Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Рыжее знамя упрямства - Крапивин Владислав Петрович - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

2

Рыжик шагал от железных, украшенных приваренными к столбам якорями, ворот базы. Он был не в форме, а такой же, каким Словко увидел его впервые, в сентябре. Тот же длинный рыжий свитер и мятые парусиновые штаны. Только на ногах не сапожки, а разбитые кроссовки. Ноги – это сразу видно – в густых комариных укусах, а в ершистых волосах мелкий травяной мусор.

Сперва Рыжик шел, чуть прихрамывая, потом побежал и уткнулся лицом в штурманскую куртку Корнеича. Всхлипнул.

Корнеич отступил к лежавшему у воды бетонному блоку, потянул Рыжика за собой. Сел. Взял Рыжика за локти.

– Сбежал?

Тот всхлипнул снова и кивнул. Его и Корнеича обступали ребята. Молча.

Умнее всех поступил командир барабанщиков Игорь Нессонов. Он сказал своей команде:

– Рыжик вернулся. Принесите его барабан.

Рыжик глянул на него, на Корнеича. Ладонью мазнул по щекам, шепотом спросил:

– Значит, меня еще не исключили?

– Рыжик, ты спятил? – осторожно сказал Корнеич.

– Но ты же сам тогда сказал… маме…

– Боже мой, но это же я ей сказал! Чтобы хоть чем-то убедить…

Мама Рыжика не поддалась убеждениям. Даже когда Корнеич сообщил ей, что всех, кто не прошел программу летней практики, отчисляют из флотилии.

– Как это отчисляют! – вознегодовала мама. – Мне разрешил Феликс Борисович! И Аида Матвеевна. Они…

– Феликс Борисович отвечает за административные и финансовые дела, – перебил ее Корнеич. – А его супруга за программу по психологии. За все, что связанно с парусными делами, отвечаем я и Даниил Валерьевич Рафалов, – Корнеич посмотрел на Кинтеля.

Разговор шел в штабе флотилии на Профсоюзной. Здесь, кроме Корнеича, Кинтеля, Рыжика и его мамы были несколько ребят (в том числе и Словко). И Аида была. Она в разговор не вмешивалась – сказала уже свое слово.

– В конце концов, разве я не имею права на личную жизнь? – с накалом возгласила мама Рыжика. – В кои-то веки…

Три месяца назад она вышла замуж за сотрудника компьютерной фирмы "Кольцо Нибелунгов". Казалось, что нормальный мужик. Как-то зашел в отряд, обещал даже помочь с цветным принтером. Но теперь случилось так, что у него и у жены в июле отпуск, путевка в сочинский пансионат, куда якобы нельзя с детьми. И решили молодожены, что пускай "дети" проведут три недели в лагере "Солнечная Радость". А эти три недели в "Эспаде" – самое важное время! Стажировка новых рулевых, зачеты, гонки на первенство флотилии, потом выезд в свой летний лагерь, где собираются отряды из нескольких городов!

И все это теперь – без Рыжика!

Каждый понимал, какое горе застряло твердым колючим комом у него в груди.

Все, кроме мамы:

– С кем я его здесь оставлю? С бабкой? Ей самой нужна нянька, пришлось нанимать женщину-соседку. Но возиться еще и с ребенком она не станет!

"Ребенок" стоял тут же, с закушенной губой. Главная задача его была – не разреветься. Он уже делал это дома и теперь знал: нет смысла.

– Роза Станиславовна, он может пожить у любого из ребят, – сказал Корнеич.

– А я! – чуть ли не с подвыванием возгласила та. – Я-то как буду житьтам ? Постоянно на нервах? В страхе? А в «Солнечной Радости» он будет под присмотром!

– А здесь, что ли, не будет? – не выдержал Словко. – У нас в тыщу раз безопаснее!

– Да, я вижу! – метнула Роза Станиславовна блестящий гневными слезинками взгляд. – Два раза опрокидывался на яхте!

– И ничего, живой, – вставил Кинтель

– Я хочу, чтобы он таким и оставался. По крайней мере, пока мы с мужем в отъезде, – без всякой логики заявила мама Рыжика. – Прохор, идем! – И ухватила сына за руку.

Рыжик вырвал руку, шагнул к Словко (тот стоял ближе всех), попросил шепотом:

– Колесо иногда подкручивайте, ладно? – И, съежив плечи, быстро пошел к двери. Мама – следом, застучала каблучками. У Словко аж колючки заскреблись в гортани.

