Колесо Перепелкина - Крапивин Владислав Петрович - Страница 34

– Ездил, конечно! Вот на нем…

– И не надоело?

– Надоело? Да ты что! Знаешь, какие были приключения!…

И Вася стал рассказывать. Про Водопроводную площадь, про цирковое выступление в башне, про коварных Переверзю, Штыря и Цыпу, про Акимыча и Филиппа и про то, как нашел Олю. Ну, правда, он не стал чересчур описывать Незнакомый город, чтобы Мика не решила, будто сочиняет напропалую…

Мика распахивала глаза-бабочки, словно смотрела любимый всеми девчонками бразильский телесериал «Исабель и Жоао».

– Значит, они помирились?

– Ну само собой!.. И теперь у Филиппа начнется… это… расцвет творческого периода. И, наверно, он возьмется за картину про меня…

– Про тебя?!

– Ну… почти про меня. – И Вася подробно описал задуманное Филиппом полотно «Мальчик и музыка».

– По-моему, это будет замечательная картина, – почему-то с ноткой печали заметила Мика. – Наверно, она очень понравилась бы дедушке… Хотя кто знает…

– Почему «кто знает»? – слегка обиделся Вася, уверенный, что картины Филиппа должны нравиться всем.

– Потому что… может быть, он загрустил бы. Он в детстве хотел стать скрипачом, и все говорили, что у него замечательный талант…

– А… почему не стал? – осторожно спросил Вася, вспомнив свой экзамен у музыкального профессора. – Слуху не хватило?

– Да что ты! У него абсолютный слух… Просто один случай… Вась! А ноги-то как? Им не легче?

Ногам было гораздо легче. Прохладные мягкие лопухи высасывали из них усталость, как промокашка высасывает с бумаги кляксу.

– Скоро будут как новенькие!

– Тогда знаешь что? Надо ими поболтать еще в прохладной воде! В саду у нас бочка для полива, там вода чистая, дождевая…

Вася размотал лопухи, и пошли в сад. За домом он был не виден, а когда повернули за угол, Вася ахнул. Столько здесь было всяких громадных цветов. Многие Вася до этого дня и не видел.

– Как в тропических джунглях! Сплошные орхидеи!

– Это дедушка разводит. Он цветовод высшего класса. И селекционер. Ну, ученый-ботаник. До пенсии учил в институте студентов…

Бочка была врыта в землю почти по кромку. Рядом с ней была тоже низкая лавочка, причем не простая, а буквой Г. Сидеть на такой вдвоем было самое замечательное дело. Мика сбросила сандалетки и первая уселась, опустив ноги в бочку. Вася бодро дрыгнул ногами, кроссовки улетели в траву, и он тоже сел, сунул ноги в воду. Не вода, а лекарство! Наверно от самых лучших, чистых, переплетенных радугами дождиков!

Посидели тихонько, подождали, когда вода станет совсем гладкой, глянули в нее, нагнувшись. Увидели себя. Неожиданно смутились. Вася вдруг вспомнил отпечатки двух ступней на бетоне, но сказать о них вслух почему-то не решился. А Мика сердито бултыхнула ногой.

– Не люблю зеркала!

– Почему?

– Потому что… все девчонки любят в них смотреться, а я не хочу.

Вася хотел сказать, что смотреться любят лишь красивые и что ей-то, Мике, это в самый раз. Но понял, что никогда не решится выговорить такие слова… Ну или когда-нибудь потом… А она бултыхнула уже двумя ногами. Брызги выше головы!

– Эй, ты что! Тебе хорошо в купальнике, а я в рубашке!

– Ну и что! Закрой глаза…

– Зачем?

– Закрой, закрой. Узнаешь…

Вася с замиранием закрыл. И, конечно же, получил в живот и грудь такой водяной залп, что с воплем кувыркнул назад.

– Ах, ты так! Без объявления войны! Ну, берегись! – Он присел на корточки, ладонями послал в Мику несколько могучих всплесков!

– Мама-а!! – Она радостно помчалась вокруг бочки. Вася с водой в пригоршнях за ней.

– Это что за праздник Нептуна? – Голос был «пожилой», но бодрый. Рядом с бочкой появился сутулый дядя с профессорской бородкой и в блестящих очках. В старомодной жилетке поверх полосатой рубахи.

– Дедушка! Ура!.. Дедушка, это Вася! Он приехал в гости! Ну, тот Вася, про которого я говорила!..

