Мост над океаном - Ладыженский Олег Семенович - Страница 41

ПЕЙЗАЖ

Деревья плыли в фейерверк

Искусника-дождя,

А день распался и померк

Немного погодя,

И вечер встал на пьедестал,-

Но праздника он не застал

И в реку кинулся с моста,

Чтоб глупой гибелью вождя

Закончился четверг.

ВЕРЛИБР ПЕРВЫЙ

Когда умирает один поэт,

Одной песней в мире становится меньше,

Одной звездой в небе становится меньше,

Одним безумьем под небом становится меньше,

И становится меньше в полях и долинах

На один скромный цветок весной.

В этом, пожалуй, есть свой пафос,

Но нет утешенья.

Только песни звучат, сотрясая горы,

И звезды в небе не иссякают,

И рассудка под небом не стало больше

За счет сокращенья числа безумцев,

А цветы в долинах смеются над вечностью,

И хохочут над вечностью цветы в полях.

В этом тоже, наверное, есть свой пафос,

Но мало смысла.

Я не умею делать мудрые выводы,

Иначе я бы радовался великой радостью,

Поэтому я радуюсь просто так,

А выводы оставляю вам.

ВЕРЛИБР ВТОРОЙ

Зачем я делаю то, что делаю,

И то, чего можно было не делать,

И то, что сделали бы другие,

И то, о чем пожалею вскоре,

И всякое прочее, имя коему –

Легион?

Зачем я мучаюсь тем, чем мучаюсь,

И тем, что пыль, ерунда, пустяковина,

И тем еще, что серьезней вечности,

Костлявой вечности с улыбкой черепа,

И тем, смешным, но смешным для избранных,

И всяким мучаюсь, имя коему –

Легион?

Зачем я вздорен, тщеславен, мелок,

Талантлив, весел, печален и радостен,

Зачем прекрасен, зачем уродлив,

Зачем танцую в юдоли скорби,

И раздражаю случайных зрителей,

Имя которым, как ни крути –

Легион?

Зачем я спрашиваю, если не хочу,

Чтобы мне однажды ответили?

ЭСКИЗЫ

Лежит человек, сну доверясь,

Лежит тяжело, как строка.

Лучом, перерубленным дверью,

Упала, повисла рука.

А вена похожа отчасти

На чей-то неначатый путь,

И тихо в районе запястья,

Как цель, пробивается пульс.

Трамвай пустой, трамвай ночной

Идет себе сквозь снег,

Как будто вновь проводит Ной

По хлябям свой ковчег,

И светофора яркий зов,

Прорвавший хлопьев строй,

Мелькнет в окошечке часов

Рубиновой зарей.

Небо режется

красным,

Но останется

синим,

Небо грезится

страстным,

Но достанется –

сильным.

КАРМЕН

В вагоне пахло грязными носками

И пивом. День стоял, как часовой.

В окне пейзаж, нарезанный кусками,

Устал быть лесом, но не стал Москвой, –

Кармен! Пляши на стыках хабанеру,

Тираня рельсы гневом кастаньет!

Цыганская любовь – была и нет,

И бык настигнет гордого тореро,

Как поезд настигает горизонт,

Отвергнутый капризною грозой.

АПРЕЛЬ

Привет, апрельская зима!

Удар холодного циклона,

Идя под бритвенным наклоном,

Вспорол деревья и дома

Стрелою снежной Аполлона,

Когда бог мчит –

Скорей! скорее! –

В свинцовый рай Гипербореи.

О, краткосрочность холодов!

Теснит их солнце, топчут люди.

Пломбиром на весеннем блюде –

Беззвучный плач гонимых льдов,

Пассажи баховских прелюдий.

Но смолк орган

В тиши собора,

И снег растаял у забора.

Мороз не страшен, а смешон,

Как дьявол на подмостках фарса

Смешон и профилем, и фасом,

И надвигает капюшон,

Дабы из тьмы суровым басом

Пугнуть народ.

Народ в восторге

И в ожиданьи майских оргий.

А на трамвайной остановке

Фонарь, слепой и одинокий,

Свивая время в тонкий жгут,

Всё ждет, когда его зажгут.

СТАРАЯ ЛЮБОВЬ

Дерись, моя любовь,

Дерись за нас обоих,

За суету сует,

За пламя на мостах,

За ржавое пятно

На выцветших обоях,

За все, что я не смог,

За все, чем я не стал.

И старая любовь

С трудом влезает в латы,

Берет щербатый меч

И ржавое копьё,

Ржет из последних сил

Твой Росинант крылатый,

А кажется – труба

Воинственно поёт.

Ах, старая любовь!

Ах, бесконечный бой!

А шарик Окуджавы,

Как прежде, голубой…

ШЕЛУХА

Сдираю шелуху до горькой сердцевины.

За правдою – обман, и за витком виток,

За пролитым вином – несбывшиеся вины,

За пойманной мечтой – упущенный итог.

Сдираю шелуху – аллегро, престо, скерцо! –

Удачи и беды, аскезы и греха,

До одури боясь, что в центре вместо сердца –

Одна лишь шелуха, пустая шелуха…

ОДИНОЧЕСТВО

Улетели птицы от меня,

Остываю сердцем на бесптичьи.

То ли на судьбу теперь пенять,

То ли грош на гривну поменять,

То ли вслед за птицами.

Настичь их

И привет, как приговор, принять.

ПЕНТАКЛЬ

(из книги "Пентакль", написанной совместно с А. Валентиновым, а также с М. и С. Дяченко)

Когда пентаграммы, иначе – пентакли,

Закружат дома в безымянном спектакле,

И демоны освободятся – не так ли? –

То вздрогнет асфальт под ногой.

И пух тополиный – волокнами пакли,

И с бурсы хохочет угодник Ираклий,

И глотка охрипла, и веки набрякли…

Ты – нынешний?

Прошлый?

Другой?!

Пройдись не спеша от угла до угла,

Дождись, пока в сердце вонзится игла.

Пентакли, динарии, звезды, монеты,

Вселенная – город, а люди – планеты,

Свернешь за аптекой, а улицы нету –

Исчезла, свернулась в клубок.

По позднему мраку, по раннему свету,

От старческих бредней к ребенка совету,

Иди, изумлён, и на участь не сетуй…

Ты – призрак?

Ты – путник?

Ты – Бог?!

Семь пядей во лбу, но ведь пядь – это пять?

Дождись, пока разум уляжется спать.

Пентакль – пять пальцев, пять чувств, пять сомнений,

Цвет солнца над крышей и нивы осенней,

Пожатье руки – связь пяти поколений,

Пять тусклых свечей по ночам,

Рассветные блики, вечерние тени,

Опять двадцать пять – и домашние стены

Укроют от странных, нездешних смятений…