Корнеич повернулся к Аиде. Та – грузная и с растрепанной как всегда прической – молча возвышалась на фоне плаката с барком "Крузенштерн".

– Ну? Можете быть с Феликсом довольны, сделали свое черное дело, – выговорил Корнеич и скривился так же, как в минуты, когда болела под протезом нога.

– А разве не надо входить в положение людей, у которых только налаживается семейная жизнь? – голосом завуча-методиста произнесла Аида Матвеевна.

– Людей! Рыжик, значит, не "люди"? Входить в его положение не надо?! – чуть ли не взревел Корнеич. – У него первая в жизни настоящая практика, соревнования, зачеты! Вы его своей дурацкой уступкой мамаше разом лишили этого всего, отодвинули по программе на год! В конце концов, какое право вы имели давать свое идиотское разрешение?!

– А на каком основании мы могли его не дать? Когда такие обстоятельства!

Капитан Кирилл Инаков обстоятельно разъяснил:

– На основании устава "Эспады"! Когда родители записывают к нам ребенка, они берут обязательства не срывать его с летних занятий! Ведь здесь же не кружок мягкой игрушки, а па-ру-са!..

– Во всяких правилах могут быть исключения.

Корнеич обычно был спокоен и деликатен. Теперь он, однако, даже не постеснялся окружавших ребят.

– Ладно… Говорить с тобой и Феликсом о парусных делах все равно что… с чугунным кнехтом о квантовой механике. Но ты жедипломированный психолог ! Ты представляешь, что теперь в душе у Рыжика?!

– Да, представляю! Ничего сверхординарного! Детям такого возраста иногда полезна фрустрация… – Аида сложила на крепкой цветастой груди руки.

– Чего полезно? – переспросил Кирилл Инаков.

– Горькие переживания и встряски. Без этого немыслимо становление характера и воспитание толерантности.

– И с этой твоей фрустрацией он будет там жить три недели… – сквозь зубы подвел итог Корнеич.

– Не будет. Войдет в нормальный ритм через два дня. А когда вернется, два сеанса психологической стабилизации, и он станет совершенно прежним. Если, конечно, ты со своим советом командиров не выставишь его из отряда…

– Дура, – сказал Кинтель.

Он сказал это вроде бы про себя, но Аида услышала. И не стала негодовать (психолог же!). С достоинством королевы, игнорирующей мелкие выпады плебеев, она сообщила:

– Если бы я была дура, в этом помещении находилась бы сейчас не "Эспада", а филиал фирмы "Пегас".

Увы, Корнеич знал, что в этом есть доля правды. Хотя главная заслуга здесь была не Аиды, а ее мужа Феликса. Пока Корнеич целый год болтался то по больницам, то по заграничным командировкам, Феликс Борисович Толкунов – кандидат наук, преподаватель педагогического университета – активно и целенаправленно вживался в дела отряда. Надо отдать справедливость, организатор он был талантливый. И он, и жена его, кстати, отлично владели методом, который назывался "выходить на…" Они то и дело выходили на влиятельного депутата гордумы, на нужного чиновника мэрии, на авторитетных членов областного министерства просвещения и всяких других полезных людей. Это давало свои плоды. Не бросая преподавательской работы, супруги Толкуновы сумели принести отряду немало пользы. Подтвердили право на бесплатную аренду помещения, включили «Эспаду» в районное объединение детских клубов «Солнечный круг», добились там нескольких платных должностей (как они говорили – «ставок»). Одну, полную – «заведующего клубом» (хотя во флотилии «Эспада» слово клуб было почти неприличным) – взял себе Феликс Борисович. Другая, половинная, досталась Аиде (должность штатного психолога!). Еще одну «половинку» – Даниилу Рафалову, «помощнику заведующего по морскому делу и спорту». До этого Кинтель был нештатным инструктором. На жизнь он зарабатывал программистом в нотариальной конторе. Работа была, как он говорил, не бей лежачего, но и платили за не так себе. Лишние полставки в сложной жизни Кинтеля («холостяцко-многосемейной») оказались не лишние.

Зато Корнеичу сказали в клубном объединении, что, мол, так и так, господин Вострецов, двух заведующих клубом не бывает, и вам от вашей ставочки надо бы отказаться. Корнеич махнул рукой. К такому повороту он был готов. Зато свалил с себя массу забот.