Синий треугольник - Крапивин Владислав Петрович - Страница 18

– Не знаю. Может, совсем останусь, если найду работу и угол…

– Как тебе не стыдно! «Угол»! У нас три комнаты… Дождись нас обязательно! Целуем! – И в трубке: «Пи-и… Пи-и…»

Даже не успел спросить: «Откуда ты узнала, что я здесь?»

Ну, ладно. По крайней мере, вопрос с жильем решен… Я утомленно обмяк на табурете.

– Дядя Слава! Смотри, что получилось! – Ерошка, в мокром и перекошенном своем костюме протягивал на ладонях сырые листки. – Я их прямо под солнышком! Шлеп, шлеп в воду и – готово!

Что такое?.. На бумаге из моего блокнота и правда было что-то вроде фотоснимков. Мутноватые, из мелких точек, будто третьесортные газетные оттиски, но все же.. Да, можно различить меня и Жору на корточках у ящика. А вот буксир с неразборчивыми буквами на кожухе гребного колеса. И нечто похожее на заречную панораму…

– Как это ты ухитрился?

– Я же говорил, что умею! А вот это… смотри!

На четвертом снимке полагалось быть Ерошке. Он и был. Не очень похожий, но все же узнаваемый – по оттопыренным ушам, тонкой шее и кенгуренке в белом круге на груди. Но… он был не один! Рядом торчала еще одна ребячья голова. С длинными, ниже ушей волосами.

– А это кто?

– Как кто! Конечно, Еська!

– Откуда она взялась? И когда ты успел снять?

– Да не взялась еще! И ничего я не успел! Просто это значит, что пора звонить! – Ерошка потянулся к телефонной рухляди.

В голове у меня была каша-неразбериха. Я тупо сказал:

– Диск отлетел, он в щели на полу.

– Достанем! – Ерошка повел над полом ладонью, и диск сам (так мне увиделось) выскочил из щели, будто к магниту.

Да, Ерошка не был подвержен телефонным кошмарам. Провода соединил в один миг, нужный номер набрал в две секунды. И…

– Еська!.. Ты – Еська? А это я!.. Ну, так давай же скорее, сколько можно ждать!

Он с размаха надел трубку на крюк. Оглянулся на меня – глаза были блестящие, радостные.

– А чего же ты раньше-то ей не звонил? – сказал я. – Ходил, расспрашивал…

Сияние в глазах у него поубавилось.

– Потому что номера не знал.

– А теперь как узнал?

– Ну… догадался посмотреть…

– Где посмотреть?

– Ну… – он слегка надул губы. Видимо, не хотел говорить почему-то, но и упрямится не решался. – На бумажке.

– На какой бумажке? – продолжал глупо приставать я.

– Из твоего блокнота. Не помнишь, что ли…

– Да я же дал тебе чистые листки!

– Это для фоток чистые. А утром, с подписью-то…

– И он был чистый!

– А вот и нет!

– А вот и да! Не пудри мне мозги!

В самом деле, что за чушь! Откуда в моей записной книжке номер телефона какой-то незнакомой Еськи?

Ерошка, сжав губы, зашарил в трикотажных складках, протянул мне листок. Я замигал. Это… это был листок не из блокнота а из старого немецкого календаря. Из того самого. С числом 14, с готическими буквами, с оттиснутым тонким рисунком-шхуной. На краю и правда был мой размашистый автограф. Однако…

– А где телефон-то? – глупо спросил я.

– Посмотри на просвет.

Я пожал плечами и посмотрел.

На бумаге, как и раньше, проступал разлапистый якорь с канатом. И буквы под ним. Только не «Bremerhaven» а «Malogda». А пониже – цифры: 002234.

Я чувствовал себя полным идиотом. Ерошка сопел – кажется слегка злорадно. Потом недовольным шепотом объяснил:

– Пришлось только двойку спереди добавить…

Каша в моей голове замесилась круче.

– А… – хотел я начать новые идиотские вопросы.

– Ну-ка, прекрати, – неслышно и строго сказал мне Травяной Заяц. Не из ближнего угла, а через большущее пространство. – Хочешь все поломать?

Я хлопнул губами. Подумал и спросил обыкновенным тоном:

– А когда эта твоя Еська появится?

Ерошка весело подпрыгнул.

– Наверно, уже появилась! Идем!

Еська и правда была уже здесь Когда мы вышли из будки, она стояла в трех шагах от двери. Смотрела, нетерпеливо сжав опущенные кулачки. Девочка ростом с Ерошку и, видимо, ровесница.

