Колыбельная для брата - Крапивин Владислав Петрович - Страница 32

Тишина пропала. Теперь кабинет биологии был полон перешептываний, негромких вопросов и возгласов.

– Это не имеет никакого значения! – воскликнула Ева Петровна. – Кража остается кражей! Сорок рублей или четыре – что это меняет для нас?

– Для Чиркова меняет, – сказал Кирилл. – Если бы он знал, что в кошельке нет стипендии, он не нырял бы за ним в холодную воду. И сегодня я не вызывал бы ему врача.

– Куда нырял? – громко спросил Димка Сушко и гоготнул.

– Пускай Кирилл все объяснит, – потребовал Валерка Самойлов. – Ничего не понять.

Кирилл повернулся к нему.

– Вот именно, что не понять. А чтобы понять, надо разбираться. А разбираться разве охота?

Ева Петровна посмотрела на часы.

– Разбираться будем после уроков на классном часе, а сейчас займемся биологией. Кстати, пусть Векшин идет к доске и с той же энергией, с какой он защищал Чиркова, расскажет домашнее задание.

– Не пойду я к доске, потому что не учил.

– Векшин – два, – сообщила Ева Петровна и открыла классный журнал.

– Правильно, – сказал Кирилл. – Сперва отобрать портфель с учебниками, а потом – два. А как я должен был учить?

Ева Петровна придержала занесенную ручку.

– Во-первых, я портфель не отбирала. Во-вторых, Черепанова отнесла его тебе домой.

– Слишком поздно отнесла, у меня уже другие дела были, – скучным голосом сказал Кирилл.

– Очевидно, более важные, чем уроки…

– Достаточно важные, – сказал Кирилл. Урок он мог ответить, он помнил тему. Но он понимал также, что двойку ему ставить нельзя, не по правилам. Кроме того, отвечать у доски, будто ничего не случилось, было тошно.

– Если ты, Векшин, считаешь, что оценка несправедлива, можешь обратиться к завучу, – сообщила Ева Петровна. – А пока попрошу дневник.

– Пожалуйста, – сказал Кирилл и отнес дневник к столу. Двойка сейчас его не волновала. Он по-прежнему ощущал холодную спокойную злость.

Ева Петровна вывела оценку и, подумав секунду, начертала на полях:

"Демонстративно отказался отвечать урок пререкался с учителем".

– После слова "урок" нужна запятая, – сказал Кирилл.

Ева Петровна поставила запятую и утомленно произнесла:

– А теперь пусть Векшин покинет кабинет. Я понимаю, что нарушаю закон о всеобуче, про который вчера напоминал Климов, но вести урок при Векшине я сейчас не могу. Пусть Векшин жалуется хоть в министерство.

– Не буду, – сказал Кирилл. – Пусть министерство работает спокойно.

Он собрал портфель и с облегчением ушел из кабинета. Встал в коридоре у окна.

В голове была путаница. Все опять шло наперекосяк. Где-то он был прав, а где-то поддался досаде и сам полез на скандал… Где, в чем? Как вообще разрубить этот клубок, замотавшийся со вчерашнего дня?

Во дворе на спортивной площадке третьеклассники гоняли мяч. Между столбами баскетбольных щитов стояли вратари: с одной стороны мальчишка в желтой майке и громадной кепке, с другой – девочка с растрепанными косами, в зеленом тренировочном костюме. Над пестрой кипящей толпой невозмутимо возвышался веселый молодой физрук Георгий Константинович.

Разноцветные команды сгрудились у мяча, и наконец получилась вдохновенно орущая куча. Вратари не выдержали и бросились в свалку. Георгий Константинович начал обрадованно дуть в судейский свисток.

Кирилл улыбнулся: когда-нибудь и Антошка будет так же гонять мяч…

Послышались тяжелые шаги. По коридору, чуть колышась, двигалась директорша Анна Викторовна. Кирилл вздохнул и приготовился к продолжению неприятностей.

– Здрасте, – обреченно сказал он, когда Анна Викторовна приблизилась.

Она кивнула и остановилась.

– Если не ошибаюсь, опять Векшин…

"Опять", – сердито усмехнулся про себя Кирилл и промолчал.

– Почему не на уроке?

– Выставили, – сказал Кирилл.

– Похвальная откровенность. А за что?

Кирилл вынул дневник, открыл сегодняшнюю страницу и молча протянул Анне Викторовне.

Она взяла, прочитала. И вдруг спросила просто, совсем не по-директорски:

– А что случилось-то?

