Ковер-самолет - Крапивин Владислав Петрович - Страница 18

Бумажный змей в небе – вещь обычная. Многие ребята у нас этим делом увлекались. Поэтому Виталька и я не удивились. А Ветка сказала:

– Здорово, да? Красивый какой…

Змей и правда был красивый. Большой, с красными и желтыми узорами. И держался в небе он ровно, без рывков. Почти неподвижно.

Ну и что? Мы, если бы захотели, не хуже могли сделать.

Но Ветка сказала опять:

– Давайте посмотрим, кто запустил.

– Зачем? – слегка ревниво спросил Виталька.

– Ну… интересно же.

– Чего интересного? Не все ли равно кто…

Но у меня мелькнула тревожная мысль:

– Слушайте, а если он видел, как я взлетал? Он же сидит и в небо смотрит.

Виталька растерянно посмотрел на меня.

– Верно… А что делать?.. Ну и пусть! Если видел, то подумал, будто это тоже змей. А может, и не видел: он в другую сторону смотрит.

– Вот и надо разведать: видел или не видел, подумал или не подумал!

Разведать – это дело. Это похоже на приключение. И Виталька сразу согласился.

– Бежим! – обрадовалась Ветка и прыгнула к своему велосипеду.

– Хитрая, – сказал Виталька. – Сама на колесах, а мы – бежим? Пошли лучше на вышку, у нас телескоп. Лезь сюда.

Ветка по лестнице забралась на крышу, а потом через окно мы влезли в нашу “каюту”.

В телескоп казалось, что змей рядышком – прямо за окном. Даже подтеки акварели и капельки клея были видны. Даже узелки на уздечке из суровых ниток…

– Правда ведь красивый? – сказала Ветка. – Дай я тоже посмотрю.

Потом стал смотреть Виталька. Он разглядывал змей недолго. Шевельнул трубу и плавно повел ее в сторону и вниз. Я понял, что он скользит объективом по нитке.

Труба остановилась, шевельнулась, замерла.

Виталька смотрел несколько секунд, потом почему-то заулыбался и, улыбаясь, сказал:

– Вот он… Незнакомый какой-то. Ага?

Я глянул в окуляр.

Конечно, я помнил, что в телескопе все наоборот, но в первый миг все-таки вздрогнул: на перевернутой крыше стоял вниз головой и смотрел в опрокинутое небо желтоволосый мальчишка. Мне показалось, что сейчас он ухнет в голубую пропасть. Но перевернутый мальчик стоял прочно, словно его старенькие полукеды примагнитились к тесовому скату.

Он шевелил пальцами и локтями, перебирая нитку, и, кажется, что-то шептал. На нем была ярко-зеленая расстегнутая рубашка-распашонка. Ветер прижимал ее к спине мальчишки, а свободные края полоскались в потоках воздуха.

Мальчик был похож на зеленый флажок или маленькое деревце под ветром. А ростом он казался вроде нас.

Телескоп наш был хотя и старенький, но сильный. Он выхватил незнакомого мальчишку из километровой дали и придвинул к нам почти вплотную. Я смог разглядеть даже родинку на мочке уха и царапину на щеке. Только глаз его я не видел, потому что он стоял к нам боком и чуть затылком.

И вдруг он оглянулся. Наверное, его окликнули. Он улыбнулся и что-то ответил. Мне показалось, что у него очень славное лицо, но как следует разглядеть я не мог, потому что все, что мы видели, было опрокинуто. А мне отчаянно захотелось разглядеть!

Раз нельзя перевернуть изображение, я решил перевернуться сам. Оперся о Виталькино плечо, прыгнул на подоконник и повис над телескопом вниз головой.

Голова перетянула. Я не удержался и загремел на пол вместе с телескопом. Брякнулся о доски лбом. Так, что в глазах целый салют вспыхнул.

Мотая головой, я сел на полу.

– Ой… – тихо сказала Ветка.

Я молча взял медную трубу и приложил к шишке на лбу. Но Виталька отобрал у меня телескоп. Сказал, что от шишек не помирают. Он опять установил наш прибор на подоконнике и стал наблюдать сам.

– Смотрите-ка! – сказал он (хотя мы, конечно, не могли смотреть). – Он нитку к антенне привязал, а сам спускается…

– Значит, обедать пошел, – подала голос Ветка. – Он в это время всегда обедает.

Я забыл про шишку. Виталька оторвался от телескопа.

– Откуда ты знаешь? – спросили мы хором.

– А… – начала Ветка и покраснела так, что мы тут же отвернулись. – А я… – сказала она. – Ну… я один раз шла и видела… Он с крыши самолеты пускал. А его позвали.

Мы с Виталькой переглянулись. “Один раз”! А сама говорит: “Всегда в это время обедает”…

Можно было припереть Ветку к стене двумя-тремя вопросами. Но мы опять посмотрели друг на друга: “Зачем?” И, хотя стало нам грустновато, мы не подали вида. Виталька лишь спросил:

– А как его звать?

– Саня… или Саша. Ну я не знаю! – опять спохватилась она. – Я же только чуть-чуть слышала.

Виталька тряхнул заросшей головой и весело взглянул на меня:

– А давайте узнаем! Давайте все вместе познакомимся с этим человеком! Сперва удивим, а потом познакомимся!

Ветка, конечно, познакомиться очень хотела. Я тоже. Мне с первого взгляда этот мальчишка понравился. Но зачем его удивлять? И как?

– Пока он дома сидит, давайте слетаем к змею и записку к хвосту привяжем, – объяснил Виталька.

– Давайте, – обрадовалась Ветка.

– А вдруг он увидит? – сказал я.

– “Вдруг-вдруг”! – досадливо сказал Виталька. – Если бояться, то всю жизнь в темноте просидим.

Я пожал плечами. Я ведь просто так спросил. В конце концов пускай видит. От хорошего человека чего прятаться?

На половинке тетрадного листа мы нацарапали вот что:

Из этой записки и нитки мы сделали бантик – вроде тех, какими играют с кошками.

Ветку мы попросили следить за крышей в телескоп, а сами выбрались из окна, улеглись на ковре и рванули в солнечное небо. К змею.

Мы совсем забыли, что ковер-самолет тоже должен изображать бумажный змей. Если бы кто-то разглядел нас в небе, то страшно изумился бы: змеи не летают с такой бешеной скоростью. Но мы спешили, мы думали только об одном: лишь бы незнакомый мальчишка раньше времени не увидел нас.

С высоты мы не могли отыскать глазами его крышу и не знали, там он или нет. Да и некогда было разглядывать землю. Мы подлетели к змею. Большой, красно-желтый, горящий на солнце, он почти неподвижно стоял в воздухе и лишь слегка шевелил хвостом. Виталька ухватил мочальный конец с грузиком из камешка, проволочным крючком прицепил к нему записку. Змей дернулся, возмущенно вырвал хвост и опять замер в потоках ветра. А мы понеслись вниз.