– Здравствуйте, Вася… – Пожилой господин протянул руку с очень длинными худыми пальцами. Темные, как у Мики, глаза искристо щурились за очками. – А я Сергей Сергеевич, дед вот этой неугомонной особы, которая подвергла вас водным процедурам…

– Он меня тоже!.. Дедушка, ты уже починил качели?

– Да… Надеюсь, вы будете пользоваться ими с полным соблюдением техники безопасности…

– С полным, с полным!.. Вася, идем, покачаемся!

Вася сбросил промокшую рубашку, подхватил из травы Колесо (а то опять обидится).

– Минуточку… – Сергей Сергеевич поправил очки и наклонился. – Вася, вы один приехали в наше отдаленное поместье?

– Один.

– И каким путем?

Вася хотел соврать, что на электричке. Но Мика тут же выдала его с головой.

– Дедушка, он на колесе! Вот на этом! Правда-правда! Он знаешь как на нем гоняет! Будто в цирке! Вася, покажи!

Васе куда деваться? В гостях упрямится неприлично. Встал на педали, сделал две петли вокруг бочки.

– Поразительно! – изумился Микин дед. – Но это, наверно, не безопасно?

– Да ну, я осторожно…

– Дедушка, у него очень устали ноги. Давай отвезем его обратно на машине! Ты ведь все равно собирался в город.

Сергей Сергеевич сообщил, что сделает это с удовольствием.

– А когда вы, Вася, собираетесь назад? Сегодня? Или погостите у нас несколько дней?

– Я бы погостил. Но дома начнется такой тарарам… – Вася, качаясь на педалях, грустно развел руками.

– Но, надеюсь, часом или двумя вы еще располагаете? Я приготовлю окрошку. Сегодня я сам хозяйничаю, Микина бабушка в гостях у подруги… Как вы относитесь к окрошке, молодой человек?

Вася сказал, что к окрошке он относится с восторгом. Дедушка у Мики был замечательный, Вася его совсем не стеснялся.

Потом Вася и Мика покачались на доске, подвешенной к перекладине между крыльцом и березой. Доска была большая, сидеть рядышком было удобно, и даже для Колеса нашлось место у Васи под боком.

«Хорошо, что обратно на машине, – подало голос Колесо. – А то у меня, признаться, спицы гудят…»

«Устало? – встревожился Вася. – А говорило, что никогда не устаешь.»

«Мало ли что говорило. Дорога вон какая длинная, а я не железное… То есть железное, но не от большого же велосипеда, а от детского…»

Вася погладил его по шине. А Мике сказал, не удержался:

– Значит, у вас машина. Небось не раз в город приезжали. Могла бы заглянуть ко мне…

– Мы не приезжали! Машина все лето была сломана, дедушка ее чинил. Он ее медленно чинил, потому что рука у него в последнее время опять часто болит. Он говорит: «Эхо розового детства»…

– А что случилось в детстве? – осторожно сказал Вася.

Мика сильно оттолкнулась от земли сандалеткой.

– Несчастный случай случился… Они с мальчишками пошли на стройплощадку, набрали там больших стекол, расставили среди кирпичей и давай стрелять по ним из рогаток. Сторож увидел, заорал, они – бежать. И прямо через стекла, потому что назад пути не было, сторож загораживал. Дедушка поскользнулся и рукой прямо на осколок стекла. Ему сухожилие перерезало и всякие там еще другие повреждения были… Лечили, лечили, а до конца не смогли вылечить. Пальцы потом всю жизнь плохо слушались… Ты наверно, заметил у него старый шрам вот здесь, выше ладони.

– Нет, не заметил…

– Ну, он есть… Это была такая беда. Дедушка ведь на скрипке учился, а после этого какая скрипка… Дедушка так переживал. Он, хоть и был сорви-голова, а скрипку любил больше всего на свете… Потом говорил много раз: «Я бы полжизни отдал, чтобы только вернуться к музыке…»

Помолчали. Покачались еще, уже не так размашисто, как прежде. Сергей Сергеевич с крыльца позвал «уважаемых леди и джентльменов» обедать.

Вася съел две тарелки окрошки и чуть не лопнул.

– Есть еще земляника с молоком, – неуверенно сказал Сергей Сергеевич. – Но я боюсь, что такое сочетание с окрошкой не очень благотворно скажется на ваших желудках.

Вася заявил, что его желудку ничего не страшно.

– Я соленые огурцы запиваю молоком, хотя мама говорит, что я самоубийца!