Наследники (Путь в архипелаге) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 79

– Ты думаешь… мне легко? Ты хоть раз меня спросил?.. А ты понимаешь, что мы совсем одни? Что так, как раньше, мы жить не сможем?

– А ты хочешь жить, как раньше? – искренне удивился Егор.

Мать перестала плакать. Несколько секунд они, словно очнувшись, смотрели друг на друга. Егор переступил на ковре:

– Я пойду… Мне к Юрке Громову надо, насчет билетов по русскому…

На самом деле он хотел попросить у Юрки велосипед и погонять по улицам. Просто так, проветрить голову. Или пойти с Юркой в кино, если есть на афишах что-нибудь подходящее. Но когда Егор вышел из-под арки на улицу, он увидел, что ему навстречу шагает по солнечному асфальту Ваня Ямщиков.

Ваня заметил Егора издалека, заулыбался и двинулся вприпрыжку. Он был одет уже по-летнему, в новых зеленых шортах, в рубашке с короткими рукавами – ярко-желтой, вроде одуванчиков, что вовсю цвели у заборов и фундаментов. Тоненький такой и жизнерадостный… Правда, в улыбке мелькало смущение, а в прыжках была чуть заметная скованность. Егор понял Ванюшку: вспомнил себя такого же, когда согревшимся весенним днем, словно желая поторопить приход настоящего лета, скидываешь осточертевшую шерстяную форму и выскакиваешь на улицу вот такой голорукий, голоногий – первый раз в году, раньше других. И сердце колотится от смеси чувств: радостной легкости, какой-то стыдливой беззащитности и в то же время дружеской доверчивости, с которой отдаешь себя солнцу и долгожданному теплу…

– Лето празднуешь? – сказал Егор. – Молодец. А что от Веньки слышно?

Танцуя рядом с Егором, Ваня сообщил:

– Завтра приезжает. Я к тебе и шел, чтобы сказать.

Егор обрадовался, хотя и так знал почти точно – завтра. Анна Григорьевна уехала за Венькой еще накануне.

– Ты куда идешь? – спросил Ваня.

– Куда глаза глядят.

– Пойдем тогда к нам!

– Зачем?

– Ну… так. «Спартака» тебе отдам, я уже опять перечитал всего.

– Ты хитрый. Ты мне его отдашь, а я с ним таскайся потом по городу, да? Нет уж, сам принесешь.

– Ну, ладно… А с тобой можно? «Потаскаться по городу»? – Он глянул хитровато и просительно.

– Пошли, – кивнул Егор. Он был рад. Не хотелось уже ни на велосипед, ни в кино с Юркой. Хорошо было идти просто так, смотреть на зеленые клювы лопнувших кленовых почек, на танцующего то справа, то слева, то впереди Ванюшку. На брата Веньки. И хорошо было помнить, что Венька приезжает завтра…

А как они встретятся, Егор и Венька? Вдруг вместо радости возникнет между ними тяжелая неловкость, когда не знаешь, о чем говорить, как себя вести? В конце концов, откуда Егор взял, что он зачем-то Веньке нужен? С какой стати? Ну, несколько писем было между ними, ну, книги Егор посылал в больницу. Ну, к Ванюшке заходил… Это что, дружба?

Но не хотелось тревоги. Ничего плохого не хотелось. Даже обида на мать растаяла, хотя кожу на щеках до сих пор покалывало от недавних хлестких ударов. Пусть… Зато вон какой день, просто июнь.

Конечно, Егор понимал, что будут еще холода. В мае случается и слякоть, и даже снегопады. Но именно потому день этот с его непрочным теплом, с первой зеленью и жизнерадостным «летним» Ванюшкой был таким хорошим.

Ваня перестал пританцовывать, пошел рядом и серьезно сказал:

– Я читал вчера опять, как Спартак дрался последний раз… Он здорово дрался, только там не написано, что он бросил щит и сражался двумя мечами. Веник говорит, что это в другой книге. Не знаешь, в какой?

– Не знаю… Но наверно, так и было.

– Наверно. Значит, два меча лучше, чем меч и щит, да?

– Смотря какой бой. Бывает, что и лучше… Вань, хочешь в сад имени Пушкина? Там, говорят, игральные автоматы поставили. У меня три пятнадчика есть…

– Ага! – Ваня подпрыгнул. – И у меня два, вот! – Он выхватил денежки из кармана, подбросил на ладони. – А если не работают автоматы, то мороженое…

Дорога к саду Пушкина вела мимо школы, и в полквартале от школьных ворот встретили они Ванину учительницу.

