Хронометр (Остров Святой Елены) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 42

– С этим человеком не заскучаешь.

Но, видимо, он и сам был испуган.

Остальные молчали. Шурка виновато мигал. На ноге его была длинная царапина.

Царапину промокнули подорожником, а Толик сказал:

– Шурка, давай твой рюкзак. И бери мой, он легче. – И добавил, вызывающе глянув на Олега: – Каждый имеет право выбирать рюкзак, какой хочет. Нет, что ли?

Олег пожал плечами. И Шурка подчинился Толику.

Но тащил Шуркин рюкзак Толик недолго. Скоро вышли из леса, прошагали метров сто по кустам и лужайкам и на краю аэродрома наткнулись на разбитый самолет без крыльев. Все забыли про усталость. Побросали рюкзаки и полезли на решетчатый фюзеляж.

Это были останки двухместного самолета. Наверно, учебного. Два сиденья друг за другом, перед каждым – приборная доска с круглыми дырами от снятых циферблатов. Семен сказал, что это По-2. Мишка сказал, что Семен дурак: По-2 – биплан, а у этого была одна пара крыльев, вон видны остатки. Спросили Олега. Олег ответил, что неважно, какой это был раньше самолет, а теперь он будет десантный. Себя Олег назначил главным пилотом, Мишку – стрелком-радистом, а остальных (в том числе и Пальму) – десантниками. Велел прыгать в траву – будто с парашютами – и брать с бою ближние кусты.

…Поиграли в десантников. Люська кому понарошке, а кому всерьез перевязала раны (Рафик порезал руку о край обшивки). Потом Шурка вытащил из рюкзака аппарат и штатив и всех сфотографировал на самолете. Нитки не нашлось, и сам он на этот снимок не попал. Чтобы Шурке не было обидно, Толик сказал:

– Теперь ты лезь на самолет, а я сниму.

И вот тогда, глядя поверх фотоаппарата на самолет и ребят, он вдруг почувствовал, что солнечный свет стал немного другим, тревожным. И увидел над горизонтом тучу.

Толик щелкнул спуском аппарата и сказал небрежно:

– Нам бы поторопиться. Вроде гроза подходит.

Все отнеслись к его известию легкомысленно. Семен заявил, что это вовсе не гроза, а просто темная тучка. Мишка добавил, что она пройдет стороной. А Рафик обрадовался:

– Пускай гроза! Мы здесь отсидимся! – Он полез в нос самолета. На капоте обшивка сохранилась почти полностью, и там в самом деле можно было кое-как спрятаться от дождя.

А от молний?

Но не мог же Толик признаться, что с младенческих лет не переносит грозу. Что готов залезть в любую нору от трескучих электрических вспышек.

Сейчас он пересиливал себя, сколько мог. Даже играл вместе со всеми, когда Олег сказал, что теперь самолет – тяжелый бомбардировщик и летит бомбить вражескую эскадру.

Побомбили и расселись на фюзеляже кто где. Просто так. Болтали, будто и не было близко никакой тучи, в которой тысяча молний, и в каждой по миллиону вольт…

Толик наконец снова напомнил, что пора домой. Можно еще успеть! И Олег Толику ответил:

– Да брось ты. Смотри, даже Шурка не боится.

– А я, что ли, боюсь? – жалобно сказал Толик. – Просто я дома обещал, что к шести часам обязательно вернусь. А здесь до темноты можно застрять.

– Не надо было обещать, – холодно возразил Олег. – Может, нам из-за твоего обещания теперь галопом до города мчаться?

– А может, из-за твоей лени до ночи тут сидеть? – огрызнулся Толик. Это уже очень напоминало ссору. Но Олег ответил спокойно:

– Кто хочет, пусть идет. Силой никого не держат. Дорога известная. Верно, ребята?

Дорога в самом деле была знакомая: мимо лесопилки, потом вдоль насыпи, а там и улицы. Толик встал. Теперь он почти верил, что мама и правда ждет его к шести. Кажется, был утром такой разговор. А раз так, идти просто необходимо.

Глядя в сторону, Толик проговорил сердито:

– Если бы вас ждали дома, вы бы тоже…

– Да ты не стесняйся, – сказал Олег. – У нас же полная добровольность. Каждый идет, куда хочет, каждый несет рюкзак, какой хочет…

Вспомнил! Ну и ладно…

– Шурка, может пойдешь со мной?

– Нет, что ты. Я с ребятами, – испуганно откликнулся Шурка.

