Семь фунтов брамсельного ветра - Крапивин Владислав Петрович - Страница 59

“Брамсельный ветер” – это морское понятие. Это такой ветер, когда верхние паруса, бом-брамсели и трюмсели, на кораблях нести рискованно, но те, что пониже – брамсели – ставить вполне можно. Скорость хорошая, суда бегут резво, но шторма еще нет и не надо бояться крушения…

О морском ветре я пишу здесь не случайно. Дело в том, что мое знакомство (заочное, конечно) с островом Джерси началось именно с парусных судов. А точнее – с красивых монеток, на которых отчеканены такие кораблики. Эти монеты в девяностых годах прошлого века отчеканены на острове Джерси. Возможно, специально для коллекционеров. Во второй половине девятнадцатого века на Джерси был подъем экономического развития, расцветала торговля, нужны были новые суда для коммерческих рейсов, и началось их строительство. Некоторые известные в истории острова торговые парусники как раз и помещены на монетах…”

Дальше я рассказывала о каждом парусном судне с монет. О шхунах “Тиклер” и “Резольют”, фрегате “Перси Дуглас”, бриге “Геба”, барке “Джемини”, бригантине “Сенчери”… О том, когда построены, почему так названы, какое имели водоизмещение, в какие дальние порты планеты ходили и как закончили свой век. К этому времени все тексты о монетах, добытые Ильей в компьютерной сети, я перевела полностью. И уж эти-то рассказы имели прямое отношение к острову, к его истории.

И дальше:

“На этих шести увесистых монетках достоинством в один фунт почти все типы современных парусных судов. То есть не совсем современных, но в той классификации, которая принята в наши дни. Нет только баркентины. Но мне повезло так, что с баркентинами я тоже столкнулась совсем недавно. Я познакомилась с удивительным человеком, который сам ходил на баркентине “Меридиан”. А еще он рассказал мне о другой, очень давней, баркентине – о шхуне-барке “Сибирь” и ее героическом плавании…”

Вслед за этим я писала про все, что слышала от Евгения Ивановича. Про постройку шхун в Тюмени, про полярный двухмесячный рейс “Сибири”, когда ее трепало бурями, било волнами о мели и разломало фальшборты, изматывало штилем, во время которого кончилась вода… А еще про семнадцатилетнего матроса Мишу Дементьева, который потом стал управляющим в Товариществе Западно-Сибирского пароходства и торговли и всю жизнь посвятил тому, чтобы как можно больше пароходов ходило по сибирским рекам…

“Жаль, что так мало известно про это плавание и про Михаила Ефимовича Дементьева. Конечно, после революции он считался буржуем и бывшим эксплуататором трудящихся масс. Вел жизнь в бедности, по чужим углам, дом, в котором он раньше жил с женой и десятью детьми, отобрали. О том, что он с детства был бедняком и потом всю жизнь работал не покладая рук, новые власти слушать не хотели…

Снова можно спросить: при чем тут остров Джерси. Но в жизни все переплетается. Например баркентина “Сибирь” вполне могла оказаться в лондонском порту рядом с брамсельной шхуной “Резольют”, построенной за год до того, в 1877 году. От острова Джерси до Лондона не больше трехсот морских миль.

Перепутанность эту и сцепление разных жизней можно прослеживать до бесконечности. Мой папа родился и провел детство в Тюмени. Моему старшему брату и мне он рассказывал, как однажды с приятелями искал клад в подвале дома, который называется “Дементьевский”. А рядом с этим домом, в больших лужах папа пускал кораблики, сделанные из сосновой коры. По ручьям, текущим в канавах, кораблики плыли вдоль улицы к Туре. Папа, как все мальчишки, любил играть в кораблики. Я сейчас про это подумала, и опять появились строчки:

У меня сомнение. Не знаю, как сейчас пишется слово “парашют”. Через “ю” или уже через “у”? Говорят, хотели сделать реформу и тогда будет “у” в “парашюте” и “брошюре”, но я не слышала: сделали уже или нет? Все таки я буду писать “парашют”. По крайней мере так писалось это слово, когда папа разбился с парашютом во время тренировочного прыжка. Все печально говорили, что он разбился по своей вине, слишком увлекся свободным падением и не успел дернуть кольцо. До недавнего времени я тоже думала так. А сейчас… не слишком ли много он знал, бывший капитан ГАИ? Почему ушел из милиции? Отчего так интересовались бывшие сослуживцы его компьютерными материалами? Не готовил ли он их к печати, когда стал работать в газете? Материалы не нашли. Виноватых и не искали. На вопросы не ответит никто никогда”.

