Оруженосец Кашка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 15

– Сперва в голубей стреляете, потом в людей будете? Фашисты…

Вот после такого случая обе стороны и приняли "Закон об оружии".

А сегодня Володя нарушил этот закон дважды…

Утром Володя вышел на улицу.

Больше всего на свете в любых делах он не терпел неясности. Поэтому все неприятные вопросы старался решать как можно быстрее. Жить так было спокойнее и проще.

Сейчас его беспокоила мысль о здешних мальчишках. Драться с ними со всеми он не мог. А жить здесь целый месяц и прятаться все равно нельзя. Глупо это. Хуже всего именно то, что это глупо и смешно. Через несколько дней все ребята со смехом будут говорить, что в доме Веткиных живет новый мальчишка, которого надо поймать и отлупить. Многие даже не спросят, зачем это надо.

Может, и не поймают, но от насмешек все равно не скроешься, а они страшнее кулаков…

Володя шел серединой улицы, зорко поглядывая по сторонам. Он ступал неторопливо и твердо, как человек, уверенный в своей безопасности.

Но улица была пуста.

Лишь на следующем квартале он увидел первого местного жителя. Житель этот, лет пяти или шести, в длинных, разлохмаченных внизу штанах и голый до пояса, сидел на верхнем бревне золотистого нового сруба. Он был погружен в мысли.

– Эй! – окликнул Володя. – Ты там что делаешь?

– Сижу, – последовал ответ.

– Высоко там у тебя?

– Ага.

– А дом, где Юрка Перевозчиков живет, тебе видать оттуда?

– Его откуда хочешь видать, – сообщил местный житель. – Вон он, ихний дом, с ведром на трубе.

– Ясно. – Володя направился к дому с ведром на трубе.

– Драться будете? – оживился малыш. Видно, он был в курсе дела.

– Там посмотрим, – откликнулся Володя.

– Я отсюда буду глядеть, – сообщил мальчишка.

Володя двинулся вдоль низкого, сколоченного из березовых жердей забора и неожиданно увидел во дворе Юрку. Тот вытаскивал из сарайчика рогатые деревянные козлы, на которых пилят дрова. Юрка тянул их за "рога", и козлы упирались нестругаными ногами, как живой упрямый козел.

Володя взялся за березовую жердь и махнул через ограду. Юрка воевал со зловредным деревянным зверем и ничего не заметил.

Володя остановился у него за спиной.

– Привет, – сказал он.

Юрка обернулся, медленно разгибаясь и опуская руки. Он заулыбался растерянно и даже виновато.

– Здорово… – наконец ответил он. – Ты как это… не через калитку.

– Да так вот. Через забор, – не отвечая на улыбку, объяснил Володя. – Поговорить надо. Время есть?

– Да… есть…

– Ну вот… Тогда послушай, – начал Володя, старательно подбирая слова. – Я здесь буду жить целый месяц. Драться с вами мне неинтересно. Вас много… Я не боюсь, но получится плохо: вы меня каждый раз станете разделывать так, что будь здоров. Приеду я такой разукрашенный домой… Ну что я нашим ребятам скажу? Они же не поверят, что тут все на одного нападают, потому что они до сих пор про такое свинство не слышали. В общем, если хотите, давайте один на один. По очереди.

Во время этой речи Юрка неуверенно моргал и все время хотел что-то сказать. А когда Володя кончил, он опять растянул в улыбке толстые губы и махнул рукой.

– Да брось ты это… Мы же просто так. Мы сперва не тебя, а Надьку бить хотели, а она повстречалась и разнылась. Говорит, мне от этого приезжего Володьки и так досталось, а тут еще вы. Говорит, заступились бы лучше… Мы и пошли заступаться. Ее-то мы всегда отлупить успеем.

– А за что? – с облегчением спросил Володя.

– За многое, – сказал Юрка и снова яростно вцепился в деревянного зверя.

– Подожди, – вмешался Володя. – Надо набок повернуть, а то не пролезет. Давай… А, черт, по ноге въехало. Вчера этим же местом об ведро треснулся…

Юрка, поднатужившись, притащил березовое бревнышко, принес из сарая пилу. Одну ручку пилы начал приматывать к старой диванной пружине, прибитой к стене.

– Техника, – объяснил он с неловкой усмешкой. – Может, полегче будет.

