Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович - Страница 23

Теперь среди детей ходят рассказы, что этот город стал превращаться в настоящий и что он расположен в одном из ближних миров здешнего Безлюдного пространства, которое, как и вся вселенная, многомерно. Если даже это всего лишь легенда, то все равно она весьма показательна. Дети осознали новые закономерности Безлюдных пространств – поскольку эти Пространства осознали себя…»

– А те странные гости… – сказал Артем и посмотрел на Володю. – Те двое… Они тоже продукт данного осознания?

Старик знал про визит загадочных Леонида Игоревича и Сережи. Он с готовностью покивал:

– Конечно! Я слышал про таких… Сам не встречал, но слышал. Дети называют их «сомбро». Вероятно, потому. что т е называют себя так сами.

– Я не знал, – сказал Володя. – Кстати, «сомбро» это на каком-то языке означает «тень»…

– На испанском, – вспомнил Артем. – Отсюда «сомбреро», шляпа защищающая от солнца. Как у всадника на майке того Сережи…

– Не лишено логики, – заметил Егорыч. – Сомбро – люди затененной страны.

– Почему же затененной? – вступился за Пространства Артем. – Она вполне солнечная.

– Да, для нас. А для многих других скрыта тенью недоступности. Разве не так? Прячет под этой тенью свои… странности…

– Странная страна Сомбро. Это звучит лучше, чем Пустыри, – сказал Володя.

– Вот именно, вот именно… А ты, Тем, кстати, мог бы помочь мне в изысканиях. Как-никак будущий археолог.

– Я, Егорыч, уйду из археологии. В историографию.

– Что так? – удивился Володя.

– А вот так… В археологии где ни копнут, сразу натыкаются на оружие. Всех времен и народов. А я насмотрелся на него… Аллергия…

– А в историографии что? – хмыкнул Володя. – Какая эпоха без войн?

– Ну… там все академично и абстрактно.

– Да милый ты мой, я же не землю рыть зову тебя, – заволновался Егорыч. – Раскопать хочется суть и природу здешнего края. Почуять их, так сказать, философию… Кстати, пока это всё лучше нас чуют здешние дети. Взять хотя бы твоего же Кея. Он в Пространства врос, можно сказать, по уши. Сделался сам почти что сомбро.

Это… да, это почему-то не очень понравилось Кею. Хотя что плохого? Артем насупился, пытаясь понять себя. А Володю будто дернули за язык:

– С этим пацаном вообще странная история. Почти мистика.

– Почему? – дернулся Артем.

– Ну, посуди. Как попал сюда – неизвестно. Как уцелел в автобусе – непонятно. Просто передача «Очевидное-невероятное»…

– Все известно и понятно! – неожиданно для себя ощетинился Артем. – Сюда пришел, потому что некуда было. А спасся от взрыва, потому что сбежал из автобуса.

– Да знаю я… – Володя не заметил сердитости Артема (может, оттого, что она была слабенькая). – Эта история мне известна. Водитель автобуса был приятель мужа моей сестры… Странно, что никто не заметил побега, будто… мальчик был там до конца… Кстати, ведь и после ничего не заметили. Объявили, что погибших девять, хотя должно было оказаться восемь. Разве не мистика? И на общей могиле все их имена. И его… Ты разве не знал?

– Я не знал… Но к чему ты мне все это изложил?! – вдруг взорвался Артем. Чтобы заглушить всколыхнувшийся страх.

Володя вцепился в бородку.

– Артем, ты чего? Ты… извини. Я же к чему это? Потому что… ну, повезло парнишке, и слава Богу. Это я и хотел сказать.

– Я к тому, что… Нитка все еще не пришла в себя, – остыл Артем. – Ты с ней про такое не говори…

– Да ни за что на свете!

Страх поубавился, но не улегся совсем. Артем допил чай и заспешил домой. Ремонт, мол. А сам думал об этом. Дурацкие такие мысли прыгали: «А что, если… Да брось ты! Совсем спятил, что ли?.. А почему „спятил“? Если вокруг столько непонятного, разве не может быть и такое?.. Сомбро… Тени… А если и он?

К счастью, сомнения длились недолго. Когда Артем подходил к дому, с другой стороны появились Нитка и Кей. Со всякими свертками и сумками. Кей уронил поклажу и с веселым воплем кинулся навстречу.