– Портфель вчера отобрали, а там учебник был. Я выучить не успел.

Она вздохнула:

– Если постараться, можно было бы найти выход?

– Можно, – равнодушно сказал Кирилл. – Но зачем отбирать портфели?

– То есть это дело принципа?

Кирилл пожал плечами.

Она для чего-то повертела дневник в руках и отдала Кириллу. Солидно, хотя и негромко, произнесла:

– Ненужный, совсем ненужный конфликт. Зачем этот накал, Векшин?

– Какой накал?

Анна Викторовна помолчала.

– Хорошо, – вдруг сказала она. – Пожалуй, я попрошу Еву Петровну ликвидировать эту двойку. А ты потом выучишь и ответишь.

Кирилл удивился. Но, удивившись, он остался спокойным.

– Ответить я могу и сейчас. Разве в двойке дело?

– А в чем же?

– Вообще… во всем.

– Как же понять это "вообще"?

– Это трудно сказать словами, – проговорил Кирилл, глядя на третьеклассников во дворе. – Ну, это хор, портфели… все остальное. Когда обвиняют, не разобравшись… Когда взрослый обязательно прав, а ученик обязательно виноват…

– Ты не прав, Векшин, – сказала Анна Викторовна.

– Ну вот, видите…

Она вдруг засмеялась:

– Да нет, ты в данном случае не прав. Учителя тоже ошибаются, кто же с этим спорит.

– Когда ошибаемся мы, попадает нам, – сказал Кирилл. – Когда ошибаются учителя, все равно попадает нам.

– А ты посоветуй, как жить без таких ошибок, – предложила Анна Викторовна. – Ты можешь?

Кирилл посмотрел на нее и не понял: шутит она или всерьез?

– Не могу, – сказал он. – Да и бесполезно.

– Почему бесполезно?

– Во-первых, вы не послушаете… А во-вторых, что советовать? Если и посоветую Александру Викентьевичу быть добрее, он же все равно не станет.

– Добрее… Он настойчив, он добивается от вас знаний и дисциплины. Где-то даже против вашей воли. А вам кажется, что он суров. Вы как маленькие дети, которые обижаются на медсестру со шприцем… А ты слышал такие стихи: "Добро должно быть с кулаками?.."

– Слышал, – сказал Кирилл. – Но здесь же школа, а не секция бокса.

Анна Викторовна задумчиво смотрела с высоты могучего роста на нестриженую голову Кирилла. Он опять отвернулся и стал глядеть во двор. "Сейчас скажет: почему не остригся?" – подумал он.

Анна Викторовна сказала:

– Ступай на урок. Я предупрежу Еву Петровну.

– Ой, пожалуйста, не надо! – взмолился Кирилл.

Она почему-то шумно вздохнула.

– Ну, как знаешь, Векшин… Только не думай, что все учителя ужасно несправедливые люди.

– Я и не думаю, – искренне сказал Кирилл.

– Кстати… как это вы меня зовете? Мадам Генеральша?

– Мать-генеральша, – без выражения сказал Кирилл. – Но это не мы, а старшеклассники. Да они не со зла…

– Надеюсь, – отозвалась Анна Викторовна и тяжело двинулась по коридору.

А когда она скрылась, перед Кириллом оказалась заплаканная Женька.

Женька торопливо сказала:

– Кирилл, ты думай, что хочешь. Ну, презирай меня, ругай, пожалуйста. Но только дай мне сказать, ладно? Только послушай.

– Ну, говори, – усмехнулся Кирилл. – Да не суетись… – Ему было даже любопытно: как все-таки Женька выдала Чирка?

У Женьки опять по-младенчески задрожала нижняя губа.

– Ты же не представляешь, что было… Я прихожу, а они сидят, меня ждут. С мамой. Они уже созвонились… И началось! Думаешь, я сразу сказала? А они то кричат, то уговаривают: "Ты знаешь, ты обязана, ты не имеешь права молчать!" Я говорю, что слово дала, а они опять в крик: "Ты думаешь, мы глупее тебя? Ты думаешь, мы хотим ему зла?!." Кирилл, разве в самом деле они хотят зла?

– Нет, что ты, – сказал Кирилл.

– Я сама не помню, как было… Миллион слов, целая лавина… И еще обещали все время: "Ни один лишний человек не узнает. Мы должны ему помочь, а ты не даешь…" Потом пришел папа, и все опять… Мама за сердце взялась: "Если я умру, то из-за тебя!.." Кирилл, я испугалась. Кирилл, я бы молчала, если бы перед врагами… но разве они враги?