Топот шахматных лошадок - Крапивин Владислав Петрович - Страница 36

– По морде? – пискнул преисполненный уважения Чебурек.

– Сам ты… По хорде. Хорда – это прямая, соединяющая две точки, лежащие на одной дуге. В нашем случае на дуге, характеризующей изгиб данной области, – ответствовал Тюпа, пряча Пому в широченный карман на штанах (таких же "военно-патриотических", как у Вашека). – Топаем назад. Надо все сначала…

Послушались без звука, Тюпин ученый авторитет был вне сомнений.

Когда вернулись на Треугольную площадь, Тюпа кинул Пому о забор, изображавший великанскую клавиатуру (тот сегодня опять возник перед лавочками и магазинчиками). Пома отскочил, запрыгал на булыжниках. Поскакал в сторону факультета внеорбитальной лингвистики, все кинулись за ним. Пома нырнул под незаметную арку в кирпичной толще. Она вывела на узкий двор с тремя тополями и разрушенной беседкой. Мимо беседки Пома допрыгал до сложенной из гранитных блоков стены – там виднелась приземистая, сколоченная из крепких плах дверца. Пома стукнулся о плахи и отскочил Тюпе в ладони.

– Все ясно, – сказал Тюпа себе под нос (что ему было ясно?). Он подергал на двери кованую скобу. Потолкал дверь плечом. Та не подумала приоткрыться ни наружу, ни внутрь.

– Все ясно, – повторил Тюпа. – Дядя Капа там, видать, хранит свои грабли-лопаты. Запер изнутри, чтобы посторонние не совались, а сам слинял до дому тайными ходами. Он хитрый…

– И что теперь? – нервно спросил Драчун.

Тюпа набычился:

– А теперь отвернитесь. Только по-честному… Я не могу такое, когда глядят… И сосчитайте до пяти… Нет, лучше до десяти.

Никто ничего не понял, но отвернулись по-честному.

– Раз… два… три… – начал считать Юрчик звонким своим голоском. И когда сказал «десять», они, стараясь быть неторопливыми, снова повернулись к Тюпе.

Тюпы не было.

Зато затряслась и отъехала внутрь дверца. За ней-то и возник Тюпа – по-прежнему чем-то недовольный (может, собой?).

– Давайте по одному, – проворчал он. – Без гвалта…

Когда все (без гвалта) оказались внутри, Тюпа закрыл дверь. В глазах поплыли радужные пятна. Пахло сырым кирпичом, старыми метлами и прелой мешковиной.

– Темно, как… – выговорил Драчун и не добавил, как и где именно, было и без того ясно.

– Мобильники… – догадался Костя и вынул телефон, включил подсветку. Но экранчик мигнул и погас, батарея оказалась разряжена (Костя чертыхнулся). Однако у Вашека и Белки экранчики засветились ярко. Сумрак поредел, выступила из него кирпичная кладка стен. Здесь был просторный коридор. У стен и правда стояли лопаты, метлы, грабли (на которые, разумеется, не следовало наступать).

– Возьмитесь за руки и айда за мной, – велел Тюпа.

Взялись и пошли. Тюпа впереди, Костя – позади всех. Он держал теплую ладошку Юрчика (хорошо, что не Белки – было бы не по себе). Юрчик, видимо, побаивался (в ладошке часто бился пульс). И, наверно, чтобы прогнать страх, Юрчик бодро заявил:

– А я понял, Тюпа, как это ты через дверь! Так же, как в абсолютный шар, да? Тогда ты тоже велел отворачиваться!

– Только Валерию Эдуардычу не говорите, – недовольно отозвался из головы вереницы Тюпа. – Мне попадет, что попусту трачу энергетический потенциал…

– Мы-то не скажем, – откликнулся Костя. – Ты сам смотри, чтобы посторонние не узнали. А то сядут на тебя всякие криминальные личности, заставят в банковские подвалы проникать.

– Где сядут, там и слезут, – пообещал Тюпа. – Фиг им что обломится. – Он, кажется, повеселел.

– А долго идти по этой хорде? – спросила Белка. Она тепло дышала в затылок Сёге, и у него шевелились волосы.

– Недолго, – снисходительно сказал Тюпа, и впереди замаячил отраженный свет.

Коридор сделал поворот. В конце его светило солнечной зеленью полукруглое окно.

– Ура… – шепотом сказал Драчун. Обогнал всех и бросился вперед. Остальные тоже расцепили руки и побежали.

За стеклами качались просвеченные лучами громадные лопухи. Окно было закрыто. Но здесь обошлось без фокусов: Тюпа подергал ржавые шпингалеты, потянул ручки, и полукруглые створки разошлись, осыпая сухую замазку. Нетерпеливо дыша, Драчун перебрался через подоконник.

