Граната (Остров капитана Гая) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 36

“ПУСТЬ ЛЕЖИТ…”

Бежали, пока не запыхались. Потом сели на скамейку позади длинного пластмассового киоска. Киоск заслонил их от ветра, в окруженном кустами закутке было тепло и тихо.

Гай спросил (просто так, чтобы затеять разговор):

– А этот старшина, правда, пасется у школы?

– Я его три раза видел. И ребята говорят… – Сержик сбросил раскисшие башмаки и, кряхтя, стягивал тугие мокрые гольфы. Словно кожу сдирал: гольфы были одного цвета с загорелыми ногами Пулеметчика.

– А что, если он накапает на нас в школе? – сказал Гай и сразу испугался: вдруг Сержик решит, что он боится?

– Не накапает… – выдохнул Сержик, выкручивая гольфы. – Что он, совсем глупый? Ему же и попадет, что не был на посту.

Гай торопливо объяснил:

– Мне-то все равно, я скоро уеду. А вот тебе…

Сержик удивленно глянул на Гая. Видно, подумал: что за странный мальчишка? Зачем увязался следом? Чего хочет?

Гай опустил глаза.

– Ты меня, наверно, забыл. Мы один раз вместе играли. Когда ты был пулеметчик…

Сержик мигнул… Улыбнулся… Вспомнил:

– А, ты на пулемет с гранатами лез! А потом пропал куда-то. А тут эти с арканом… Я тогда так разозлился!

“Я помню”, – подумал Гай.

– Так обидно стало, – вздохнул Пулеметчик. – Если бы гранатами закидали, тогда еще понятно. А то веревка… Хорошо, что у меня была граната. – Он с веселым недоумением взглянул на Гая. – Куда она потом подевалась? Пропала, будто по правде взорвалась – на мелкие пылинки…

Гай тихо сказал:

– Если бы по правде, тогда никого бы из нас не было.

– Ну да… – Сержик понимающе кивнул. – Знаешь, я как-то даже испугался. На одну секунду…

– Чего… испугался? – осторожно спросил Гай.

– Ну… – Сержик смотрел доверчиво. Может, видел в Гае товарища по суровой игре, который его поймет. Может, вообще был у Сержика Снежко такой вот открытый характер. – Я так разозлился, что взяли хитростью… Показалось, будто в самом деле на войне. Ка-ак дерну кольцо… А потом уж смотрю – это же наши ребята кругом.

“Значит, если бы не ребята, а враги, ты бы и правда дернул? Настоящую?” – едва не спросил Гай. Но не решился.

Да и чего было спрашивать? Он вспомнил тот кинжальный взгляд Пулеметчика. А сегодня! Риск там, у водостока, был, может, и не смертельный, но и не шуточный.

Сержик тоже вспомнил спасенного малыша и его приятелей.

– До чего бестолковые… Сушись теперь из-за них. Если с мокрыми ногами приду, бабка сразу в оборот возьмет.

– За что? Ты же человека спас!.. Ты объясни!

– Ага, будет она слушать! Сразу за шиворот и получ-чай, милый внучек… – Сержик хлопнул мокрыми гольфами по скамейке и засмеялся: – Знаешь, какая решительная бабушка…

– Баба Ксана? Я думал, она прабабушка.

Сержик очень удивился:

– Ты ее знаешь?

– Я… – смешался Гай. – Случайно. То есть не случайно, но… В общем, я когда с ней познакомился, я не знал, что ты ее внук… или правнук. Мне уж потом Ася Новицкая сказала.

Сержик молчал и смотрел вопросительно. Гай объяснил:

– Про бабу Ксану мне тоже Ася сказала. Потому что мы про бюст заговорили. Ну, про тот деревянный портрет офицера, что у нее стоит. Знаешь?

– Знаю, конечно… – Сержик по-прежнему смотрел недоуменно. И кажется, слегка насторожился. Может, решил, как и баба Ксана, что речь пойдет о музее? – А чего он тебе, этот бюст?..

– Да он как раз не “этот”, – вздохнул Гай. – Я думал, что он с “Надежды”, которой Крузенштерн командовал… Это давняя история, про одного лейтенанта и его бюст… Я подумал: а вдруг это тот самый? А баба Ксана говорит, что нет. Что это какой-то севастопольский герой… И что его друг ее сына вырезал…

– Ну да, – сказал Сержик, словно спрашивал: “Что здесь удивительного?”

– А кто этот офицер? Не знаешь?

– Знаю, конечно. Лев Толстой.

