Давно закончилась осада… - Крапивин Владислав Петрович - Страница 64

– Я ведь говорила: осторожнее, – назидательно сообщила сверху Саша. – Стой смирно…

– Ой! – Коля присел. Потому что Саша прыгнула рядом, и камень заболтало опять. Саша крепко взяла Колю за плечо. Камень успокоился.

– Испугался? – поддела Колю Саша.

Отпираться было глупо.

– Конечно… Я же не знал про такое…

– Все пугаются первый раз. Это камень-качун. Кажется, что вот-вот сорвется, а на самом деле он держится крепко. Можно качаться сколько хочешь.

И они покачались вновь, крепко держа друг друга за руки. И пустота покачалась под ними, и море в теснине берегов, и скалы…

– Теперь прыгай вон туда…

Наконец оказались внизу, у воды. Солнце светило из-за кромки обрыва громадной лучистой звездой. Коля поднял лицо. Сухой жар защекотал щеки… Коля приоткрыл один глаз. Высота берегов казалась небывалой. А синева неба – во много раз темнее, чем обычно. Коля шумно вздохнул. Эхо этого вздоха мягкими крылышками разлетелось по бухте.

Коля опять сбросил башмаки и пошел у воды. Было очень приятно идти по твердому прохладному песку. На нем оставались удивительно четкие отпечатки босых ступней (как следы дикарей в книжке о Робинзоне). Но песок был все-таки не везде. Иногда вровень с ним лежали плиты песчаника – в их круглых вмятинах слюдяными оконцами блестела вода. А местами попадались небольшие россыпи гальки. Там и большие окатыши светло-серой и желтой расцветки, и крошечные круглые камушки разных пород. Когда их заливала вода, они делались удивительно разноцветными…

– Коля, смотри!..

Саша сидела на корточках у края галечной россыпи. Мизинцем передвигала камешки на ладони. Потом потянула Коле. Он сразу увидел, что это не простые гальки. На ладони блестели полупрозрачные горошины из мутноватого стекла с перламутровым отливом. В них чернели крошечные проколы для ниток. Коля опустился рядом.

– Ух ты! Бусы… Ты скоро насобираешь на целое ожерелье.

– Красивые, верно?

Признаться, бусинки были не столь уж красивые. Главное достоинство их то, что древние. Может, тысячу лет назад (а то и две!) их носила на тонкой шейке девочка, похожая на Сашу. Коля сказал:

– Переливаются… Вот наденешь их и станешь совсем красавицей.

– Ох уж! Это я-то красавица? – Она царапнула себя ноготком по переносице. – Конопушек больше, чем мака на прянике, не отскребешь.

Коля чуть не сказал, что «в конопушках главная твоя красота», но сильно застеснялся и засопел. И быстро спросил про другое:

– А тот осколок с кентавром ты где-то здесь нашла?

– Вон там…

В давние времена скальный обломок в сажень ростом скатился с обрыва и застрял на пляже в двух шагах от воды.

– Я под камнем рылась в песке и вытащила… Даже и не ожидала такого…

– Давай еще пороем…

– Давай!

И дальше случилось… ну, просто небывалое! Сидя на корточках, они с полминуты путались руками, подкапывались под камень-великан. Потом пальцы их разом нащупали твердый неровный краешек. Потянули…

Черепок был с половинку Сашиной ладони.

Он был с рисунком…

Не просто с рисунком, а… у обломанного края различим был крепкий лошадиный круп с пышным хвостом и ногами, а справа от него – тонконогий кентавр-жеребенок. Он стоял как бы поодаль и виден был целиком. В пол-оборота к зрителю.

– Ух ты-ы… – тонко сказал Коля. Он и Саша сдвинулись над находкой висками, и Сашины завитки защекотали Колино ухо. Но сейчас это не вызвало у него никаких особых чувств. Он смотрел только на кентаврёнка. Тот стоял спокойно, однако в каждой его жилке ощущалась готовность в любой миг сорваться с места и помчаться по степи. Степь была оторочена по нижнему краю квадратными завитками орнамента… – Саш, это ведь половинка того… что ты мне подарила…

– Ой… тебе так кажется?

Она совсем вблизи глянула ему в глаза своими зрачками-смородинами. То ли с тревогой, то ли… с лукавством.

– Не кажется, а точно! Я же помню излом!.. – Коля положил черепок на колено, пальцем провел на кромке. – А это – часть кентавра, который тянет за руку мальчика…

– Правда похоже… Коля…

– Что?

