Топот шахматных лошадок - Крапивин Владислав Петрович - Страница 10

– На, отдай этому коллекционеру!

Я сперва боялся: вдруг Сёга заупрямится. Застесняется, забоится или что-то еще там. Но он сразу засиял весь. И… никто даже не ожидал, а он выскочил в другую комнату, к папе, облапил его, зашептал ему в пиджак:

"Спасибо вам большущее, я больше никогда, никогда…"

Папа даже закашлялся, будто у него табак в горле…

Потом, уже днем, когда он разбирал шахматные фигуры, я ему сказал:

"Ну вот, теперь у тебя в табуне еще сорок голов…"

Но получилось, что не сорок, а только десять. Оказывается. Сёга собирал не всяких коньков (ой, лошадок). Во-первых, ему нужны были только белые (вернее, те, которые считаются белыми, а они бывают разные: и желтые, и серые, и даже красные). А еще, чтобы обязательно с правого края доски. То есть с клетки "Же один". Почему так, он объяснить не мог. Может, именно такой была его первая лошадка… Я ему доказывал:

"Белая – это пусть. Но ведь когда ты берешь ее из коробки, ты не знаешь, с какой она клетки. Она ведь может стоять то на правой, то на левой".

А он:

"Я ее поставлю на "Же один", подержу с минутку, вот и все. Она делается такая. А другие из этой коробки уже не нужны…"

Он, кстати, в шахматы играет еле-еле, но в клетках разбирается… В общем, забрал он десять белых лошадок, а потом смотрит на меня и опять виновато так:

"Остальных-то куда девать?"

Это он про десять коробок с шахматами. Мама с папой решили, что заберут их себе в больницы, пусть пациенты развлекаются. Но ведь без одной фигурки партия уже неполноценная, надо хотя бы какую-то замену… У нас есть детский токарный станочек, я наточил на нем десять круглых подставок, это пустяковая работа. Потом из тонкой досочки выпилил лобзиком конские головки, тоже недолгое дело. Подстрогал их еще, глазки вырезал, гривы. Приклеил на подставки. Получились не совсем похожие на прежних коней, ну да ладно, играть-то можно… В общем, все кончилось хорошо…

– А Сёга… он потом уже не таскал ни у кого лошадок? – осторожно спросила Белка.

– Ни разу!.. Да и зачем? Ему и без того хватает. Мы сами теперь добываем их где можем. Мама и папа когда видят у знакомых шахматы, начинают выпрашивать: подарите конёчка для коллекции нашего мальчика, а Вашек сделает вам замену. Это у них вроде охоты сделалось… Ну, знакомые смеются и отдают. А я этих лошадок-заместителей так наловчился делать, что могу за пять минут. Иногда головки не вырезаю из дерева, а леплю из пластика. Знаешь, есть такой, вроде пластилина, только быстро твердеющий… И сам я лошадок добываю, где могу… Ой, Белка, подожди, я еще раз позвоню…

Вашек опять понажимал кнопки на мобильнике:

– Мам, это я… Ну, как он?.. Почему на кольцах болтается? Разве вы уже дома? Тогда хорошо… А я нигде не болтаюсь, мы гуляем, как ты сказала… Да ладно, ладно, скажи ему, что скоро приду!.. – Вашек захлопнул мобильник и улыбчиво глянул на Белку:

– Если меня долго нет, он принимается канючить: "Где Вашек?" Вообще-то мы почти всегда вместе. И в школе друг дружку ждем после уроков… А как твоя нога?

Белка пошевелила ногой и сказала, что нога "в полной прекрасной норме, хоть в балете танцуй, если бы умела…" И еще:

– У нас дома есть шахматы, большущие такие, старинные. Я добуду лошадку…

– Если старинные, то не надо. Они ведь дорогие, наверно… – стесненно сказал Вашек.

– Какая разница! Все равно они в кладовке валяются, никому не нужные… И ты ведь сделаешь замену?

– Конечно, сделаю! Я постараюсь, чтобы в точности. Когда я хочу, у меня получается… Белка, ты только запомни: лошадка должна быть белая, и подержи ее на правой клетке. А то Сёга, он такой, сразу чует, если не та…

– Я запомню… А как я передам? Давай обменяемся телефонами.

– Давай! Диктуй… – Вашек снова раскрыл мобильник и тонким пальцем нацелился на кнопки.