Гай изумленно заморгал. Сержик засмеялся:

– Это не тогда Лев Толстой, когда он с бородой, старый, а раньше. Когда он здесь на бастионах воевал. Ты, что ли, не слышал про это?

Гай, конечно, слышал и читал. И памятник Толстому видел на Четвертом бастионе – черный камень с белым барельефом. И сейчас понял, что барельеф и бюст похожи. И еще вспомнил портрет молодого Толстого в книге “Севастопольские рассказы”. Можно было бы сразу догадаться…

“Или что? Ты все-таки надеялся, что это по правде Алабышев?” – с хмурым ехидством спросил себя Гай.

Сержик сказал, словно извиняясь:

– Вообще-то сходство там, наверно, не очень хорошее. Не художник ведь делал.

– Нет, хорошее. Теперь я понял, – вздохнул Гай. – Просто до этого я о другом думал… А баба Ксана почему не знает, что это Лев Толстой?

– Ей говорили, да она не помнит. Старая ведь уже… А потом и говорить не стали. Пусть думает, что Гриша…

“Конечно, пусть…” – мысленно согласился Гай. И сказал:

– А она мне совсем не показалась злой… баба Ксана… Наоборот…

Сержик тихо улыбнулся:

– А она и есть наоборот. Просто она притворяется сердитой. Чтобы судьбу обмануть.

– Зачем?

Сержик опять глянул доверчиво.

– Ну, понимаешь, она же суеверная. Потому что возраст… Ей кажется, будто за ней кто-то невидимый следит, навредить хочет. И если она кого-то сильно полюбит, этот невидимка может тому человеку зло сделать… Или совсем погубить, как Гришу.

– Кто? Бог, что ли? – смущенно спросил Гай.

– Да нет. Она говорит, что бог-то как раз добрый… Пока церковь на Большой Морской работала, она туда каждую неделю ходила. А сейчас в другую ходит, на кладбище… Но она говорит, что бог не может каждого от злой судьбы защитить, людей-то вон сколько… Вот она и притворяется, чтобы горе отвести. Чуть что – сразу меня веником или рушником: “Ах ты злодий, я ж тебя зараз!..” – Сержик засмеялся, но сразу замолчал и вдруг сказал полушепотом: – А если думает, что сплю, сядет рядом и волосы мои трогает. Шепчет что-то… Мне тогда ее жалко…

Гай робко кивнул: “Понимаю…”

Сержик негромко проговорил:

– Что прабабушка, что бабушка, не все ли равно? Отец ее мамой зовет, хотя на самом деле внук. Она его вырастила…

– Ага, она говорила…

Разговор угас на печальной ноте, и Сержик, видимо, ощутил неловкость. Встряхнулся, сказал весело:

– А иногда она и в самом деле так рассердится, что ой-ей! Тогда из-за гранаты на меня вон как напустилась: “Чтоб тебя с этой страхилатиной поганой дома не было!” Я и пошел куда глаза глядят… Аську встретил – и с ней в Херсонес: она к деду, а я так… А там Руслан, мы с ним раньше вместе учились…

– Рыжий такой?

– Да… Говорит: “Играть с нами будешь? Иди в засаду”. Граната сперва в сумке у Аськи была, потом я ее с собой в укрытие взял, незаметно… А потом она – фью! – бабе Ксане на радость… И куда провалилась? – Сержик забавно развел руками.

Вот и настал наконец этот момент. Гай коротко вздохнул и сказал решительно:

– Я знаю, где твоя граната.

Сержик удивился. Так же, как в тот раз, когда услышал о “прабабушке”. Смешно-замигал, рот округлил.

– Ее не там искали, – сказал Гай. – Она попала под большой камень, там такая яма, вроде норы… Выше по склону…

– А сейчас она где?

– Наверно, и сейчас там. Куда она денется? – хмуро сказал Гай. – Там незаметно…

– А почему ты не достал?

– Ну, а куда я с ней?.. Я ее не сразу нашел, ребят уже не было… А больше я туда не ездил, закрутился…

Сержик рассеянно кивнул.

Гай виновато проговорил:

– Я тебя потом искал, чтобы сказать. А ты уехал.

Сержик ничего не ответил. В его молчании Гаю почудилось недоверие. Гай предложил торопливо:

– Давай съездим, я покажу, где она… Или сам привезу, если хочешь.

Сержик с сопеньем натягивал подсохшие гольфы. И вдруг сказал:

– Да ну ее… Пусть лежит.

– Как? – удивился и не поверил Гай.

– Да ну ее… Это сперва с ней интересно, а потом не знаешь, что делать.

– Как что… Играть, – неуверенно сказал Гай.

Сержик мотнул головой.