Крик петуха - Крапивин Владислав Петрович - Страница 20

Офицер сказал опять казенным голосом:

– Что вы там делаете? Идите сюда.

Цезарь, сам того не заметив, притиснулся к Витьке. Сейчас – не вечер в ноябре, не убежишь.

А может быть, ничего особенного? Просто здесь нельзя играть? Отругают и отпустят?

Спешным горячим шепотом Цезарь сказал Витьке в щеку:

– Я его знаю… Он был там, в тюремной школе…

– Тогда держись, – выдохнул Витька. – Надо вытерпеть, Чек… – Он рывком поднял Цезаря на руки. Будто раненого. И тот прижался – отчаянно и доверчиво. Понял.

– Эй! – слегка забеспокоился офицер. – Что с ним?

– Сейчас… Подождите… – сказал Витька. И пошел к уланам, на край площадки.

На белесом лице офицера усилилось беспокойство.

– Эй…

– Сейчас, – опять сказал Витька. Прижал Цезаря изо всех сил и шагнул со сцены. В пустоту.

Часть вторая.

БАШНЯ И МАЯТНИК

Ярмарка

1

Идти на весеннюю ярмарку Филиппа уговаривали всем домом.

– Там будет ох как интересно! Даже я, старая, иду, – постанывая, убеждала бабушка. И держалась за поясницу. – Что за дети нынешние, прости Господи. Ничего им не надо, ни пряников, ни каруселей…

«Нынешнее дитя» оттопыривало губу.

– Айда, Филя, – гудел отец. – Мы там с тобой в электронные шахматы сыграем, будет такой аттракцион.

– Ты же не умеешь в электронные…

– А ты поучишь батьку…

– Ты все равно уйдешь пиво пить.

– Ну и… а потом в шахматы.

– Не пойду…

– А между прочим, – глядя в пространство и будто даже не для Филиппа, а просто так, задумчиво произнесла мама, – будут, говорят, новые игрушки со Стеклянного завода. Целые «городки в табакерке»…

– У вас допросишься! В прошлый раз обещали вечный фонарик, а что было?

– Но если не продавали!

– Во-во! И сейчас так скажете.

Мама потеряла терпение, после чего была приглашена соседка Лизавета тринадцати лет. Сокращенно – Лис.

– Дурень, – сказала Лис. – Все же идут.

– И Ежики?

– Вот бал… Извини. Но ты же знаешь, что Ежики вернулся с мамой домой, на Полуостров.

– Ничего я не знаю, – искренне огорчился Филипп. – Как вернулся? Туннель же заблокирован.

– Для кого? Для Пограничников?

Филипп засопел, досадуя на себя за глупость.

– Пойдем, а? – мягко сказала Лис. – Что ты дома-то будешь делать, когда останешься?

– Буду на стадионе змея запускать.

– Один?

– А чего…

Этого-то все и боялись. Оставить Филиппа одного, значит, не радоваться ярмарке, как все люди, а «быть на нерве». Думать: «Не выкинул ли он опять какой-нибудь фокус?» Талантов на фокусы у третьеклассника Филиппа Кукушкина больше, чем надо.

– Нам без тебя на ярмарке будет скучно, – с ненатуральной сладостью в голосе сообщила Лис.

– Да? А кто меня чехлом от зонтика лупил? Не было тогда скучно? А все смотрели, даже не заступились!

– Рэм заступился! И Ежики!

– Это потом, когда ты три раза меня… – Филипп засопел опять. Громче и серьезнее.

Лис насупленно сказала:

– Что старое вспоминать… А зонтик, думаешь, не жалко? Нашел из чего парашют делать…

– Зонтик ей жалко? А человека…

– Ну, с «человеком» же ничего не случилось. А зонтик…

– А тебе хотелось, чтоб наоборот, – злорадно подытожил Филипп. – Нормальные-то люди радуются, когда человек спасся, а она… чехлом…

– Палкой надо было, – в сердцах сказала мама.

