Полосатый жираф Алик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13

– Жаль, что мало дровишек. Надо экономить… Хотя все равно завтра в путь.

– Я придумаю такую умножительную… раздвоительную машину. Сунешь в нее одно полено, а выскакивает два…

– Тогда, наверно, второе будет ненастоящее. Или даже оба…

– Нет, оба будут настоящие, – сказал он твердо. Но почему-то без радости.

– Кириллка! Давай погрузим дрова в трюм! И машину! Будет на камбузе настоящий огонь! Это ведь не опасно, корабль из негорючего материала!

Он кивнул:

– Да, это можно…

И я со страхом понял, что он скажет дальше. И он сказал:

– Вова, ты не обижайся… И все пусть не обижаются. Я не полечу, я остаюсь. Так надо…

Я уже за полминуты до его слов каким-то больным нервом ощутил это. И даже простонал про себя: «Не надо…» Но все равно…

Вот это был удар! В тысячу раз пострашнее, чем от Веранды. Она… ну, все-таки Сырая Веранда она и есть. А как мы будем без Кириллки?

Я так и сказал упавшим голосом:

– Как мы будем без тебя?

– Доня будет старпомом. Лучше, чем я…

– Да при чем тут старпомы всякие! – взвыл я. – Тебя-то все равно не будет!.. Ну, почему ты не хочешь с нами?!

Он глянул сбоку, убрал со щеки бересту.

– А как она здесь одна-то…

Я даже не понял сперва:

– Кто?

– Как кто? Вероника.

Да провались она трижды… хоть в Абсолютное Ничто!

– Кириллка! Ну, она же сама решила! Никто ее здесь не держит насильно! Разве мы виноваты, что ей такая возжа под хвост!..

– Никто не виноват… А как быть-то, раз она решила? Не бросать же одну…

– Жила она тут раньше одна и ничего!

– Это же раньше…

– Эх ты, Кирпичик… – сказал я уже без всякой надежды. Потому что он такой: если решил, его не уговорить. Он знает, где правда…

Кириллка прошептал:

– Думаешь, мне хочется оставаться? Но кто-то же должен…

Я с досады грохнул себя кулаком по затылку и свечкой взвился с Кириллкиной планеты. Приземлился на палубе клипера. Ударил в корабельный колокол: общий и срочный сбор!

Конечно, мы еще уговаривали его. Но, по правде говоря, не очень сильно. Понимали, что бесполезно.

Голован обвел всех сумрачными глазами.

– Может, кто-то еще хочет остаться? Говорите сразу.

Больше никто не хотел.

Минька сидел с красными глазами, вот-вот заплачет. Аленка спрятал в ладони конопатое лицо. Коптилка вдруг встал пред Кириллкой, сунул в белые карманы острые (опять немытые) кулаки и сказал с хрипотцой:

– Но это же… то, что ты решил… это же…

Все поняли, он хотел сказать «предательство». Но в том-то и дело, что Киллка считал наоборот: предательство, если он оставит Веранду.

Доня отодвинул Коптилку. Проговорил почти вкрадчиво:

– Кирилл… ведь ты же понимаешь, что мы можем не вернуться очень долго. И может быть, совсем…

Кириллка нагнул голову.

– Я понимаю. Тогда тем более: как она тут…

– Но мы можем больше никогда не увидеться, – выговорил я, глотая комок

– А может, все-таки… когда-нибудь…

Ему тоже было нелегко. Наверно, даже хуже, чем нам. Мы-то все-таки вместе.

И вдруг Кириллка, глядя на свои босые ноги прошертал:

– Если вы совсем не вернетесь… никогда… я буду ждать, что опять появится дорога. И тот грузовик… И мы с Верандой прыгнем в кузов.

– И что дальше? – удивился Голован.

Кириллка удивился в ответ:

– Что? Не знаю… Что-нибудь…

И вдруг крикнул, звонко так:

– Ладно, прощайте! – И рывком умчался с палубы.

Мы стояли с опущенными головами. Локки вдруг заревел. Аленка тоже заплакала, но тихонько. Минька всхлипнул.

Я понял: чтобы не рвать себе души, надо отправляться в путь сейчас же! Что нас держит? Какая-то генеральная проверка, смотр – чепуха! Это просто игра! Все и так готово!

Чтобы не зареветь следом за другими, я сипло закричал:

– Отход! Приготовиться к постановке парусов!

