Мальчик со шпагой - Крапивин Владислав Петрович - Страница 1

Владислав Крапивин

Мальчик со шпагой

***

РЕБЯТА, в этой книге рассказывается о мальчишке, который очень верил в дружбу, в честность и доброту. И считал, что все люди должны быть справедливыми друг к другу. А ещё он верил в свою сказку про всадников, которые приходят на помощь в очень трудные минуты. Верил так крепко, что не сказочные, а настоящие всадники в звёздных шлемах примчались ему на выручку, когда случилась беда…

Когда журнал «Пионер» печатал повести об этом мальчике – Серёже Каховском,– в редакцию приходили письма. Мальчишки и девчонки писали Серёже, просили его адрес, очень хотели с ним подружиться.

А отвечать на письма пришлось мне.

Дело в том, что такого Серёжи, по фамилии Каховский, я не знал.

Кое-кто из читателей, наверное, обидится: «Значит, нас обманули!» Нет, ребята. Просто в книгах не описывается всё в точности, как случилось в жизни. Ведь и художник, когда рисует картину, не делает её похожей на фотоснимок.

Серёжи Каховского не было. Не было и отряда с названием «Эспада». Но всё время, когда я писал «Мальчика со шпагой», рядом со мной были ребята, очень похожие на Серёжу. Рядом со мной, вместе со мной рос и работал, шагал через поражения и радовался победам такой же, как «Эспада», пионерский отряд – отряд юных моряков, юнкоров и фехтовальщиков.

Я точно знаю: не будь этих ребят – не было бы и «Мальчика со шпагой».

И потому эту книгу я посвящаю своим лучшим друзьям:

матросам, подшкиперам и барабанщикам, штурманам и капитанам,

флаг-капитанам и флагманам отряда «Каравелла».

Владислав Крапивин

Часть первая

ВСАДНИКИ НА СТАНЦИИ РОСА

1

Хорошее было у станции название. Очень для нее подходящее. Мальчик пришёл сюда рано утром, и, пока он брёл от дороги к домику, брюки у него до колен вымокли от росы. Потому что кругом стояли высокие травы и на них дрожали крупные водяные шарики. В шариках зажигались огоньки: малиновые, золотые, синие.

Мальчик подошел к скамейке, поставил чемодан, бросил на него потертую рыжеватую курточку, сел и стал ждать поезд.

Ждал он долго и терпеливо.

Огоньки в траве давно погасли, пришёл июльский безоблачный полдень.

Станционный домик стоял среди лопухов и высокой овсяницы. Он был небольшой, светло-коричневый, с белыми кружевными карнизами. На острой башенке весело торчал жестяной петух. Он будто высматривал, не спешит ли сюда из-за дальних лесов какой-нибудь поезд. Но поезда появлялись редко: станция располагалась не на главной дороге, а на боковой ветке.

У крыльца, в палисаднике, стояла гипсовая скульптура: мальчик и жеребенок. Низенький постамент скрывался в траве, и можно было подумать, что мальчик с жеребенком стоят прямо на земле. Будто они играли на соседнем лугу и на минутку забежали на станцию взглянуть на круглые часы: не пора ли обедать? Наверно, было еще не пора, потому что они затевали новую игру. Мальчик правой рукой обнял жеребенка за шею и чуть нагнулся, словно хотел что-то ему на ухо прошептать. Жеребенок стоял смирно, однако в каждой жилке его звенело нетерпение. Он будто говорил: "Я тебя люблю и слушаюсь, но давай поскорее перестанем шептаться и пойдем еще поскачем".

Так, по крайней мере, казалось маленькому пассажиру. Ему нравились гипсовые мальчик и жеребенок, чем-то похожие друг на друга – оба тонконогие, ловкие и, конечно, веселые, – и он смотрел на них как на товарищей. И даже немного им завидовал. Но все-таки они были не настоящие.

Мальчик на скамейке вздохнул и перевел взгляд.

Дверь в дом была открыта. В маленьком, станционном зале громыхала ведрами пожилая уборщица. За домом поднимался зеленый солнечный бугор с редкими и очень прямыми березами. За березами виднелись крыши и антенны дачного поселка. Еще дальше темнел сосновый лес. Он огибал станцию с трех сторон. А на юге, за рельсовой линией, уходили к реке светлые луга и кустарники.