– Идите сюда! Это здесь…

"Бум-ква-ква…" – послышалось из зелени.

Через лопухи все выбрались на травянистый бережок. Вокруг рос непролазный ольшаник. Что за место? Белка оглянулась. Она думала увидеть за спиной старинный кирпичный дом с фигурными карнизами и полукруглыми окнами. Но увидела лишь одно окно – посреди каменной будочки, которая терялась в лопухах. "Да, конфигурация…"

Кого считать людьми?

Болотце и правда было круглое. Небольшое, шириной метров тридцать. Берега поросли осокой и рогозом с длинными бархатными макушками. Воду покрывала ряска и кувшинки – желтые цветы и круглые листья. Но местами вода оставалась чистой – темной, сине-зеленой.

Белка сразу ощутила, что здесь живет сказка. Вот-вот вылезет из-под кувшинок добродушный водяной или высунет голову русалка с тиной в волосах ("Интересно, закончил ли Вашек лепить русалочку?"). Остальные, кажется, тоже ощутили необычность этого места. Говорили шепотом.

Разгребая ногами плети влажной травы, пошли по берегу. В одном месте трава расступилась, и рядом с водой открылся пятачок плотного песка. На нем виднелись отпечатки маленьких трехпалых лапок.

Сели на песок.

Пахло аптечными травами. Воздух был неподвижный, вода гладкая.

– Андрюша, а где лягушата? – прошептала Дашутка с желобным нетерпением.

– Не сразу… – важно ответил Драчун. Однако видно было, что и он беспокоится: появятся ли. – Ага, вот…

Недалеко от берега всплыл пузырь. На нем горела солнечная искра, а внутри блестело что-то мокрое, сиреневое. Пузырь лопнул (сразу запахло сеном). И все увидели присевшего на круглом листке лилового лягушонка.

– Федя! – возликовал Драчун.

Лягушонок начал грести лапками к берегу – совсем, как человечек ладошками. Подгреб, прыгнул на песок. А оттуда – по длинной дуге – на обтянутое рыжей заплатой колено Драчуна.

– Это Федя! – сказал Драчун счастливым шепотом и обвел блестящими глазами каждого из ребят (и были это не глаза Драчуна, а глаза ласкового Андрюшки). – Федя, привет! Как вы тут жили прошлой зимой?

Федя квакнул, и при желании можно было различить в его ответе интеллигентное слово "адеКВАтно".

– Можно, я его поглажу? – прошептала Дашутка.

– Можно… Или подожди, сейчас у каждого будет свой лягушонок.

В самом деле, начали всплывать из воды пузыри и под каждым оказывался такой же, как Федя, мокрый малыш – с желтыми пятнышками на сиреневой спинке, с черными блестящими глазками. Лягушата выпрыгивали на песок и вопросительно смотрели на гостей-великанов.

– Протяните им руку. Вверх ладонью, – сказал Драчун.

И каждый протянул. И Белка протянула, хотя всегда побаивалась лягушек. Мокрый лягушонок не шлепнулся, как она ждала, а приземлился на ладонь легко, будто бабочка. Поэтому Белка не ощутила сейчас никакой боязливой дрожи. Лиловый кроха смотрел на нее так разумно, что, казалось, вот-вот заговорит. Будто маленький иностранец, который все понимает, но не знает языка… Малыш что-то прострекотал. Не как лягушка, а скорее, как кузнечик. И… Белке показалось, что она догадалась, о чем речь.

– Дра… ой, Андрюшка! Он, кажется, спрашивает, где коронки. Ох, а мы ведь забыли, да?

Драчун так огрел себя ладонью по лбу, что Федя высоко подскочил у него на рыжей заплате.

– Балда я, балда!.. Дашка, и ты не напомнила!

– А я взяла, – тихо сказала Дашутка. – Вот… – Она пересадила своего лягушонка с ладони на коленку, оттянула на пестром сарафанчике кармашек и стала выкладывать в подол один крохотный цветок за другим (они даже не помялись).

– Ура…Дай… – радостно выдохнул Драчун. Он взял пальчиками желтую коронку и осторожно посадил ее на головку замершего Феди. – Вот. Будешь теперь лягушачий принц…

– Куа… – благодарно сказал Федя.

– Сделайте все так же, – распорядился Драчун. И каждый стал брать у Дашутки невесомый цветок-коронку и увенчивать им своего лягушонка. И не только своего. Несколько малышей нетерпеливо прыгали рядом, на песке. Им тоже достались коронки. Они прилипали к мокрым головками не падали.