А после Белка записала на свой телефон номер Вашека. И оба они были довольны, что есть причина не прерывать знакомство.

Вышли они на Треугольную площадь (так она, оказывается, и называлась) и неспешно зашагали к воротам под башней. На площади было много ребят. Одни гоняли мяч, другие, задрав головы следили за кружившимися в высоте самолетиками. Над солнечными часами реял пестрый глазастый змей с мочальным хвостом.

– Ого! – сказала Белка. Тень часов показывала половину второго. – Мне ведь еще надо за хлебом и за луком… Странно, что мама до сих пор не звонит… – И телефон тут же задребезжал в складках клетчатой юбки.

– Да… Что? Мама, ну нисколечко не долго! Между прочем, сейчас каникулы, вот и гуляю… И вовсе не одна, а с мальчиком… Ну, как с каким! Со знакомым! – Белка дурашливо глянула на Вашека. Тот принял игру: всем своим видом изобразил примерного мальчика, с которым гулять одно удовольствие, мама может быть спокойна и счастлива.

Они расстались за воротами. Белке надо было налево, в булочную (у которой, кстати, бабки торговали луком и редиской). А Вашеку – направо, он жил в новом доме на улице Сурикова, в двух кварталах от Институтской.

Договорились, что созвонятся завтра.

Больница скорой помощи

Сёга качался на детских гимнастических кольцах. Он просунул в них ноги и висел вниз головой. Белые волосы были похожи на помело и едва не доставали до пола. В таком виде Сёга заулыбался навстречу Вашеку.

– Висит груша – нельзя скушать, – сказал Вашек. Сёга показал язык. Он никак не походил на грушу. Был он без футболки, и похожие на изогнутую проволоку ребра торчали под тонкой, как папиросная бумага кожей.

– Вашек, обед на плите, – сказала из спальни мама. Вашек заглянул к ней. Мама сидела у окна и держала красную Сёгину футболку. Часто двигала иглой.

– Ты что это шьешь?

– Вышиваю белую лошадку. На всякий случай. Пусть будет дополнительная защита…

– Вышей тогда еще G-1. Для полной точности.

– Обязательно… Иди поешь.

– А папа не придет?

– Позвонил, что задержится.

Вашек оглянулся на дверь.

– А вон то костлявое существо уже поело?

– Существо заявило, что у него опять нет аппетита, и ограничилось компотом. Просто не знаю, как с ним быть.

– Пообещай кормить через клизму!

– Я пообещала. Существо ответило где-то вычитанной фразой: "Клизма – не катаклизма, полезна для организма".

– Я не вычитал, я сам сочинил! – звонко возмутилось «существо» и упало на пол, стукнув локтями и коленями. Стук и голос разлетелись по всей квартире. Квартира была просторная, трехкомнатная. На нее ушли все многолетние накопления семейства Горватовых плюс всякие банковские кредиты. Затраты были такие, что теперь ни о каких летних поездках не могло быть речи. Разве что «выбить» для ребят льготные профсоюзные путевки в местный лагерь. Но Сёгу туда не взяли бы из-за медицинских сложностей, а чтобы Вашек поехал без брата – это помыслить было дико…

– Литературное дитя, – оценил Сёгино творчество Вашек и отправился на кухню. Налил в тарелку вермишелевый суп, устроился за столом. Пришел Сёга, уселся напротив, уткнулся в край стола острым подбородком. Серо-голубые глаза были слегка виноватыми – они всегда были такими после приступов. Вашек насупился. Он знал, что в этих случаях не стоит церемониться: от чрезмерной ласки Сёга мог неожиданно расплакаться.

– Больше не забывай брать лошадь с собой, растяпа, – сказал Вашек.

Сёга завозился, завздыхал:

– Я случайно. Больше не буду… Вот… – Из кармашка на красных шортиках он вытащил костяного конька, поставил на кленку. Поиграл им: – Прыг-скок на восток…

– Почему на восток? – глотая вермишель, сказал Вашек.

– Потому что так складно…

Вошла мама с футболкой.

– Ну-ка, надень… Теперь, если забудешь свой амулет, все равно лошадка с тобой. Потом и на других рубашках вышью…

– Мама, спасибо… – Сёга засветился, потерся щекой о ее руку. Он не сразу привык называть "тетю Полю" мамой, но все же привык и теперь всегда говорил это слово с удовольствием.