Портфель капитана Румба - Крапивин Владислав Петрович - Страница 23

– Конечно, виноват, – прохныкал Нус. – Я все понял. Если бы меня простили, я стал бы совсем другим человеком… Попроси за меня, Дик, а?

– Меня не послушают, – вздохнул Гвоздик.

– Ну, тогда… отрежь для меня хотя бы кусочек свинины, очень хочется кушать…

Гвоздик оглянулся: не видит ли кто его преступную доброту? Взял воткнутый в пальмовый ствол нож. Отрезал от куска мяса вкусный пахучий ломтик и дал господину Шпицназе. Тот сунул мясо между деревом и подбородком, укусил, заурчал и опять захныкал:

– Конечно, я только продлеваю свои мучения. Но что делать? Отрезать себе нос я все равно не смогу…

Гвоздику было и противно, и жаль этого глупого шпиона.

– Зачем отрезать-то! – сердито сказал он. – Совсем, что ли, ума нет? Расковыряйте ножом вокруг носа дерево. За ночь успеете… И уматывайте с острова, пока целы. Ялик-то ваш никто не искал пока, значит, он на месте…

3. Строительство плота. – Гвоздик гуляет в одиночестве. – Вероломное нападение. – Беседа захватчика и жертвы. – Еще один кошмар.

Плот строили из деревьев као-кио и остатков "Милого Дюка". Просторный, прочный, с большой плетеной каютой на корме и высокой мачтой для марселя и брамселя от шхуны. Связывали бревна, стучали молотками, настилали палубу, вытесывали рулевые весла… Папаша Юферс готовил на костре завтраки, обеды и ужины. Гвоздик помогал то ему, то строителям. Но работников хватало и без мальчишки, поэтому у Гвоздика было время, чтобы поиграть с ребятами или погулять вокруг деревни…

Сначала Гвоздик не решался в одиночку уходить далеко от хижины. Однако в конце концов осмелел. Особенно когда выяснилось, что никакого Иххапури на караи-мораи не было…

В джунглях было интересно и очень красиво. Солнце протыкало воздух золотыми спицами. На лианах горели желтые и ярко-алые цветы. Пестрая птичья мелочь шуршала в листьях и порой вырывалась на свет, как залп из елочной хлопушки. В траве шастали дикие мыши и длинные холодные ящерицы, но вредных и кусачих среди них не было, и скоро Гвоздик перестал их бояться…

Иногда попадались поляны, окруженные пальмами. Среди полян стояли одинокие банановые деревья. На них сидели ушастые, с обезьяньими повадками птицы туи-панга и скандально кричали на мальчишку. А над травой и пушистыми головками паи-паи летали голубые и желтые, с переливчатыми узорами бабочки. Каждое крыло у таких бабочек было с ладонь Гвоздика.

Гвоздик радовался всему, что видел, но порой шевелилась в душе и печаль. Потому что скоро уплывет он с Нукануки и, кто знает, увидит ли когда-нибудь еще эту красоту.

"Когда вернемся домой, попрошу дядю Ю купить цветные карандаши и краски, – думал Гвоздик, – и попробую нарисовать все это… Только сумею ли?" Рисовать он и раньше любил, но это были картинки с кораблями, солдатиками и рыцарями. А сейчас хотелось, чтобы рисунки были не как игры в войну, а получилась бы вот такая спокойная и разноцветная жизнь.

Однажды Гвоздик отошел далеко от деревни. Оказался на круглой поляне. Бирюзовая бабочка-великанша села на широкий, как сковородка, лист. Шагах в пяти от Гвоздика. Он стал подкрадываться, чтобы рассмотреть как следует… И холодные костлявые руки схватили его за бока!

Гвоздик взвизгнул, но чужая ладонь зажала ему рот.

– Тихо, дитя мое, тихо… – услышал он зловещий шепот. И увидел себя в лапах сыщика Нуса…

С неделю назад, когда обнаружилось, что Нус расковырял дерево и удрал, все решили, что он бежал с Нукануки на ялике. То ли на другие острова, то ли в открытый океан – в надежде встретить корабль. И Гвоздику в голову не приходило, что когда-нибудь в жизни он еще повстречает господина Шпицназе. И вот – нате вам!

Нус улыбался и прочно держал мальчишку, прижимая к себе. Холодные влажные пальцы сыщика играли на ребрах Гвоздика, будто на клавишах. А ладонь не давала дышать. Гвоздик замычал, задергал ногами от удушья, щекотки и ужаса. Господин Шпицназе освободил его рот, но опять строго сказал:

– Ти-хо…

Гвоздик увидел у своего живота кривой блестящий нож. Тот самый!

