Трое с площади Карронад - Крапивин Владислав Петрович - Страница 29

– Четко идут, – с легкой завистью сказал Славка.

– Ничего, – согласился Тим. – Только девчонок я бы в караул не пускал.

– Почему? Всякие бывают девчонки. У меня Анютка знаешь какой капитан была!

Тим упрямо сказал:

– Анютку я не знаю. Если капитан – другое дело. А эти с бантиками. Бантики и автомат! Если заряженный дать, они и выстрелить не сумеют.

Славка промолчал. Он не имел ничего против девчонок. Такие же люди. Даже с Любкой Потапенко у него вроде бы наладились отношения. Потому что она подошла недавно и без всяких ужимок сказала: «Семибратов, ты меня извини за Артемку». Славке что? Он сказал: «Да ладно, пустяки…»

Славка и Тим прошли площадь и зашагали вдоль решетки Приморского бульвара.

Тим вдруг спросил:

– Знаешь, сколько в Городе памятников?

– Всех-всех? И Первой, и Второй обороны?

– И еще революции…

– И танки, и катера считать, которые на земле стоят, и все обелиски?

– Конечно.

– Я же весь Город не знаю, – сказал Славка. – Наверно, больше ста.

– Больше трехсот. А точно, по-моему, никто не знает. Зато одно совсем точно: ни одного памятника нет… знаешь кому?

– Ребятам… Да?

Тим кивнул и сердито щелкнул себя по ноге пустой авоськой.

Славка сказал:

– Я знаю, ты про это подумал, когда Динькин рисунок увидел. А потом, когда караул шел…

– Я об этом и раньше думал. А сегодня опять… Тому парнишке, которого Динька нарисовал, памятник, может быть, поставят. Он знаменитый. А сколько было незнаменитых… Пули в земле собирали для штуцеров, воду на бастионы носили под обстрелом…

– Я читал. Полегло их сколько…

– А в последнюю войну еще больше… Знаешь, Славка, по-моему, надо тем и другим поставить один памятник.

– Общий обелиск?

Тим опять щелкнул авоськой.

– Обелиск не надо. Они все какие-то одинаковые… Если бы я умел, я бы нарисовал, как я хочу.

– А ты расскажи.

– Ну, понимаешь… Надо, чтобы просто мальчишки. Из камня или из металла, совсем небольшие. Чтобы как живые. И невысоко совсем. Может, прямо среди травы. Там у стены камни, а между ними трава…

– Где?

Тим замялся, сбил шаг, но потом посмотрел на Славку прямо. И тихо сказал, не опуская глаз:

– На площади Карронад.

– А где такая?

– А такой нет. Я придумал.

Это было непонятно. Славке стало даже чуточку обидно, словно Тим что-то скрывал. И Славка проговорил с упреком:

– Придумал… А рассказал, будто все по правде. Камни, трава…

Тим как-то задумчиво улыбнулся:

– Я название придумал. А площадь есть… Ну может быть, не площадь, а так, пустырь. Такой широкий перекресток. Но там хорошо.

В этом была загадка. Еще одна тайна Города. И тайна Тима.

Славка нерешительно спросил:

– Покажешь?

Тим сказал:

– Это недалеко от рынка, на горе. Если хочешь, можно сейчас.

Они поднялись по лестнице, которая вела вдоль крепостной стены с бойницами. Наверху Тим провел Славку по кремнистой тропинке мимо белого забора и маленьких тонких кипарисов. «Кипарисы-мальчишки», – почему-то подумал Славка.

Они свернули за угол и оказались на широком месте.

Действительно, не то перекресток, не то пустырь. А скорее всего – маленькая площадь, потому что земля была вымощена старыми стертыми булыжниками.

И росла между камнями высокая трава с зонтиками желтых цветов.

Кругом – знакомая картина: небольшие белые дома, тополя и акации. Справа дома расступились, и видно, что склон уходит к нижней улице, за которой синеет Орудийная бухта.

Словно охраняя этот спуск, поднялись в одном месте остатки желтой крепостной стены. Такие же, как у лестницы. Наверно, в прежние времена здесь был один из бастионов крепости.

Было здесь безлюдно и солнечно, и большие белые облака висели над площадью. Круглые, как надутые паруса…

Славка сказал шепотом, как в тихом незнакомом доме:

– Хорошее место… Я сколько раз рядом ходил, а не знал, что здесь такая площадь.