Была она в куцей вельветовой юбочке, в желтой футболке с надписью «Велоспорт», в старых сандалетках на босу ногу. Тонконогая, с коленками, похожими на крупные картофелины, с жидкими волосами того же цвета, что у Ерошки, с глазастым треугольным лицом и большим редкозубым ртом. Да, не красавица… Хотя… Если такие девочки улыбаются, то могут делаться славными. Кажется, у Заболоцкого есть на этот счет стихотворение…

Впрочем, такие мысли появились позже. А сейчас я растерянно «лупал» глазами. Потому что Ерошка подскочил к Еське и они с маху обнялись. Изо всех сил. И стояли так с полминуты.

Ну и ну! Конечно, еще совсем пацанята и, кажется, давние друзья, но… все-таки неловко как-то, когда мальчик и девочка тискают друг дружку в объятиях, не стесняясь посторонних.

Ерошка наконец оглянулся на меня со счастливым лицом.

– Дядя Слава, это Еська1

– Вижу, – отозвался я небрежно, чтобы скрыть досаду и опаску. – А как у Еськи полное имя? Если не секрет…

– Полное – Елена, – охотно отозвалась она. – Мы с ним оба на «Е».

Ерошка теперь держал ее за кисти рук.

– Есть хочешь?.. Дядя Жора, скажите дяде Юре, чтобы не ел всю кашу!

Жора, который с чайником в руках наблюдал от печки за всем происходящим, тут же отдал команду:

– Танкист, ну-ка тормози! И так толстый.

Юрка Савёлов, который работал ложкой над ящиком, нехотя оставил котелок.

– А чего… Тут еще на целую команду.

– Не, я не голодная… – Еська вдруг сморщила переносицу и провела пальцем по Ерошкиному лицу, от лба до подбородка. – До чего замурзанный! Небось, не умывался с мая месяца. Буду сейчас приводить тебя в человеческий вид.

– О-о! – весело взвыл Ерошка.

– Марш купаться! – И она оглянулась на меня: – Можно? – Видимо, почуяла, что я сейчас над Ерошкой кто-то вроде начальника.

– Да вода-то… Сбросы же в ней, химикаты всякие! Жора, скажи!

– Пускай купаются, – рассудил Жора. – Нынешнее население ко всему привычное. И пляж функционирует…

– Ура! – Ерошка мигом сбросил просторное одеяние, остался в заштопанных пестрых плавках. А Еська – в полосатом желто-зеленом купальничке (той же расцветки, что Травяной Заяц). Даже не в купальничке, а в трусиках и узкой полоске поперек плоской тощенькой груди, с тесемками на плечах. Оба худые, с похожими на коричневые палки руками-ногами. Еська схватила Ерошку за руку, потянула к воде. Он дурашливо поупирался, потом оба с разбега плюхнулись в желтоватую воду.

– Жора, там не опасно?

– Нормально. Не глубоко, и дно песчаное…

В воде – брызги, визги, плеск и тарарам. Потом они в размашку сплавали метров на пять от берега и обратно. И снова «водный аттракцион» с воплями и кувырканием.

Еська выскочила из воды.

– Дядя Жора, мыло у вас есть?

Жора принес крупный коричневый кусок. Еська с ним опять ускакала в воду.

– Спасите! Не надо, оно кусачее! – тут же завопил Ерошка.

– Стой, не дрыгайся! Кому говорят!..

Жора смотрел на них с усмешкой.

– Ишь, радуются. Знать, давно не виделись…

– Радуются… только не слишком ли откровенно? – сказал я с опаской старого моралиста.

Жора глянул недоуменно. Потом хмыкнул:

– Да ты что? Это же брат и сестра.

Тьфу! Вот я дурак-то…

– А откуда ты знаешь?

– Да Ерофей не раз говорил, что сестренку ждет, Еську. Она с весны где-то в деревне, у родных жила, а он скучал, видать…

Кое-что стало понятным. Не все, конечно, однако… Да и какое мне дело? Сейчас они выберутся из воды, я подарю Ерошке аппарат и мы распрощаемся. Прощание не будет грустным, поскольку встретимся, наверно, еще не раз: я ведь решил остаться здесь надолго.

Я посмотрел, как ребята плещутся у берега. Впрочем, они уже не плескались. Еська бурно мылила Ерошке голову. Он повизгивал и дергался. Я подошел к воде:

– За что ты так мойдодыришь несчастного брата?

– А потому что волосы липучие! Всегда слюнявой ладонью их мажет, а голову моет раз в году… Ну-ка… – и она окунула Ерошку с головой.