А чего там было готовиться? По мысленному моему приказу они тут же распустятся и надуются под космическим ветром. Надо только повернуть под нужным углом реи… Откуда самый сильный поток космических излучений? Кажется, с левого борта…

– Ардональд, на руль! Минька и Локки, на брашпиль, убрать якорь!

Я развернул реи на левый галс, втугую выбрал стаксель – и кливер-шкоты.

«Все паруса ставить!»

Золотые треугольники стакселей и кливеров пошли вверх, контр-бизань потянуло вправо, прямые паруса беззвучно скользнули с реев и сразу стали выпуклыми, упругими. Бушприт с кливерами повело под ветер.

– Доня, вправо два оборота!.. Одерживай!

И клипер двинулся…

Якоря были зацеплены за перила хрустального моста. Носовой мы убрали, а про кормовой, про стоп-анкер, я забыл (ох и капитан!). Цепь натянулась, хрупкие прозрачные столбики и поперечины брызнули осколками под светом звезд… Ладно, наплевать.

Клипер слегка накренило, я нервами ощутил, как длинный киль правой стороной налегает на упругие слои магнитных полей.

– Алена, подними флаг!

Она, все еще всхлипывая, побежала на корму. Золотое полотнище с полосатым Аликом заполоскало под бизань-гафелем.

Сейчас начнем набирать скорость. Еще минута, и за кормой не будет уже ни астероидов, ни привычных созвездий…

Бесшумно и стремительно упали между гротом и бизнанью – на шканцы – Кириллка и Веранда.

Брякнулись, на четвереньки, встали.

Веранда сварливо сообщила:

– Тоже мне, рыцарь морковного цвета… «Не оставлю тебя, не осталю»!.. А у самого не глаза, а Бахчисарайский фонтан… Теперь и я по его милости должна тащиться с вами. Куда-то к черту на рога…

– Ура-а!! – И шлеп! Это с крюйс-марса плюхнулся к основанию бизань-мачты Локки. Сел, раскинув ногги и сияя, как маячная лампа.

– Маккейчик! – заорал я. – Держи штурвал, кофель-нагель тебе в поясницу! Видишь, уваливает!

А золотые наши паруса надувал такой радостный ветер!

6.

Да, мы набирали скорость. Наши астероиды затерялись уже в немыслимой дали. Звезды пролетали вдоль бортов с такой скоростью, что вытягивались в огненные струны. Галактики в отдаленных пространствах тоже быстро смещались назад. А мы стояли на шканцах перед смущенным Кириллкой и насупленной Верандой. Счастливые такие…

Аленка вытерла остатки слез. Улыбнулась Кириллке. Принялась переделывать его красную одежонку в матросскую. Потом провела над головой ладонью – и на Кириллке берет с помпоном.

Коптилка смотрел на них двоих со скрытой завистью (так мне показалось).

Сырая Веранда вдруг шмыгнула носом и набыченно предупредила:

– Не вздумайте и меня обряжать в матросочки-беретики, я еще не выжила из ума…

– Ты можешь ходить в белом халате, – примирительно предложил Голован. – Будешь корабельным доктором.

Конечно, это была просто почетная должность: мы же ничем не болели, не обдирались, не расшибались. Вон, Локки с марсовой площадки хлопнулся – и хоть бы хны!

Веранда опять сделала губами «пфы». Но… вдруг улыбнулась. И поверх ее обвисшего цветастого платья появилась брезентовая сумка с красным крестом.

Веранда поглядела на Коптилку.

– А где твой Алик?

Коптилка сперва растерялся. Кажется, Веранда заговорила с ним впервые за всю жизнь в этом звездном мире.

– Я… он в каюте. В моей… У него там специальная полка.

У нас у всех были отдельные каюты. Мы позаботились о своих удобствах. Однако, если мы не спали, почти все время проводили на палубе. Не уставали смотреть, как проносятся за корму звездные скопления Вселенной…

По очереди все несли вахту у штурвала. Кроме меня. Мое дело было следить за парусами. Но с ними не было хлопот. Ровный космический пассат дул с левого борта и еще чуть с кормы, реи были развернуты под углом к направлению хода корабля. Клипер мчался курсом крутой бакштаг левого галса.

Теперь корабль не сиял, как золотая драгоценность. От парусов шел неяркий свет медовых и янтарных тонов. Мачты и палуба были как свежее дерево, натертое воском. Палубные доски казались нагретыми солнцем. На них так хорошо было сидеть и лежать.