Синий треугольник - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31

Дорога стала подыматься на взгорок.

– Отпусти, пойду сам, – опять сказал Ерошка.

– Сиди тихо… Макака.

Он притих с дурашливой послушностью.

Кругом до горизонта лежали луга. Роса уже высохла, не было сверканья, но травы пестрели цветами. Густо носились бабочки, заливались пичуги.

– Ого… – вдруг сказал Ерошка. И даже взлягнул.

– Что такое?

– Уже видно, – со значением произнес он. И, кажется, с опаской.

– Что видно?

– Город…

– Какой город?

– Просто Город, – сказал он.

Мы были на верхней точке пологого перевала.

– Я ничего не вижу… – (Но сердце у меня почему-то стукнуло вразнобой с обычным ритмом).

– Потому что ты внизу, а я над тобой.

– И… что же ты видишь?

– Город, – опять сказал он.

Я потоптался на месте и спросил (потому что догадался):

– Тот, где Еська?

– Ну… да. И Еська тоже…

Я опять хотел сказать, что ничего не вижу. Только травы и неясные облака. Но город (Город?) уже поднимался над травами.

Прежде всего я увидел золотые искры. И понял, что это купола. Потому что вспомнил белую церковь в лугах за Малогдой.

– Ерошка! Это, кажется купола блестят!

– Ну да!

Затем выросли из трав башни. Всякие. Были там и колокольни, и ретрансляторы, и водонапорные башни, похожие на средневековые постройки. Появились белые хребты многоэтажек. И было ясно (чувствовалось!), что среди этих современных кварталов прячутся деревянные переулки с резными воротами, лестницами на косогорах, мостиками через овраги, голубятнями и садами, где журчат старые фонтаны с чугунными фигурами журавлей, оленей и ребятишек, сцепивших руки в вечном, безостановочном хороводе…

– Что же это все-таки за город? – опять спросил я. Как-то по-глупому строго, словно дотошный учитель. Хотя, конечно же, я знал…

– Опусти меня на землю, тогда скажу.

Я снял Ерошку с плеч. Он встал рядом. Прямой, независимый и чуть отстраненный.

– Это Город, который ты придумал.

– Ничего такого я не придумывал! – насупленно сказал я.

– Нет придумывал! А потом забыл…

– Я никогда ничего не забываю, – сообщил я Ерошке с глупым упрямством пенсионера.

– Хы! А шхуну с синим кливером?

– Я ее не забыл!

– Ты забыл, что по правде плавал на ней…

– Ерофей! Ты издеваешься?

Он дурашливо нагнул голову.

– Ну дай, дай мне по шее тумака!

– Дурень ты все-таки…

– Ага… – вздохнул он. – Ну, идем?

Но я не пошел. Вдруг пришло отчетливое понимание, что мне идти туда не следует. Я довел Ерошку. И все. Дальше пусть он идет один – это его дорога. Встретится там с Еськой, будут жить-поживать… Мне, конечно, тоже хотелось увидеть Еську. Но опасение, что мое присутствие снова осложнит им жизнь, было сильнее.

– По-моему, нам пора попрощаться, – заявил я, решительно скрутив в себе печаль. – Ты не находишь?

Ерошка этого не находил. Он взметнул отчаянный зеленый взгляд.

– Зачем?!

– Ну… по-моему, ты дальше доковыляешь один. А мне пора возвращаться.

– Куда?! – Он спросил это с искренним изумлением.

– Что значит «куда»? Меня ждут в газете «Наши задачи». В отделе писем. Пора приступать к работе… И вообще…

– Это в каком же городе? – спросил он с ядовитой ноткой.

– В N-ске…

– В самом деле? – сказал он еще ядовитее.

– А что такое?

– И ты еще не понял, что там тебя давно похоронили?

– В каком смысле?

– В обыкновенном, – увесисто сообщил этот юный негодяй.

– Ты что, офонарел? – почему-то сильно испугался я.

Он отскочил на несколько шагов, запританцовывал, чуть хромая.

– Да пошутил я, пошутил! Что такого?

– Шуточки у вас, боцман… – сказал я словами старого анекдота.

– А что, пошутить нельзя? Люди всегда шутят, если им хорошо.

Я прислушался к себе. Мне было не очень хорошо. Оно и понятно – горечь близкого прощания.

– А тебе хорошо, Ерошка?

– А разве плохо? Ведь Город уже на горизонте!