Было жарко и тихо (только ведра погромыхивали). Пахло смолой и гудроном от разогретых шпал.

Из-за бугра пришёл серый клочкастый пес. Ростом с козу. У него были полустоячие уши, толстые лапы и озабоченная морда. Он сунулся было в дверь, но увидел уборщицу и попятился, поджав похожий на веер хвост. Улизнув от двери, пес принял независимый вид и деловито оглянулся. Тут он заметил мальчика.

С полминуты они разглядывали друг друга с любопытством и чуть настороженно. Потом пес медленно двинулся к мальчику и остановился в трех шагах.

– Чего тебе? – сказал мальчик. Сказал не сердито, а с неловкостью, как говорят с маленькими детьми, когда не умеют с ними обращаться и боятся обидеть.

Пес нерешительно махнул хвостом. Один раз.

Мальчик чуть улыбнулся. Щелкнул замком чемоданчика и поднял крышку. Пес сделал еще шаг, торопливо сел, наклонил голову и совсем по-человечьи моргнул. Мальчик вынул газетный сверток с дорожным запасом. Это были два ломтика хлеба, а между ними – котлета. Песий хвост засвистел и замелькал, как пропеллер, с пушистых одуванчиков стайками взлетели семена-парашютики и осели у мальчика на брюках. Он засмеялся, разломил котлету и бросил половину псу.

Мальчик думал, что кусок моментально исчезнет в собачьей пасти. Но пес, получив угощение, перестал вертеть хвостом, лег и начал жевать котлету, деликатно придерживая лапой. При этом поглядывал на мальчика благодарно и хитровато. Другую половину котлеты мальчик съел сам.

Потом они поделили хлеб. Он был не такой вкусный, как котлета, но пес охотно сжевал весь кусок и выразительно посмотрел на мальчика: "Нет ли еще?"

– Все, – сказал мальчик.

Пес глазами показал на газету: "А это?"

– Это же просто бумага. Видишь? – Мальчик повертел перед ним смятый газетный лист.

Пес не прочь был пожевать и бумагу, пропитанную таким вкусным котлетным запахом, но мальчик не понял. Он скомкал газету и оглянулся: куда бы кинуть? Кругом было чисто. В траве палисадника и на дорожке мальчик не заметил ни окурков, ни бумажных клочков. К тому же сердитое побрякивание ведер напоминало, что мусорить на станции не следует. Уборщица уже вымыла пол внутри дома и мыла крыльцо. Мальчик подошел к ступеням.

– Скажите, пожалуйста, куда можно бросить бумагу?

Уборщица выпрямилась и глянула с высоты. Она сделала вид, что лишь сию секунду заметила мальчика, хотя давно украдкой наблюдала за ним. Она знала, что от мальчишек добра не бывает. Бывают лишь вытоптанные клумбы, шум, беспорядок, а то и окурки по углам. Она привыкла обходиться с этим народом сурово. Но сейчас привычка боролась в ней с симпатией к незнакомому парнишке – спокойному, удивительно ясноглазому, не похожему на скандальных поселковых пацанов.

Наконец она снисходительно сказала:

– Если уж так порядок любишь, снеси вон туда, за угол. Там мусорный ящик есть.

Он кивнул и неторопливо зашагал по тропинке, протоптанной вдоль кирпичного фундамента. Пес неодобрительно взглянул на уборщицу и пошел за мальчиком. Они свернули за угол.

Уборщица смотрела мальчику вслед. "Ишь какой, – думала она со скрытым удовольствием. – Не хулиганистый, ладненький мальчонка. Родители, видать, культурные…"

Потом она взглянула на скамейку, где мальчик оставил вещи. Курточка сползла со спинки и свалилась в траву. Женщина вытерла о подол руки, спустилась с крыльца и подняла куртку. "Из лагеря возвращается, – подумала она. – Чего же это он один-то? Самостоятельный…"

…К большому огорчению пса, мальчик бросил вкусную газету в побеленный дощатый ящик и хлопнул крышкой. Пес вздохнул и сел.

– Что вздыхаешь? – спросил мальчик. – У тебя тоже неприятности?

Пес замахал хвостом. Он как бы говорил: "Неприятности – чушь. Если хочешь, я готов быть веселым".