Саша чуть улыбнулась. Ноготком тронула кентаврёнка.

– Погляди, он на тебя похож.

– Не выдумывай… Здесь и лица?-то не разглядеть.

– Зато волосы. И еще это…

– Что?

– Твоя прыгучесть…

– Ох, Сашка… – Он сделал вид, что рассердился.

Она не поверила.

– Похож, похож… Это, наверно, сын большого кентавра. А тот кентавр, на твоем черепке, зовет мальчика, чтобы они подружились…

– Саш… – насупился Коля. – Но так ведь не бывает.

– Думаешь, кентавр и человек не могут подружиться? Они же оба мальчишки.

– Я не про то. Не бывает таких совпадений. Чтобы сперва один черепок, а через год – его другая половинка… – И он строго глянул Саше в лицо: «Признавайся. Этот осколок был у тебя раньше и ты подсунула нарочно, чтобы получилось чудо!»

Но она сказала спокойно (может, чересчур спокойно?):

– А чего такого? Вся посудина пряталась, наверно, здесь в песке. Потом камень скатился и раздавил ее. Вот и находим по кусочкам…

– Тогда давай еще!..

И они несколько минут подрывались под камень с энергией перепуганных землероек. Но отыскали только два крошечных осколка со следами орнамента.

– Если бы спихнуть камень… – вздохнула Саша. Но для этого нужен был циклоп Полифем из мифа про аргонавтов.

Они сели, прислонившись к бугристой каменной грани. С теневой стороны известняк был прохладным.

Коля опять положил осколок на колено.

– Теперь-то они уж точно подружатся, – с довольным вздохом сообщила Саша.

– Почему?

– Ну как же! Ты этот черепок тоже вставишь в рамку, вплотную к тому. Вот он… – Саша опять тронула кентавренка, – и мальчик окажутся рядом…

– Нет, что ты! Я сделаю отдельную рамку, ты это повесишь у себя!

– Зачем?!

– Ну… зачем. Так будет правильно. Хорошо…

– Это, может, мне хорошо и тебе. А ему?.. – на сей раз она коснулась лошадиного крупа. – Думаешь, радостно быть разделанным напополам?

«А ведь и правда!»

– И мальчишки тогда не сбегутся, – тихо добавила Саша. – И вообще…

– Что вообще?

– Это же довесок к подарку, вот и все…

Это было конечно не «все». Оба понимали, но говорить про такое неловко. И Коля сказал:

– Тогда я попрошу Женю, пусть нарисует, будто оба черепка вместе. И вставлю это в рамку. Для тебя.

– Ладно, – шепнула Саша.

Потом они минуты три сидели молча. Коля вдруг ощутил, что ноги-то, оказывается, изрядно устали. Коля их вытянул и, нагнувшись, начал тереть от щиколоток до колен.

– Притомился? – заботливо сказала Саша.

– Гудят немного, – честно признался Коля. И пошевелил пальцами.

– Можно уже и домой. Обратный путь короче, потому что без задержек…

– Ага… Только давай еще посидим.

Сидеть было хорошо. Коля прислонился к камню затылком и смотрел на обрывы. Солнце давно уже перевалило свою верхнюю точку и наклонными лучами освещало скалы из-за ломаной кромки. От камней, торчавших в слоях известняка, падали на желтые отвесы косые тени. Они были похожи на синие перья. Частые и словно приглаженные в одну сторону взмахом неслышного ветра.

– Саша, смотри, сколько синего на желтом…

– Чего?

– Я про тени… Они же синие. И вон их как много. По всем скалам…

– Ой, правда. Я раньше не замечала…

– Наверно, это не всегда, а только в такой вот час… Смотри, похоже, что вот-вот все кругом станет синее.

Правда, казалось, будто высоченные берега захлестывает бесшумный ультрамариновый листопад.

– Саш… Я понял!

– Что?

– Это та самая Синекаменная бухта! Где прятался «Македонец»!

– Ой… да ну…

– Что «да ну»! Смотри сама! Место здесь как раз для такого парусника. Вход в бухту узкий, тендер уйдет вон туда за поворот, с моря и не заметишь! А он ведь может осторожно, даже на веслах… Люди гадают: «Где, где эта Синекаменная бухта», а она у всех под носом!.. Ну, скажи опять: «Выдумщик».