Когда пришли триподы - Кристофер Джон - Страница 20

– Иду, – ответил он без колебаний. Было приятно чувствовать, как он идет сзади. Папа сказал, что мы ничего не можем сделать. Я никому не повредил, и все же Энди идет за мной.

Из кухни показался Руди, что-то успокоительное говоря в дверь. Мы на цыпочках прошли через комнату. У входа стояло чучело медведя, использовавшееся как вешалка; хотя и побитый молью, медведь выглядел грозно. Я ткнул его кулаком в ребра, поднялась пыль.

Руди немного приоткрыл наружную дверь и осторожно выглянул. Я хотел, чтобы он побыстрее выпустил нас. Вместо этого он отступил и беспомощно взглянул на меня.

Дверь растворилась с противоположной стороны, и вошел отец Руди. Он был в форме. Я подумал, как она гармонирует с шапкой.

Он осмотрел сцену и резко спросил:

– Was heisst das?

Руди стоял молча. Я тоже не знал, что сказать.

Энди сказал:

– Беги. Быстро!

Он бросился на отца Руди и чуть не опрокинул его. Грац закричал, а я побежал мимо, но, оглянувшись, увидел, что он держит Руди. Он снова закричал, и я увидел на улице фигуры бегущих к нам людей. Энди боролся с Грацем, пытаясь освободить Руди. Я побежал на помощь, но тут подоспели подкрепления Граца. Через несколько мгновений нас втолкнули в дом.

Руди позже объяснил, что нам не повезло. Обычно его отец пропускал в гостинице несколько кружек пива с приятелями и возвращался домой один. На этот раз он рассказал об английском мальчишке, приятели обсудили это и решили, что нельзя допускать риска, особенно с иностранцем. Английскому мальчику нужно надеть шапку немедленно; один из тех, у кого уже есть шапка, на время отдаст ее. И они пошли вместе с Грацем к его дому.

Их было пятеро, включая отца Руди. Они возобновили обсуждение, но скоро стало ясно, что возникла проблема. Все согласны были, что очень важно, чтобы Энди немедленно надели шапку, но кто ее отдаст? Выяснилось, что никто не хочет. Как и люди в аэропорту, они находили саму мысль о том, чтобы остаться без шапки, невыносимой – даже временно и даже для того, чтобы послужить интересам триподов. В конце концов они неохотно решили, что Грац с самого начала был прав и что придется подождать до утра, когда привезут новые шапки. Было решено, что вместе с Энди наденут шапку на меня и на Руди.

Нам дали матрацы и одеяла. Появилась фрау Грац и стала суетиться вокруг Руди, но мысль о том, что его запрут, ее нисколько не беспокоила. Я подумал, каково это быть швейцаркой и женой полицейского. Когда она вышла, я принялся бродить по комнате, отыскивая возможность убежать.

Энди сказал:

– Я проверял. Выхода нет.

– Ты не мог добраться до окна, – сказал я, – но если я встану тебе на спину, то смогу.

Руди покачал головой:

– Ничего не выйдет. Все окна дома имеют электрическую… как это по-вашему… тревогу?

– Сигнализация, – сказал Энди. – Похоже, мы ничего не добьемся. Ты говоришь, что шапки на нас наденут в церкви?

– Да. Это Zeremоnie. Большое шоу.

– Может, тогда удастся сбежать. Тем временем лучше поспать. Я здесь первый, поэтому занимаю раскладушку.

Энди лег и, насколько я мог судить, сразу уснул. Я лежал на своем матраце, размышляя. Я не знал, есть ли у Энди какой-нибудь план, когда он говорит о бегстве. Я не видел никаких шансов: ведь против нас вся деревня.

Почтовый фургон из Интерлейкена должен был прибыть в девять, и сразу вслед за этим на нас должны были надеть шапки. Фрау Грац приготовила сытный завтрак, и хотя я подумал, что не в состоянии буду есть, запах яичницы с ветчиной убедил меня в обратном. Фрау Грац было очень довольна, что Руди наденет шапку перед самым своим днем рождения, и говорила нам, как хорошо ему после этого будет. Ее сестра Хедвиг, страдавшая от депрессии, выздоровела, как только надела шапку; да и ее собственный ревматизм чувствуется гораздо меньше.