– Ну, тогда я твой рюкзак возьму. А завтра принесу. Хорошо?

– Нет, я сам, – так же испуганно сказал Шурка.

– Он сам, – сказал Олег.

А гроза надвигалась, торопила. Молния беззвучно зажглась в глубине тучи.

Толик, не глядя на ребят, бросил на плечо свой рюкзачок.

– Я пошел… Потому что я обещал…

– Не заблудись, – с ехидной лаской пожелала ему Люська. Пальма у нее на руках вдруг тонко тявкнула…

Гроза догнала его за лесопилкой. Пригибаясь под упругими струями, Толик бросился к домику, что стоял рядом с насыпью. Заколотил в дверь, она отошла от толчков. Толик боязливо, но быстро шагнул через порог. Он попал в полутемную комнату с большой печью и непокрытым столом. Высокая неприветливая тетка – то ли стрелочница, то ли сторожиха – молча глянула на мокрого мальчишку.

– Здрасте… – жалобно выдохнул Толик. – Я посижу здесь, пока гроза, ладно?

Тетка опять ничего не сказала и ушла за грязную цветастую занавеску. Толик присел на табурет у двери, рядом с кадушкой, от которой пахло кислой капустой.

За окнами грохотало и вспыхивало – иногда очень сильно (Толик вздрагивал). Но тугое гуденье ливня смягчало грозовые взрывы. Стены и крыша, а за ними плотная завеса дождя – это все-таки защита. Толик передохнул, обнял себя за мокрые плечи. И впервые подумал: “А как же – там?”

Каково теперь в просвистанном бурею решетчатом фюзеляже за несколькими дрожащими листами дюраля?

“Сами виноваты”, – сказал себе Толик, но легче не стало.

От порога дуло. Толик поджал ноги в раскисших сандалиях, поставил пятки на перекладину табурета. И подумал, что в самолете дует ой-ей-ей насколько сильнее. Тетка вышла из-за ситцевой шторки, глянула на Толика, будто все про него знала, и сердито скрылась опять. Запах кислой капусты смешивался с запахом гнилой тряпки, что лежала на полу у двери. От этого запаха было муторно и тоскливо.

Гроза шумела недолго. Минут через двадцать в ней послышалось утомление, и почти сразу ливень ослабел, будто в небе наполовину прикрутили краны. Грохотало часто, но уже без вспышек и в отдалении. Дождь стал мелким. И вдруг на залитом окне зажглись солнечные искры.

Неужели кончается? А казалось, что мрак, молнии и ливень – на долгие часы.

Толик приоткрыл дверь. Еще сеял похожий на пыль дождик, но край уходящей тучи горел расплавленной медью. Толик зажмурился и оглянулся. Тетка стояла посреди сумрачной комнаты.

– Я пойду. До свиданья…

Толик думал, что хмурая женщина отмолчится и сейчас. Но она сказала неожиданно звучно:

– Иди, иди. За всю жизнь не отсидишься.

И опять показалось Толику, что она знает, как он ушел с самолета…

Толик забрался на скользкую насыпь и пошел по мокрым шпалам к городу. На рельсах сияли солнечные зайчики. Трава и кусты сверкали. Воздух был такой, что зажмуривайся от счастья и дыши изо всех сил. Но у Толика к небу и горлу словно прилипла кислая гниль из той грязной комнаты. Это был запах трусливого убежища и вины…

Когда Толик вернулся домой, мама сказала:

– Слава богу! Такая гроза… Вы под нее не попали?

Толик был уже сухой.

– Я переждал… мы переждали, – хмуро проговорил он. Запах гнили никак не отвязывался. Толик поморщился и глотнул молока из литровой банки, что стояла на подоконнике.

– Не хватай еду впопыхах. Мой руки и садись за стол. Я котлеты приготовила.

– А откуда мясо? Ты деньги получила? – без особого интереса спросил Толик (думалось совсем о другом).

– Заходил Арсений Викторович, взял то, что я успела напечатать, и сразу расплатился.

– Ты все три экземпляра отдала? Я же не дочитал.

Мама сделалась строгой.

– Отдала два. Но не потому, что ты не дочитал, а потому, что насчет третьего объясняйся сам. Стыдно, что ты до сих пор этого не сделал.

– Я много раз ходил, а его все дома нет…

– По-моему, не его дома нет, а совести у тебя нет. Заварил кашу, а расхлебать боишься. Нельзя быть трусом.