– Тем! Ура! Я соскучился! – Он подпрыгнул, повис на Теме, облапил его руками и ногами, подбородком уткнулся в плечо. Горячий, костлявый, пахнущий городской пылью и недавно съеденным мороженым. Настоящий.

– Ну, ладно, ладно, – счастливо задергался Артем. – Большой уже. Что за телячьи нежности!

– Не телячьи, а братьи… то есть братские! Нитка твоя жена, а я ее брат, значит, и твой! Разве не так?

– Так, – выдохнул Артем Кею в щеку и понес его к дому.

IV. Секрет на Бейсболке

1. 

Время являло собой странную смесь быстроты и неподвижности. Дни мелькали, а на календарях оставалось одно и тоже число. По крайней мере, на электронном календаре Центральной почты: Артем видел это, когда выбирался в город.

Следовало удивляться. «Казалось бы, должно быть наоборот, – думал Артем. – Ведь у Кея-то время там, в Пространствах, еле двигалось, когда здесь, в городе, бежало нормально. Почему же сейчас не так? Но он возвращался домой, и удивление проходило. Странный мир, где рядом светили месяц и луна и где плыл над руинами и травами колокольный перезвон, уже лег на душу Артема – плотным слоем спокойствия.

К тому же, совсем неплохо, что Ниткин отпуск и каникулы Артема растянулись на неизвестно какой непомерный срок. Плохо только, что деньги не растянулись. Финансовые проблемы были неподвластны эффектам Безлюдных пространств. Скоро семейная касса сократилась до нескольких рублей и Нитка объявила их неприкосновенными. Хорошо, что в подземных складах мальчишки добывали консервы. А соседи снабжали новоселов картошкой и капустой.

Дни проходили в суете обустройства: в ремонте, в поисках всяких мелочей, в наведении уюта. Это была путаница забот и праздника.

А вечера были синие и тихие…

Артем поставил в доме добытую на свалке электроплиту, но вечерний чай все равно кипятили на камельке – на том, что Кей с приятелями сложил недалеко от крыльца.

К огоньку собирались соседи. И взрослые, и ребятишки. Подходили порой и незнакомые – те, кто обитал в дальних краях Пустырей, в старых городских кварталах, которые когда-то вобрала в себя территория заводов…

Среди ребят усаживались Бом и Евсей. Приятели Евсея, пестрые зайцы, скрытно поглядывали из репейников. Кей и его друзья садились к огню ближе всех. Это были Андрюшка-мастер, очкастый тонколицый Костик (командир «ирокезов», повстречавшихся Артему в первый день), старый знакомый Ванюшка, бледный белобрысый Валерчик – говорил он тихо и мало, улыбался и того реже…

Совсем рядышком с Кеем усаживалась Лелька – на самодельную лавку из кирпичей и доски. Порой терлась щекою о его плечо, как любящий ласку котенок. Кей вздыхал и ерошил ей спутанные волосы. Иногда осторожно выбирал из них репьи…

Один раз, в тихую минуту, Лелька шепотом попросила:

– Кей, расскажи про скворечники.

– Про скворечников. Они ведь живые, – недовольно сказал Кей.

– Ага… расскажи.

– Сколько можно! Ты и так про них все знаешь.

– Всего про них никто не знает, – серьезно возразила Лелька. – Даже ты. Но тебя слушать интересно, ты каждый раз по-новому рассказываешь… Главный скворечник… то есть главного скворечника звали Санька?

– Не главного, а просто первого… из тех, кто все это придумал. Он был самый сообразительный, потому что прибит был к самой высокой жерди и видел дальше других. А поскольку скворцы в нем не поселились, делать ему было нечего, только торчи на высоте да размышляй…

– А почему скворцы не поселились?

– Ох, Лелька! Ну, ты же знаешь!.. Потому что птиц в том городе, в Тридевятом Посаде, с каждым годом становилось все меньше…

– А почему?

– Не встревай, а то не буду говорить… Сперва он был добрый город, зеленый такой, полный птичьего свиста и заросший одуванчиками. Они цвели почти круглый год, потому что осень и зима там были очень короткие, а весна и лето очень длинные… А люди там были добрые. И взрослые, и пацаны с девчонками…