Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович - Страница 48

– Едва ли маскировка поможет, если начнут искать всерьез, – усомнился Лапоть.

– Давайте думать, – сказала Степка. Она редко вмешивалась в разговоры, но, если говорила, то дельные вещи. И сейчас все согласились, что остается одно: думать. Прямо здесь и сейчас, не откладывая до утра.

Соломинка сбросил кроссовки. Сел на чугунный край шахты опустил ноги в воду. И все сделали так же. Расселись по кругу. Места хватило всем, даже Казимиру Гансовичу, который пристроился между Степкой и Генкой. Вода ласково холодила ноги, убирала с них зуд от царапин. Луна светила все ярче…

– Уау-ха-уау!… – снова прокричала вдали таинственная птица. Все пошевелились и замерли опять. Ига мотнул головой. Потому что про скважину думалось плохо, лезли в голову посторонние мысли, причем смешанные с сонливостью

– Ну? – сказал Пузырь. – У кого какие идеи?

Никто не отозвался. А через полминуты вдруг взвыл Генка:

– Ой, а Ёжик-то! Он вернется на берег, а нас нет!

– Опять проблемы с этим иглокожим, – проворчал Пузырь. Генка вскочил:

– Я пойду! К нему!

Конечно, было ему жутко, но что делать-то!

– Все пойдем, – решил Соломинка. – Думать можно где угодно…

– Нет, думать надо у скважины, – заупрямился Лапоть. – Ее близость создает дополнительный стимул для решения задачи. Пусть кто-нибудь сходит с Генкой на берег и принесут Ёжика сюда.

Шумно завозился Казимир Гансович. Прогоготал, что никаких проблем. Подпрыгнул, взлетел, разгоняя тишину ночи. Шум крыльев утих, а через минуту послышался опять. Казимир, серебрясь под луной, на бреющем полете пронесся над головами и уронил корзинку с Ёжиком на колени Генке.

Генка что-то зашептал колючему другу. Наверно, извинялся, что забыл про него.

– Можно, я его подержу? – попросила Степка.

– Не боишься иголок?

– Он же ласковый, не топорщится…

– Я не буду, – пообещал Ёжик.

Генка посадил его Степке на колени.

В кармане Власика запищал телефон. Власик сказал в него плачущим голосом:

– Ну, тетя Рита, ну, ничего я не забыл. Просто у тебя часы спешат на три минуты… Да ничего мы уже не делаем, лежим в палатке и засыпаем… Да, поужинали! Конечно!.. Да, все хорошо, все тихо кругом… Да, утром позвоню. Спокойной ночи.

– Силен врать О-пиратор… – пробубнил Пузырь.

«А он почти не врет, – подумал Ига. – В самом деле тихо кругом. И мы почти засыпаем. Я, по крайней мере…» – Он опять мотнул головой.

В это время снова звонко завопил Генка:

– Придумал! Надо как в тот раз! Опять загадать лунное желание! Написать, чтобы скважина совсем исчезла!.. Казимир Гансович, вы дадите перо? Я свое оставил дома…

Казимир шумно изъявил полную го-готовность.

– Ура! – Генка прыгнул мокрыми ступнями на бетон, поскользнулся, свалился в траву и счастливо заплясал в ней. – Смотрите, здесь как тогда! Круглая вода и луна!

– Боюсь, что нам ее не выловить без поварешки, – усомнился Лапоть.

– Дело не в поварешке, – высказал здравую мысль Соломинка. – Дело в том, что колдовство, наверно, не потянет. Слишком уж крупное желание. Как говорится, чересчур масштабное…

– Дело не в масштабности, – послышался чужой голос. – Дело в том, что ступа бабы Яги не годится для чужого колдовства. Она только для своего, для полетов…

Голос был какой-то… нечеловеческий. Он звучал с мягкой силой и в то же время почти неслышно. Да, неслышно, однако очень различимо. Словно кто-то рядом с лопухастыми ушами спрессовывал воздух.

Все обмерли. От жуткой непонятности. Степка так прижалась к Иге, что чуть не свалила его в воду. А Ёжик на Степкиных коленях проговорил, попыхивая носом:

– Не пугайтесь, это Жора…

– Да, это я… – И на то место, где сидел недавно Генка, мягко прыгнули две белые великанские ступни.

– Я тут… был, значит, неподалеку и услыхал. Понял, что народ знакомый, лопухастый, вот и подумал: дай напрошусь в гости, побеседую. Тем более, что про ваши дела кой-чего знаю…

Голос доносился сверху, оттуда, где у трехметрового Жоры когда-то была голова.