Это я ради конспирации так написала. На самом-то деле была дискета и, значит, была надежда.

Недавно я опять спросила Илью: когда он отыщет пароль для папиной дискеты. Неужели “теория двойного рикошета” и прочие гениальные способы бессильны? Илья вдруг сильно разозлился. Заорал, что он не двужильный – решать сразу массу дел. В том числе и занимать монтажом и озвучкой “вашего гениального фильма”. В самом деле, я свела Илью с Петрушей, и брат в меру сил помогал дотягивать “Гнев отца” до “нормального технического уровня”. Я виновато примолкла. Тем более, что понимала: Илюхина нервозность из-за того, что начались у него нелады с Татьяной. Ладно, поживем – увидим. А пока я писала:

“Конечно, любой может сказать: “Не надо плохо думать о людях, девочка. Папу жаль, но зачем искать виноватых? Чтобы сделать его героем?” Нет, вовсе не для этого. Просто я вспоминаю опять Лоську и его отца… Да, с шофером Мельниковым беда случилась, когда папы давно уже не было. Но… может, потому и случилась? Будь он жив, он бы не допустил…”

Подумав, я убрала из реферата свои подозрения насчет папиной гибели. Потому что это уж совсем не относилось к острову Джерси. И вообще… кому какое дело? Вовсе я не хотела изливать душу, просто вырвалось, когда стучала по клавишам. Но строчки про “парашют” и последний прыжок все же оставила. Иначе непонятными были бы стихи, а их убирать я не хотела.

А последние страницы моего сочинения были такие:

“Лоськин котенок поправился. Он уже сильно подрос, стал дурашливый и ласковый. Лоська однажды принес его к Евгению Ивановичу и познакомил там громадным лохматым псом Чарли. Васька минут десять шипел и раздувался. А потом они подружились. Теперь Чарли как увидит Ваську, принимается лизать его не хуже заботливой мамы…

Глядя на Ваську, я рассказала Лоське, что в британских владениях есть небольшой (правда побольше, чем Джерси) остров Мэн, на котором водится необычная порода кошек. Вполне нормальные кошки, только задние ноги у них длинные, как у зайцев, и нет хвоста. Жители острова очень гордятся этими животными. На Мэне, как и на Джерси, тоже чеканят собственные деньги, и есть целая серия монет с удивительными местными кошками. Какая страна чем знаменита, это она и помещает на деньгах. Кстати, монет с кораблями на острове Мэн тоже чеканят немало. История у этого острова не менее древняя и занимательная, чем у Джерси. Но я не могу на нее отвлекаться, иначе пришлось бы писать еще один реферат. Об острове Мэн я вспомнила из-за кошек и монет. А читала о нем я недавно в газете “По всему свету”, когда искала дополнительные сведения для реферата.

Эту свою работу я назвала “Семь фунтов брамсельного ветра” тоже благодаря монетам. Не спутайте, не подумайте, что “семь футов”. “Семь футов под килем” говорят, когда желают счастливого плавания. А “семь фунтов” – это семь монет достоинством в один фунт стерлингов. Правда, на самом деле их было у меня шесть. Но седьмую я как бы придумала дополнительно. Вернее, вместо нее прибавила к коллекции судов историю про шхуну-барк “Сибирь”. Жаль, что в нашей стране мало чеканят денег с парусными кораблями. Как хорошо было бы выпустить монету в память о плавании “Сибири”! Но никому, видимо, в голову не приходит. Или… дело не в этом?