– Еще не пробовал?

– Не пробовал. Вчера только придумал.

– Ну и плюнь на эту технику. Ничего не выйдет. Я дома тоже устраивал. Все зря.

– Разве у вас дома тоже печка есть?

– Раньше была. Потом новую квартиру получили, с батареями.

– Да еще небось газ? А тут, чтоб обед сварить, и то пилишь, пилишь…

– А ну, давай, – сказал Володя.

Пилили молча. Тайком испытывали силу друг друга. Когда бревно распалось на два чурбака, Юрка заметил:

– А стреляешь ты классно.

"Отстрелялся теперь", – подумал Володя. И сказал:

– Тренировка.

– Долго тренировался?

– С прошлого года… Игра такая была. У нас в квартале три дома, и наш как раз посередине. А из тех домов ребята против нас были. Им между собой надо связь держать, а мы не даем. Тогда они придумали бутылки с записками по ручью пускать. Есть позади домов овражек с ручьем. Сначала еще почтовых голубей посылали, да не вышло, вот они и придумали эти записки. А с нашей стороны к ручью не подойти: берег высокий и скользко. Весна была. Тогда и пришлось нам тренироваться: бутылки в воде расстреливать…

– Ловко, – одобрил Юрка. Покатал ногой березовый чурбак и спросил: – Ты на наших озерах не был?

– Нигде я еще не был…

– Завтра пойдем, – предложил Юрка. – У нас маленький бредешок есть. Он самодельный, из мешковины, да ничего, таскать можно. Караси с тарелку попадаются…

И в эту секунду, наверно, волшебник, который командует временем, сорвал какую-то пружину. Время рванулось и понеслось, как лыжник с трамплина. И когда Володя вспоминал потом Белый Ключ, ему казалось, что все события произошли за один день, только день был долгий. И вспоминалось все не по порядку: стук дождя по перевернутой лодке; костры и маленькие золотые караси; месяц, тоже похожий на золотого карасика; вечерние улицы поселка и стремительный бег по огородам – игра в разведчиков; хохот в полутемном клубе: киномеханик Антипов пустил ленту задом наперед; звонкие удары по мячу; хрипловатый шепот Кольки Пальмина – "граф" рассказывает на сеновале страшную историю… И опять костры, отражение месяца, черные вершины леса…

И Надежда.

Была она какая-то разная. То гоняла футбол с мальчишками и ходила на рыбалку, то вдруг вскипала не из-за чего и, отругав ребят, убегала домой. То вдруг начинала жаловаться Володьке на остальных мальчишек и на свою скучную жизнь. А потом опять как ни в чем не бывало мчалась вместе со всеми в клуб, чтобы захватить в кинозале места получше. А когда помогали ремонтировать школу, взяла и вдруг мазанула Володю по щеке голубой масляной краской. А кисть была большая, шириной в ладонь…

И все-таки Володя вспоминал об этой девчонке без обиды. Попрощались они хорошо, и Надежда шепотом попросила:

– Ты еще приезжай…

А осенью он получил письмо:

"Здравствуй, Вовка!

Ты не сердись, что я все время ссорилась, ладно? Это из-за Катьки. Она такая дура. Я боялась, что она смеяться начнет, что мы все время вместе. Помнишь, когда мы на пруду сидели, когда ты только приехал, я разозлилась и убежала. Это я Катькин голос в кустах услыхала и думала, что она следит за нами. Это глупо, конечно. Надо было ее отлупить, вот и все. А когда ты уехал, я шла со станции и Катьку встретила. Я думала, она смеяться будет, что я тебя провожала, а она стала вздыхать и говорит, что хорошо, что ты уехал, а то она боялась в тебя влюбиться. Вот дура! Верно? Без тебя скучно. Ты приезжай на будущий год, все ребята про тебя спрашивают, и я говорю, что приедешь…"

Это было такое письмо, будто и не девчонка писала. Без хитростей и ужимок, честное. И Володе вдруг до чертиков захотелось опять в Белый Ключ. Больше всего на свете захотелось. Если бы его тогда спросили, куда он больше хочет: в кругосветное путешествие или в Белый Ключ, он бы, наверно, махнул рукой на кругосветное путешествие.

Володя дочитал письмо и засмеялся. Он подумал, что даже не помнит, что это за Катька, о которой пишет Надежда.