– Здрасьте! – сказал Ваня, хотя, конечно, видел ее совсем недавно, на уроках.

И Егор буркнул «здрасьте». Один-то он не стал бы с ней здороваться, но раз с Ванюшкой идет…

Она рассеянно кивнула. Но когда уже разминулись, вдруг окликнула:

– Ямщиков!

Ваня и Егор обернулись. Анастасия Леонидовна шагнула назад и раздраженно сказала:

– А почему ты не на репетиции? Шастаешь по улицам неизвестно с кем, когда весь класс работает. – Она сделала еще шаг к Ване и возвышалась над ним – рослая, красивая, рассерженная.

Ваня поднял лицо. Сказал без боязни:

– А какая репетиция? Вы же сами всех отпустили.

– Я? Отпустила? Я сказала Лене, чтобы она проверила все ваши номера для утренника! Ты хочешь мне наврать, что она вас не оставляла?

– Она оставляла. Только не всех, а у кого стихи и танцы. А я только в хоре…

– А хор не должен, по-твоему, репетировать? Будете голосить на концерте, как мартовские коты? Кто это придумал вас отпустить? Стрельцов? Кто в классе хозяин – я или Стрельцов?

– Стрельцов вовсе ни при чем, – сказал Ваня. – Лена говорила, что хора сегодня не будет, потому что баянист занят.

– Баянист не твоя забота! Надо быть там, где коллектив, а не болтаться!

Ваня чуть заметно пожал плечами, глянул на Егора: что, мол, поделаешь.

– Ну, ладно. Пойду на репетицию.

Независимо-покладистый Ванин тон окончательно взвинтил Анастасию Леонидовну.

– Да? Пойдешь? В таком виде, без формы? Там тебе не парк культуры и не цирк. Там школа! Ясно? Шко-ла!

– Не уроки же… – тихо сказал Ваня.

– Школа – это всегда уроки! Заруби себе на носу!

Егор мгновенно вспомнил, как запрокидывал Ваня лицо с разбитым носом, а Венька смывал кровь. И Егор сказал:

– Чего вы на него кричите? Привыкли?

Она мгновенно перевела свой гнев на Егора:

– А ты!.. Ты!.. Шпана! Ты что суешься? Мало что один брат из-за тебя в больнице, хочешь довести до беды и второго?! Ямщиков, чтобы я тебя больше не видела с этим!..

У Егора, как от недавних оплеух, заломило щеки. Ваня шагнул назад, взял его за рукав, потом отпустил. Егор, сжимая губы, смотрел Анастасии Леонидовне в лицо. Вся ее красота облетела с лица, как пудра, оно было красно-пятнистым.

– Замолчите. Если ничего не знаете… – глухо сказал Егор.

– Он говорит «замолчите»! Учительнице! Это ты у меня заткнешься! На педсовете! Загубит одного брата и гуляет с другим, как ни в чем не виноватый! Сидел бы лучше как мышь!

– А пока я буду сидеть как мышь, вы будете издеваться над ними. Да?.. Тыкать мордой о парту, орать, гонять, мучить до слез. Вы все… И доводить их, чтобы бегали из дома, да?.. И до могилы, как Димку Еремина… Да?!

Она хлопнула губами. Замигала. Может, что-то слышала раньше о Димке. А может, просто потеряла дар речи. Егор повернулся, чтобы взять Ваню за руку и уйти.

Вани не было…

То ли испугался Ваня Настасьиного крика, то ли просто решил, что лучше всего – с глаз долой. Что с него возьмешь, совсем еще малек…

Ладно, если просто испугался… А если подействовали Настасьины слова, что Егор виноват в несчастьях Веньки? И ушел Ваня не со страха, а от неожиданного и тяжкого открытия, что Егор – враг?

Потерянно шагая по улице, убеждал себя Егор, что все это чушь. Не может Ваня так стремительно стать к нему, к Егору, другим. Он ведь и раньше все знал и понимал.

Но тоскливая тревога была сильнее логики, и наконец Егор отдался этой тревоге полностью. Безнадежной, изматывающей. И день уже был не день, и солнце – не солнце…

На остановке вскочил Егор на автобус и через пять минут оказался дома. Он машинально, без удивления, отметил, что на лестничной площадке, против лифта, прислонен к стене пыльный велосипед (вот кому-то досталось тащить его на седьмой этаж). Отпер дверь. Мать встретила его в прихожей. Смотрела виновато. Торопливо сказала:

– Горик, к тебе мальчик пришел. У тебя в комнате сидит, ждет. Я дала ему твои тапочки, надень папины.

Егор, не сняв кроссовок, шагнул в комнату.