– Да? Ну и идите на свою ярмарку…

– И чего обижаете друг друга-то, – стала мирить всех бабушка. – Перед праздником! Хорошо ли?.. Пойдем, Филюшка, с нами. А я тебе для этого дня рубашку новую пошью, вот гляди-ка, матерьял какой, все смотреть на тебя будут да радоваться…

На стол с шорохом лег отрез пунцового ситца. Роскошного, с отпечатанными на нем желтыми и белыми монетами – разной величины, разных стран и времен. Были тут франки, динары, пфенниги, рубли, талеры, доллары, песо и совсем непонятные дырчатые денежки с иероглифами. И на них, на монетах, – львы, орлы, корабли, всякие портреты, слоны, гербы и даже кенгуру. И конечно, цифры и названия стран… Ну прямо коллекция.

– А? – улыбнулась бабушка. – Вот будет рубашка… А хочешь, целый костюмчик летний.

Филипп раздумчиво склонил черную кудлатую голову. Облизал перемазанные чем-то губы.

– Ладно… Костюм. С брюками.

– Спятил, – сказала Лис. – Из такой материи брюки?

– Это он, чтоб колени не мыть перед ярмаркой, – разъяснила мама.

– Он их все равно никогда не моет…

Филипп не реагировал на эти безответственные заявления. Его холодное молчание было яснее слов: я, мол, сказал свои условия, а дальше – как хотите.

– Ох, да ладно вам, – решила бабушка. – Пускай, коли ребенку хочется…

Так и получилось, что на ярмарку Филипп отправился в красной с монетами рубахе и таких же великолепных брюках, отороченных к тому же черным блестящим шелком с перламутровыми пуговками. У всех попутчиков этот наряд вызывал изумленные взгляды и порой шумные высказывания, в основном одобрительные.

Попутчиков оказалось немало. Почти все население Лугового, растянувшись по неширокому асфальту, шагало на ярмарку. Можно было ехать на автобусе по недалекому отсюда шоссе, но до Гусиных лугов всего-то километра три, а майская погода стояла – ну просто лето красное. Вот и двигались пешком.

К асфальту ручейками-притоками сбегались проселки и тропинки – от хуторов, от ближней деревни Горенки, от села Стародубова, которое северным краем смыкается с поселком Луговым.

Сам-то Луговой появился здесь не так давно, лет десять назад. Сперва по соглашению с местными властями два приезжих инженера поставили среди лопуховой пустоши энергосборник и радарный импульсатор. Зачем это, никто особо не спрашивал. Эксперимент, наука. Главное, что станция платила Совету ближнего районного городка с красивым названием Соловьи положенные отчисления. Потом появились вокруг радара домики и лаборатории. И понемногу стало выясняться, что инженеры и другое население здесь не приезжие, а скорее ссыльные. Всякими неправдами их, судя по всему, срывали с насиженных мест и перебрасывали в этот небогатый и не очень развитый край. Где эти насиженные места, никто представить точно не мог. В местных учебниках географии таких названий не значилось. За какие грехи этих людей разлучали с детьми или семьями, тоже было неясно. Зато ясно было, что люди хорошие, работа их местному населению не вредит, а сами они приносят всякую пользу. Поставили в Стародубове хорошую школу и дали учителей. Открыли больницу с такой хитрой аппаратурой, какой не то что в Соловьях, но и в далекой отсюда столице не увидишь… Кое-кто из местных жителей стал перебираться в Луговой и находил там работу.

Про энергостанцию рассказывали всякое. Люди, мол, там хотят главного: пробить обратную дорогу через какое-то пространство, вернуться домой и отобрать своих ребятишек у злыдней, которые засадили их в специальные школы, чтобы дети жили и учились без родителей. Что ж, бывает, видать, и такое…

Работа шла туго, путь не пробивался. Могучие одноразовые импульсы образовывали каналы, но всего на несколько секунд. Это не решало вопроса. Тогда попробовали пробить стабильный туннель с Якорного поля (место недалекое от Соловьев, но странное – не всякий туда находит дорогу). Туннель получился, его соединили с подземной транспортной сетью какого-то неизвестного здешним жителям Полуострова. Но пользы опять вышло мало, потому что оказалось: оттуда на Якорное поле кое-как попасть можно, а туда – шиш. Так бы и тянулось это дело, если бы в конце прошлого лета не пробился через туннель мальчишка – Матвейка Радомир, у которого жила здесь сосланная мать. К матери куда хочешь пробьешься. Он шарахнул навылет все энергетические толщи и межпространственные барьеры и вышел даже не на Якорное поле, а прямо у Лугового. Инженеры охнули и принялись что-то считать и анализировать, а туннель с той поры сделался доступным для каждого, будто простой подземный переход под улицей.