Победители - Крапивин Владислав Петрович - Страница 17

У Володьки пропала собака. Все мальчишки с маленькой улицы Трубников знали, что у него пропала собака. И жалели. Жалели рыжего Гермеса, потому что привыкли к нему очень давно: еще до того, как он стал Володькиным псом. Жалели Володьку, потому что он был неплохой парнишка, хотя немного плакса.

Впрочем, о том, что он плакса, мальчишки сами не догадались бы. Это сообщил Володькин дядя Виталий Павлович, тоже проживавший на улице Трубников. Он подвел Володьку к ребятам, которые у соседних ворот колдовали над разобранным велосипедом, и сказал:

– Послушайте, доблестные рыцари. Возьмите этого отрока в свою компанию. Он человек неплохой. Правда, немного плакса, а все остальное на уровне.

Сашка Пономарев (Володька тогда еще не знал, что его Сашкой зовут) вытряхнул на масляную ладонь подшипники из втулки, посчитал шепотом, затем рассеянно глянул на дядю и на племянника:

– А пускай, – сказал он. – У нас приемных экзаменов нет.

Дядя Витя коротко сжал Володькино плечо: "Оставайся", – и ушел. Он считал, что суровые законы мальчишеской компании пойдут Володьке на пользу.

Но никаких суровых законов не было. Вольдьку попросили подержать колесо, пока собирали втулку и надевали цепь, потом дали прокатиться на отремонтированном велосипеде (все катались по очереди). Потом спросили, как зовут.

И уж совсем потом, когда был вечер, маленький Сашкин брат Артур спросил без всякой насмешки, а просто с любопытством:

– Почему твой дядя Витя говорит, что ты плакса?

Володька увидел, как Сашкина ладонь поднялась для подзатыльника глупому Артуру, но нерешительно остановилась. Мальчишки молчали. И было непонятно, осуждают они неделикатного Сашкиного брата или ждут ответа.

И Володька ответил просто и честно:

– Я знаю, он сердится. Я при нем разревелся, когда с родителями прощался. Они в Крым уезжали, а меня сюда отправили… А он слез не любит.

Нельзя было смеяться над таким прямым и беззащитным ответом. Ребята помолчали немного. Сашка все-таки шлепнул Артура по шее и небрежно утешил Володьку:

– Ничего, привыкнешь…

– Наверно, – откликнулся Володька. Ему захотелось еще сказать, что привыкнет он обязательно, он умеет привыкать. Весной он распрощался с Юриком Верховским, и первые дни после этого тоже скребло в горле, а потом уже не скребло. Только иногда. А с Юркой они были всегда вместе еще с детского сада… Но ничего такого Володька говорить не стал, потому что иногда вредно тратить много слов…

Собака у него появилась через неделю после этого разговора. Женька Лопатин, который жил через два дома от Володьки, рано утром стукнул в его окошко. Подтянулся на высокий подоконник и спросил:

– Вовка, можешь взять собаку? Хоть не насовсем, а на время?

Сонный Володька спросил, конечно, что это за собака, и что он с ней будет делать. Оказалось, что делать с ней ничего не надо, только кормить и поить, чтобы не померла с голоду и не взбесилась от жары. Раньше этот пес жил у Женьки, а еще раньше у многих других ребят. Но подолгу он не жил нигде. Все родители ругались и прогоняли собаку. Сторож из нее был никудышный, а лопала она, как хорошая свинья.

Женькины слова не обрадовали Володьку. Но неудобно было отказываться, да и жаль собаку.

– Ну, давай, – сказал он, предчувствую неприятности.

И Женька привел на веревке Гермеса.

Пес был величиной с овчарку, но лопоухий. Рыжий, клочкастый и тощий.

– Сидеть, – велел ему Женька. Гермес зевнул, сел, глянул на Володьку светло-коричневыми лукавыми глазами и вдруг замахал репьистым хвостом. Взлетели с земли клочки газеты и щепки, а по ногам прошелся пыльный ветер.

– Он, вроде бы, совсем не злой, – заметил Володька.

– В том-то и дело, – вздохнул Женька. – Он всех людей считает своими, потому что настоящего хозяина у него не было. Со щенячьего возраста живет беспризорный… Но он хороший. А ты собак любишь?

– Не знаю, – сказал Володька. Он в самом деле не знал. Он жалел собак, если им было плохо. И кошек жалел, и зверей в зоопарке, и птенцов, которые падают из гнезда. Но дядя Витя сказал однажды, что жалость и любовь разные вещи.

Гермеса Володька привязал в палисаднике среди георгинов. Принес чашку с водой, тарелку со вчерашними макаронами. Гермес махал хвостом и улыбался розовой пастью.

Потом, конечно, был разговор с дядей Витей и тетей Таней, его женой. Тетя ахала, называла Гермеса чудовищем и вопросительно смотрела на дядю Витю. Тот назвал Володьку странным человеком, а Гермеса бесполезным существом. Но когда узнал, что Володька обещал ребятам держать у себя Гермеса, подтянулся и бодрым голосом сказал:

– Раз обещал, держи.

– Только, ради бога, уведи его из палисадника, – жалобно сказала тетя Таня. – Там цветы.

И Володька увел собаку за сарай, в тень, подальше от пышных георгинов, которые он презирал за нахальную красоту.

Потом он привык к Гермесу.

Однажды он загнал Гермеса в пруд и намылил туалетным мылом. Бедный пес тихо выл от ужаса, но терпел.

– Чего ты собаку мучишь! – вмешался Женька. Он все еще чувствовал себя хозяином.

– А что делать? – сказал Володька немного виновато. – Мне через две недели уже домой ехать. Как я его повезу, такого замурзанного?

– С собой возьмешь? – не поверил Женька.

– Ну, а куда его девать?

– А мать с отцом что скажут? – спросил рассудительный Сашка.

– Уговорю. Живут же у других собаки…

С того дня вся улица стала знать, что Гермес – Володькина собака.

А еще через два дня Гермес пропал.

Его искал Володька, искали все мальчишки. По всему поселку. Заглядывали в чужие дворы, спрашивали незнакомых людей. Потом пришли ребята с Ишимской улицы и сказали, что Гермеса сбил грузовик. Володька побежал за ним. В кювете лежала мертвая собака. Тоже большая и рыжая, но совсем не Гермес.

– Не он, – сказал Володька. И ушел домой. Вдруг почувствовал, что Гермеса не найдет.

– Ты странный человек, – сказал дядя Витя. – Как можно убиваться из-за ненужной бродячей собаки!

– Она была не бродячая, а моя, – ответил Володька и отвернулся.

– Можешь ты объяснить, зачем она? От любого домашнего животного должна быть польза.