Постучали в дверь, и она пошла открывать. На кухонной стене часы с маятником, темного дерева, раскрашенного цветами, показывали 8.30. В комнате с нами были Грац и еще один мужчина. Я сознавал, что у нас нет никаких шансов. И вдруг узнал голос говорившего с фрау Грац. Я быстро встал, когда она вошла. За ней шел папа.

На нем была одна из шапок, которые мы использовали при угоне.

Он строго взглянул на меня и сказал Грацу:

– Мне жаль, что мой сын плохо себя вел. Я возьму его домой и накажу.

Герр Грац поудобнее устроился в кресле.

– Не нужно. Сегодня на него наденут шапку. После этого он не будет поступать нехорошо.

– Он должен быть наказан. Это мое право как его отца.

После паузы Грац сказал:

– Отец имеет право, это верно. Можете наказать его, если хотите.

Папа взглянул на Энди.

– Этот тоже мой. Я накажу и его.

Грац кивнул:

– Разрешается.

– Значит, я забираю их обоих.

Грац поднял руку:

– Нет. Побейте их здесь. Во дворе. У меня есть ремень. Хотите?

Я не удивился, что план папы не сработал: подобно моей уловке с книгами, слишком было наивно. Но я был уверен, что у папы есть кое-что еще. Я сидел почти самодовольно, ожидая, что вот он выложит неопровержимый довод и глупый швейцарский полицейский отступит. Но когда он наконец заговорил, я почувствовал отчаяние.

– Хорошо. Но я принесу собственный ремень.

Он повернулся, не глядя на меня. Я не мог поверить, что он оставляет нас.

Я крикнул ему вслед:

– На нас сегодня наденут шапки… скоро…

Он вышел, не отвечая, и я услышал, как закрылась входная дверь. Вошла фрау Грац, предлагая нам булочки, вишневое варенье и кофе, а ее муж закурил отвратительно пахнущую трубку. Другой мужчина зевнул и принялся ковырять в зубах. Я не мог смотреть на Энди.

Если бы папа вообще не приходил, было бы не так плохо. Я сам влез в это дело и должен расплачиваться. Но он пришел, с этим смехотворным объяснением, что хочет наказать нас, и сразу сдался, оставил нас, когда Грац раскусил его. Он вернулся в гостиницу к Ильзе и Анжеле. Их он защитит. Я почувствовал себя так же, как в тот раз, когда он пообещал поиграть со мной в футбол и забыл, а я пинал его. Только еще хуже: на этот раз я его ненавидел.

Я дошел до того, что подумал, как бы отплатить ему – на этот раз не пинками. Мне нужно только рассказать Грацу о фальшивых шапках. Триподы заберут его, и Ильзу, и Анжелу – всех. Я уже начал:

– Герр Грац…

Он поднял голову.

– Что, мальчик?

Я покачал головой, чувствуя отвращение к себе:

– Ничего.

Прошло, казалось, очень много времени, когда опять зазвонил дверной звонок. На самом деле – всего несколько минут. Фрау Грац пошла открывать, раздраженно ворча. Услышав голос папы и даже увидев его в кухне, я не мог сказать ни слова. Я не хотел снова надеяться. Я даже не смотрел на него, пока Грац удивленно не вскрикнул и со стуком не уронил свою трубку на стол.

Фрау Грац в ужасе стояла у двери в кухню. Здесь был и Йон; и папа держал дробовик Йона.

Как полагается хорошей швейцарской хозяйке, фрау Грац держала в шкафу у раковины пачку чистых полотенец, и они как раз подошли в качестве кляпов. Она думала, что это ограбление – ей казалось бессмыслицей, что кто-то хочет с помощью силы избежать шапки, – и начала бормотать о том, где хранятся семейные ценности. Я заткнул ей рот, избегая ее укоризненного взгляда. Папа и Йон управлялись с мужчинами, потом папа приблизился к Руди.

Я сказал:

– Нет. Он помогал нам. Он тоже не хочет надевать шапку.

– Мы не можем рисковать. Если поднимут тревогу…

– Руди, – сказал я, – скажи ему, что ты хочешь идти с нами.

– Да. – Он кивнул. – Пожалуйста. Я ненавижу шапку.

– Слишком рискованно.

Я не хотел спорить. Я и так чувствовал себя виноватым за то, что подумал, когда он пошел за Йоном. Но это решение я не мог принять, как и в тот раз с Энди.

Я ровно сказал:

– Придется взять его с собой.

Папа посмотрел на меня. Пожал плечами и слегка улыбнулся.