– А вы… вы… – начала Степка, у которой любопытство одолело страх – Вы…

– Что, девочка? – ласково спросил Жора. – Ты не бойся.

– Я не боюсь… А вы… теперь вроде как привидение, да?

– Не совсем. Ноги у меня вполне твердые, а все остальное… оно из энергетического поля. Так мне разъяснил один… одна знакомая. Привидения они что? Дунешь – и развеются. А я кой-чего могу, мастер силушкой не обидел…

Теперь казалось, что над ступнями и в самом деле возвышается прозрачная мускулистая фигура. По крайней мере луна сквозь эту часть пространства светила мутновато.

– Я тут, кажется, чье-то место занял, – виновато сказал с высоты Жора.

– Да ничего, ничего, я устроюсь, – засуетился Генка. И втиснулся между Лаптем и Власиком. – А вы тоже садитесь, пожалуйста.

– Да мне это ни к чему, я ведь не устаю. И привык к стоячему образу жизни, когда торчал у стадиона… А вы, небось, утомились? Долго добирались-то? Гроза сильно потрепала?

Все заговорили наперебой. Что добирались долго, потому что «забарахлила керосинка», что гроза «дала жизни», но утомились не очень, можно еще посидеть, побеседовать…

– А вы, Жора, как оказались в этих местах? – светски поинтересовался Лапоть.

Ступни переступили на бетоне и левая приподнялась, подергалась, будто почесала правую невидимую щиколотку.

– Да я… так… навещаю тут кой-кого. И вообще… люблю иногда погулять в безлюдных местах.

– А по дороге сюда вы не проваливаетесь в болоте? – спросил Пузырь. – Ноги-то у вас, небось, каждая по пуду.

– А вот и не по пуду! – весело отозвался Жора. – Ноги, можно сказать, совсем невесомые. Вы же сами знаете: даже если в следах моих потопчетесь, и то облегченность появляется. А уж сами-то ноги и вовсе как бабочки. Потому что свойство такое…

– Вы обрели это свойство, когда… когда вы покинули постамент у стадиона? – осведомился Лапоть.

– Не-е… Это я позже, когда познакомился… с другими ногами. Они принесли мне с острова ржавчинку, я себе подошвы потер, они и стали как птички. И потом уж я сюда сам стал захаживать…

– Простите, а что за ржавчинка? – опять задал вопрос Лапоть.

– Ну, эта самая! От бабы-яговской ступы! Ступа, она почему летает? В ней с давних времен заложена природная невесомость. Антигравитация, значит. Ржавчиной от нее подошвы потрешь и потом порхаешь целый месяц…

– Вот это да! – вырвалось у Иги. Способность к такому порханию, можно было, оказывается, обрести без труда. – А где она, эта ступа-то?

– Да! – звонко подал голос Генка. – Где?

– Ну, вы даете, лопухастые! – в голосе Жоры было изумление. – До сих пор не поняли? Сами в ней сидите и говорите «где»!

Все слетели с чугунного выступа, будто током шарахнуло! Обалдело затоптались в траве. Гусь взмыл на росшую поблизости елку и почему-то крякал там по-утиному. Ёжик со Степкиных колен укатился в траву.

– Да вы чего перепугались-то? – гулко засмеялся Жора. – Боитесь, что сидячие места натрете и будете взлетать над стульями? Сквозь штаны ржавчина не действует…

– Мы… не перепугались, – сказал Соломинка. – Просто… не ожидали…

– Мы полагали, что это не ступа, а ведущая к тектоническим пустотам скважина, – разъяснил Лапоть..

– Да садитесь, не бойтесь, – пригласил Жора. – Здесь и правда скважина. Вернее, круглая шахта. Старая. А сверху она заткнута ступою… Сейчас объясню про это дело…

Жора подождал, когда все (кроме оставшегося на елке Казимира) опасливо расселись на краю «бабы-яговской» ступы. Ига очень осторожно опустил ноги в воду (уж не колдовская ли она; вдруг вырастут копыта или медвежьи когти?). Жора опять почесал гипсовой ступней невидимую щиколотку и сказал с высоты:

– Дело, говорят, было так. В давние годы, когда нынешние старики были пацанами, то есть незадолго до большой войны, обитала на этом острове баба-яга по имени Ядвига Кшиштовна. Надо сказать, образованная была яга, не в пример тем, которые в старых сказках. Книги научные читала, гербарии собирала. Людоедством, конечно, не занималась… Может, вы про нее слышали?