Во всяких там «удавах» и в чатах. В общем, не буду тебя грузить трагическими подробностями. Мой мачо выбрал эскиз, который сделал Вадик. Они на этой почве, прям, подружились. Дурак дурака видит издалека. В моей жизни очередной облом. Аж тошно теперь. Я ж его шоколадки ела.

– А ты верни.

– Зря шутишь. Мне сейчас так отвратно, что они того гляди сами вернутся. Ладно, чего ты там плакалась про няньку-то? Хочешь, я приду ее попугать?

– Нет, Рит, спасибо, не надо, – с жаром начала убеждать ее Маша. Уж что-что, а попугать у Гусевой могло получиться в лучших традициях. – Я просто боюсь ее оставлять в квартире. Придется же ключи отдать. И Никитку. А вдруг она чего удумает? Сейчас по телевизору всякую жуть показывают.

– Ну, давай я все же приду попугаю, – оживилась Рита. – У меня все равно теперь личной жизни нет, так я хоть пользу принесу какую-нибудь. Тем более, что она тебе не нравится.

– Рита, не надо. Она мне нравится. Просто непривычно и боязно.

– Ага. Как к гинекологу в первый раз, – понимающе хмыкнула Гусева. – Поставь на шкаф камеру и диктофонов включенных везде напихай. Хотя бы будешь знать, что она примерно делает и сколько плачет ребенок. Если все нормально, то он плакать не должен. Кстати, старайся ее выпирать до прихода мужа. На всякий случай.

– Да ты что, – улыбнулась Маша. – Ты ее не видела. Она в реале еще смешнее, чем на фото. Каланча такая в очках и хламиде какой-то. Я потом, может, займусь ею. Жалко же, она наша ровесница, а выглядит, как синий чулок.

– Князева, ты дура. Я тебе это уже говорила, но могу повторить. Мне не лень. По квартире должен полоскаться синий чулок, а не фря расфуфыренная. Меньше напряга в семейной жизни. Если села на диету, не держи в холодильнике пирожных.

– Спасибо, добрая душа, – в сердцах парировала Маша. – То есть я – диета, а она – пирожное?

– Пока нет. Но что-то мне подсказывает, что ты только что собиралась украсить ее взбитыми сливками и воткнуть в композицию вишенку.

– В любом случае мой муж не такой!

– Не такой, это когда он щиплет за задницу сантехника или заглядывается на соседа дядю Васю. Все остальные – такие.

– Ты мне настроение испортила, – сообщила Маша.

– Хоть что-то хорошее в этот трагический день, – резюмировала Гусева. – Если передумаешь и решишь попугать свою очкастую – звони.

Глава 12

Кондиционер весело гонял по кабинету холодный воздух, освежая и бодря. Максим Михайлович потянулся, хрустнув суставами, и вызвал секретаря:

– Ирмочка, чайку мне сделай, пожалуйста.

Ирма материализовалась в кабинете через несколько минут, аккуратно водрузив на стол перед шефом серебряный поднос со всеми необходимыми для чайной церемонии атрибутами. При этом она не забывала подрагивать бюстом и попкой, почти не прикрытой мини-юбочкой. Кузнецова ее наивные ухищрения забавляли. Как она сверкала глазками на собеседовании, как строго уточняла, не предполагается ли интим, как старательно натягивала на оголявшиеся колени юбку… А теперь уже пошел пятый месяц, как эта цыпочка испытывает босса на моральную устойчивость.

Он одобрительно окинул взглядом тонкие стройные ноги, размышляя, сколько еще времени и терпения понадобится юной соблазнительнице, чтобы сделать первый шаг. Пока она еще не шагала, а только семенила в направлении светлой цели. Максим Михайлович не любил напрягаться и тратить время на пустое. Женщина должна сама созреть и упасть в руки.

– Как тут у вас тихо! – Двери распахнулись, и в проеме раскорячился папа собственной персоной. – Спите, что ли, ась?

Он расставил руки и пошел на пугливо жавшуюся к шефу Ирму.