Город и правда по-прежнему виднелся на горизонте. Но был он далеко-далеко, за толщей струящегося воздуха.

«Как-то зыбко все, непрочно…» – подумал я. Нет, не подумал, а, видимо, произнес. Потому что Ерошка веско возразил:

– Нет! Есть там и прочное. Очень даже…

– Что именно?

– Не что, а кто.

– Кто?

Тихо, но с прежней вескостью он произнес:

– Мама.

А, вот оно что! Наконец-то!

– Твоя мама?

То ли мне показалось, то ли он все же сказал одними губами:

– И твоя…

Переспрашивать я не стал. Не посмел. Солнечные луга звенели тишиной и кузнечиками. В этом звоне чего только не почудится!

Я лишь спросил:

– Ну а… кто еще там есть?

Ерошка глянул исподлобья. Быстро и лукаво. То ли случайно, то ли с какой-то мыслью провел большим пальцем по груди. По слову SERAFIMA.

Пространство зазвенело сильнее, напряглось и последний раз перевернуло громадный, во всю ширину лугов и неба, прозрачный лист. Я мотнул головой. В ушах шумел теплый очищающий ветер. Было непонятно, как полминуты назад я не хотел туда! Отчего сомневался? Как мог думать, что обойдусь без тех, кто в Городе? И без этого вот… который опять, забывшись, мазал пятерней волосы. И поглядывал виновато…

А Еська! Получилось бы тогда, что я так и не нашел ее!…

– Так идем же! – Я хотел опять вскинуть Ерошку на плечи. Но он откачнулся.

– Не надо… Я уже сам могу. Не болит…

– Ладно. Пошли… – Я протянул Ерошке руку. Но он отступил. Сникший, потускневший.

– Ты иди… – И глаза его намокли.

– Да что с тобой? – Ведь пять секунд назад все было хорошо!

– Ты иди… – сипло повторил Ерошка. – Сам…

– А ты?

– А мне нельзя. То есть не получится…

– Да почему?!

– У меня нет твоего таланта. Ну, воображения…

– Что за чушь ты несешь!

– Это ведь ты придумал Город. Своим воображением. А не моим…

Некогда было спорить. Ерошка опять куда-то ускользал от меня. И я сказал отчаянно:

– Причем тут воображение! Пойдем без него!

– Даль-то какая… – прошептал он.

– Ну и что? Дойдем когда-нибудь!

Ерошка глянул исподлобья.

– Один-то ты можешь сразу… Представил, что ты уже там, раз – и готово. А со мной…

– А без тебя я никуда не пойду. Ты что, с ума сошел? Как я… без тебя?

Я присел перед ним, взял за кисти рук, притянул. Он смотрел в сторону, посапывал виновато.

– Ерошка… Почему ты захотел, чтобы я тебя оставил?

Он надул губы. Все так же глядя вбок, выговорил:

– Я не захотел. Наоборот… Но надо было, чтобы ты очень позвал меня с собой. Без тебя мне туда не попасть…

– Я и зову ОЧЕНЬ!

– Правда? – он стрельнул в меня быстрым зеленым взглядом.

– Вот балда! Нет, ты в самом деле заработаешь по шее!

Ерошка заулыбался, оттаивая:

– Тогда ладно. Тогда идем… Но учти, что это насовсем.

Опять была в его словах какая-то опаска. Но я только спросил:

– А если я возьму тебя на плечи и представлю, что оба мы уже там? Получится?

– Не получится… Да и зачем нам это? Дойдем как-нибудь без хитростей…

– Конечно, дойдем!

– Только учти: Город гораздо дальше, чем кажется…

– Но ведь все равно он же есть!

– Да. И мне туда очень надо.

– Потому что… со мной? – осторожно спросил я.

– С тобой… И со всеми, кто там есть…

Мы пошли. Ерошка поглядывал на меня, а потом, поймав мой взгляд, начинал смотреть под ноги. Перед ним по землистой колее прыгали два кузнечика. Будто два братишки. Или… братишка и сестренка?

Я вспомнил Еську и вдруг понял, что она очень похожа на Серафиму. Да… Несмотря на то, что Серафима круглолицая, а Еська вся такая… остроугольная. А еще они обе были похожи на девочку с портрета, который я, восьмилетний, видел в мастерской старого Гольдштейна.

Трава стала ниже, кое-где между нею теперь виднелись песчаные проплешины.