Тим показал на маленький двухэтажный дом:

– Вон там я раньше жил. Пока на новую квартиру не переехали… Мы тут играли с ребятами, по вечерам салют устраивали.

– Какой салют?

– У нас железное кольцо было, тяжеленное – звено от якорной цепи. Мы встанем со всех сторон – и давай его друг другу кидать, чтобы по камням рикошетило. Оно звенит, а от камней искры сыплются. Красиво так… И вообще хорошо.

Славка почувствовал: Тим не просто рассказывает, он чем-то дорогим делится. Так же, как Славка, когда рассказывал про Покровское озеро и про Артемку.

– Тим… – осторожно спросил он. – Ты сюда, наверно, часто ходишь?

– Иногда…

– А почему такое название – площадь Карронад?

– Ты знаешь, что такое карронады?

– Знаю, конечно. Пушки корабельные. Они корпуса не пробивали насквозь, а разрушали внутри.

…Славка читал про эти пушки много раз. А недавно увидел одну собственными глазами. Был пустой урок, и Славка решил прогуляться до бастионов на Историческом бульваре. Прихватил с собой Наездника, который без дела болтался на школьном дворе. На бастионе никого не было, над брустверами стояла сонная трава с пушистыми, как у одуванчиков, головками. Их неподвижные тени лежали на тускло-черных туловищах орудий.

Орудийные лафеты были ненастоящие, их отлили из чугуна, когда восстанавливали бастион. Зато сами пушки – это действительно пушки. Боевые. Не раз они качались на деревянных палубах старых линейных кораблей, а потом отсюда, с укреплений, посылали картечь и ядра в густые колонны атакующего врага…

Славка хотел не спеша пройти от орудия к орудию, но Динька, верный своей кавалерийской привычке, лихо гикнул и с разбегу оседлал толстый, как железная бочка, орудийный ствол. Тут же взвыл и скатился на землю.

– Ты что? – перепугался Славка.

– «Что»! Потрогай!..

Славка ладонью коснулся орудия. Ого! Солнце, оказывается, разогрело пушку, как чугунную печку. «Будто после стрельбы», – подумал Славка, а Диньке сердито сказал:

– Прыгаешь очертя голову! Вот и поджарился.

Динька виновато пританцовывал, прижимая к «поджаренным» местам растопыренные ладошки. Славке стало жаль его, и он заговорил помягче:

– Смотри-ка, здесь надпись. Я раньше и не замечал…

– Тут не по-нашему…

– Написано «Carron». Это был пушечный завод в Шотландии. Пушки они всему свету продавали, специально для кораблей.

– Если для кораблей, зачем она здесь? – насупленно спросил Динька. В его голосе так и звучало: «Забралась не на свое место, да еще жжется…»

Славка серьезно сказал:

– Когда враги навалились, было, наверно, некогда выбирать. Все пушки с кораблей пошли на бастионы…

Славка наклонился и глянул вдоль ствола. Ему захотелось представить, как на бастион движутся плотные шеренги английских пехотинцев в красных мундирах и зуавов в синей униформе и малиновых фесках. Динька пристроился рядом и тихо дышал у Славкиной щеки. Видно, он перестал обижаться на карронаду и тоже думал об атаке и залпах.

Но не было ни штурма, ни стрельбы. Стояла тишина, только трещали кузнечики. Так же, как сейчас, на площади Карронад…

– Хорошее название, – сказал Славка Тиму.

– Мне это слово нравится – «карронада», – сказал Тим. – Ну, и вообще, говорят, эта площадь с пушками связана. Во время Первой обороны, когда укрепления строили, сюда орудия с кораблей свозили, а отсюда уже везли на бастионы.

– На такую высоту затаскивали?

– Зато дальше удобно везти. А сюда, наверно, была дорога от Орудийной бухты… А может, и не так было… Но если и не так, здесь, по-моему, все равно стояли пушки. Вот и стена оборонительная…

– Ты хотел, чтобы памятник у стены стоял, да?

Тим серьезно кивнул и подвел Славку к стене. Она была сложена из больших каменных блоков, на которых сохранились выбоины от пуль. В узких бойницах синело небо. На разрушенной верхней кромке росли кустики.

– Вот здесь… – тихо проговорил Тим. – Они бы стояли вдвоем и за руки держались. Будто собой стену защищают. А за стеной – весь Город… А они будто не из разных времен, а вместе. Потому что Город один и тот же. Ну, я не знаю, как объяснить.