– Не дергайтесь, сударь, – сказал Нус-Прошус. – Теперь ваши коварные приемы бесполезны.

Какие уж там приемы! Гвоздик совсем обмяк с перепугу.

– Зачем вы меня поймали? – жалобно прошептал он.

– Когда обращаются к старшему, надо говорить "господин" и называть фамилию.

– Что вы хотите со мной сделать, господин Нус… Ой! Господин Шпицназе…

У Нус-Прошуса нос побелел, как бумага, и только ссадины от дерева остались на нем темными.

– Сейчас мальчик пойдет с любимым учителем в одну уютненькую, всеми забытую пещерку, где когда-то предки нынешних дикарей складывали косточки съеденных пленников… Там я свяжу птенчику лапки и крылышки, чтобы не улетел. Ротик тоже придется завязать: лишний шум нам ни к чему. И мальчик посидит в компании чистеньких белых черепов с дружелюбными улыбочками, пока господин Шпицназе ходит с письмом к друзьям и дядюшке… В письме будет сказано, что господин Шпицназе готов отдать папаше Юферсу племянника Дика в обмен на сокровище. Дядюшка и все остальные так любят милого Гвоздика! Они ведь не захотят, чтобы мальчика подвесили на дереве и выпотрошили его, как рыбку, и потом утопили несчастного ребенка среди коралловых рифов?

– Но… господин Шпицназе! Это сокровище вам совершенно ни к чему! – очень убедительно прохныкал Гвоздик. – Там же только медные пуговицы! Они нужны лишь тем, кто умеет рассказывать морские истории…

– Нехорошо обманывать старших, Дик! Ай-яй-яй… Пойдем, голубчик. Не бойся, это будет недолго. Как только этот жулик Сидоропуло и твой дядюшка отдадут мне сокровище и я отчалю с ним на ялике, я крикну с воды, где тебя искать… Конечно, это случится после заката, когда туземцы боятся водяных духов (ха-ха) и не отходят на своих лодках от берега… Не успею я отплыть и на полмили, как ты окажешься в родных объятиях… Но сначала я, конечно, сделаю то, что не успел в школе, выпорю тебя хорошенько. Не правда ли, ты это заслужил?

– Я же вам помог убежать… посоветовал, – всхлипнул Гвоздик.

– Это говорит о том, что ты еще не совсем испорченный мальчик, и урок послужит скорейшему твоему исправлению, потому что… Что?.. А?.. А-а-а-а-а!! – Нус-Прошус выпустил Гвоздика, выронил нож и на четвереньках бросился прочь. Секунду или две Гвоздик обалдело смотрел Нусу вслед. Потом рывком обернулся…

И чуть ли не без памяти завалился спиной в траву.

4. Страшная пасть. – Тетушка Тонга приходит на помощь. – Колыбельная.

Прежний ужас оказался пустяком по сравнению с новым! Нус – он хотя и злодей, но все-таки знакомый, все-таки человек. А тут в двух шагах от Гвоздика стояло зеленое чудовище. Пузатый крокодил на лошадиных ногах и с гребнем на спине. Выпуклые, размером с небольшой кокос глаза красновато блестели и слезились. С морды свисала похожая на тину борода. Чудовище опустило длинную башку и растопырило пасть.

Из пасти пахнуло остатками кислой пищи. Гвоздик увидел желтые зубы – каждый размером с банан. Между ними торчали мокрая трава и какие-то ошметки. Под красными сводами складчатого нёба уходила в черноту глотка-труба. И шевелился, истекал слюной широченный, похожий на розовый матрас язык.

Гвоздик понял, что сейчас язык этот подхватит его как мошку и втянет туда … И желтые частоколы зубов – хряп!

– Ма-ма-а!!

Обратите внимание: третий раз в нашей истории Гвоздик закричал "мама".

– Что, моя детка?! – раздался в ответ могучий голос. – Что случилось? Я иду!

Грозная Тонга Меа-Маа возникла из чащи и вмиг оказалась рядом. Она огрела чудовище по носу жезлом с погремушками.

– Брысь, негодник!

Дракон захлопнул пасть, присел и, виляя трехметровой спиной, засеменил прочь, как напроказившая такса. Тонга Меа-Маа подхватила Гвоздика на руки.

– Что, мой маленький? Эта паршивая ящерица испугала тебя? Не бойся, моя белая мышка, нямма-лопаи не едят мальчиков и девочек. Они даже бабочек не едят, а только траву и ветки. Наверное, этот лентяй и бродяга решил, что ты хочешь угостить его бананом. Я его иногда подкармливаю, вот он и разбаловался…