– Здравствуйте, Михаил Яковлевич, – проблеяла она, плотно впечатав бедро в плечо босса. Больше всего девушка боялась, что в результате ее титанических усилий в качестве приза будет завоеван не непосредственный начальник, а этот старый мухомор, вечно донимавший молодую секретаршу скабрезными шуточками и распускавший руки.

– Здравствуй, деточка, – прошамкал дед, глумливо ухмыльнувшись. – Этот пояс тебе очень идет.

Он одним глотком опустошил чашку с зеленым чаем и крякнул:

– Макс, что ты сено-то завариваешь? Нет бы что путное в чайник бросил. Травку какую-нибудь бодрящую. Или тебя и без травки есть кому бодрить?

Тут он, как старый краб, развернувшись боком, попытался дотянуться клешней до секретарской юбочки, действительно состоявшей из одного пояса. Маневр не прошел: Ирма, тихо взвизгнув, отпрянула в сторону.

– Эх, ядреная девка! – выдохнул дед. – От такой в хозяйстве одна польза. Слышь, чадо, чего глаголю?

«Чадо» в лице Максима Михайловича скучно разглядывало край стола. Выражение его физиономии было чрезвычайно кислым и обреченным. «Интересно, – думал он. – Если бы Ирма знала, кто на самом деле тут хозяин, к кому бы она сейчас прижималась?»

– Эх, мне б такую кобылку в хозяйство, – старикан мечтательно поскреб подбородок. – Ух!

Ухнул он так зычно, что девушка вздрогнула и, словно проснувшись, начала медленно по стенке продвигаться к выходу.

– Я чего пришел-то, – Кузнецов-старший моментально потерял к ней интерес и начал подъедать печенье из вазочки.

– Ну, и чего? – недовольно, но послушно вернул его к теме визита сын.

– Мальчик у меня есть знакомый. Только из армии пришел, в институт не попал. Надо бы его к нам взять.

Раньше папенька трудоустройством мальчиков не занимался. Ошарашенный Максим Михайлович неуверенно хохотнул:

– Пап, ты чего? Белены объелся? Какой еще мальчик? Куда я его брать должен?

– Да хоть курьером. Парень он видный, интересный, с огоньком. А поет как – заслушаешься. На гитаре играет, баллады всякие романтические сочиняет. Знаешь, так вот слушаешь его – и слезы подкатывают. Во-о-от, стало быть… Зарплату ему положь нормальную, чтобы не обиделся. Мне ни к чему, чтобы он обижался.

– Чтобы кто не обиделся? На кого не обиделся? – начал закипать почтительный сын. – С каких это щей ты мальчиками интересуешься? Папаня, ты с ума-то не сходи! Ладно, шалавы малолетние, ладно ты секретарей моих всех повыживал, так теперь еще мальчики?!

– Максим Михайлович, там из мэрии звонят, – робко заглянула Ирма, подобострастно косясь в сторону приемной.

– К черту мэрию! – рявкнул шеф. – Папа, ты чего, ориентацию поменял? Какие, в баню, баллады? Не нужен мне курьер!

– А мне нужен, – насупился дед и сурово зыркнул на любопытно поблескивающую глазками секретаршу. – Я его привез, в машине сидит. Вот сейчас познакомишься и возьмешь курьером.

– Нет!

– Да!

– Ты спятил!

– Ты как с отцом разговариваешь?! Сказано, возьмешь, значит – возьмешь, поганец. А то сам курьером пойдешь у меня!

– Все. Понял. Веди своего протеже, – Максим Михайлович промокнул потный лоб платком. – Черт знает что такое!

«Протеже» оказался тощим длинным блондином с серьгой в ухе и тонким голоском.

– Жан, – манерно представился он, протянув вялую ладошку.

Мысленно простонав, Максим Михайлович энергично тряхнул тощую лапку, едва не оторвав, и душевно хлопнул юношу по плечу:

– Рад сотрудничеству. Вы на работу ходить будете или так оформим?