Давно закончилась осада… - Крапивин Владислав Петрович - Страница 56

Ибрагимка застеснялся, заболтал грязными ступнями, сказало сипловато и дурашливо:

– Ай нет, я вредный…

Все засмеялись, кроме Савушки. А тот вдруг спросил с непривычной строгостью:

– Фрол, а твоя душа – добрая?

Фрол неожиданно обмяк:

– А чего я?.. Мне откуда знать? Это надо со стороны глядеть…

– Со стороны оно выходит по-разному, – опять же с необычной взрослостью сказал Савушка.

– Ну и что? – Фрол сузил глаза, глянул поверх голов. – Это у каждого – по-разному. Только ангелы бывают без всего плохого, но они на небе, а на земле – люди. Без вредности ни одного человека не бывает… Вы думаете, адмирал Нахимов всегда был такой добрый, отец матросам, да? В молодости с ним всякое случалось…

– Он, когда мичманом на фрегате «Крейсере» вокруг света ходил, матросов спас во время бури, – напомнил Женя.

– Ну, спас, потому что храбрый был да умелый, про это все знают… Одних спас, а другим, случалось, ого как зубы чистил! Ему за такое даже от командира Лазарева попадало. От того, с которым они теперь рядом лежат под собором.

И снова с досадой Коля ощутил, что Фрол не сочиняет, опять в его словах те самые «иголки».

А Федюня заспорил:

– Врешь ты небось. Добрее адмирала Нахимова никого не было.

– Это уж потом, когда ума набрался…

– Все равно врешь! Я у деда спрошу, он про Павла Степаныча все знает!

– Спроси, спроси, – совсем уже привычным тоном посоветовал Фрол. – Он с тебя сызнова штаны снимет…

Федюня набычился. Могло кончиться настоящей ссорой, но опять вмешался Савушка. И спросил про другое, про то, что засело в нем с начала разговора:

– Я все равно не понимаю. Зачем всякий должен жениться?

– Ай, до чего непонятливый, – вздохнул Ибрагимка. – Без того детей бы не было, тебе же сказано.

– А почему не было?

Фрол с ухмылкою глянул на Федюню:

– Он чего, до сей поры не знает, откуда дети?

– Ему ж только восемь, – опять насупился Федюня. – Успеет еще.

Но Савушка прекрасно знал, не глупее других. Дети появлялись по-всякому. В некоторых землях их высиживали вместе с птенцами в гнездах большие птицы. А как увидят, что это не птенец вовсе, хватают в лапы и несут людям на чье-нибудь крыльцо. Бывает, что младенцы заводятся в стогах и скирдах и из травяных и хлебных зерен… Соседская девчонка Анфиса, что на год старше Савушки, говорила ему, будто бы малыши вылезают прямо из матерей, как котята из кошек, но это было такое несусветное вранье (разве люди – кошки?), что и спорить не стоило. Савушка просто обозвал Анфиску дурой и пошел прочь… В здешних краях все было проще простого. Дети вырастали на бахчах среди арбузов (изредка, правда; арбузов – тех в тыщу раз больше). Как младенец созреет и стебель отвалится у него от пупка, люди слышат новорожденный крик и находят мальчика или девочку… Савушка так и сказал:

– Чего не знать-то, если самого на бахче нашли. Маменька же говорила.

Надо сказать, никто не засмеялся, даже Фрол. Мелькнули улыбки, но быстро пропали. Женя нашелся первый, объяснил ласково:

– Все правильно, Савушка, только жениться все равно надо. Потому что найти ребенка на бахче могут лишь женатые люди. Такой закон природы. Ну, то есть так устроено на свете. Для того, чтобы у маленького были отец и мать. А то чего хорошего, если с первых дней сирота? – Он вдруг сбился, виновато глянул на Колю. Но тот глядел весело, обрадованный ловким рассуждением своего друга.

Были довольны и остальные. Савушке объяснение показалось разумным. Тем более, что Женя был человек не склонный к вранью.

Однако очень скоро жизнь опровергла «научные» утверждения Жени Славутского.

На следующий день после того разговора мальчишки собрались в Карантинную балку, где можно было отыскать немало осколков от бомб и гранат. Там, средь бурьяна и глиняных груд, хватало и литых ядер всякого калибра – французских и русских – но такую тяжесть никому не продашь, а осколки весьма ценились туристами.

Вприпрыжку спускались по скальной тропинке – там, где слободка называлась уже не Артиллерийской, а Карантинной (впрочем, сами жители не всегда могли разобраться, где какая). По сторонам тянулись каменные заборы, за которыми – бахчи и огороды. Савушка чуть отстал: он наступил на колючую кожуру прошлогоднего каштана и досадливо прыгал, держась за ступню. Потом прислушался. Сквозь нагретый воздух пробивались слабые вскрики, похожие на кошачий писк. Вроде бы за изгородью…

Савушка всегда жалел котят. Был он ловкий мальчонка и, забыв про боль, разбежался, прыгнул, уцепился за верх изгороди. Подтянулся, лег животом. Простор бахчи волнисто стелился широкими листьями, средь них полосато зеленели незрелые еще, но уже набравшие величину арбузы.

Писк раздался опять. Савушка, метнувшись взглядом по зелени, углядел среди листьев холщовый сверток из которого торчала крошечная человечья ножонка. Она суетливо сгибалась и разгибалась.

– Эй! – завопил Савушка. – Сюда идите! Живее!

Ребята бегом бросились назад – было в Савушкином крике что-то такое. Прыгать на забор не стали, неподалеку оказалась в нем широкая щель (немалое, кстати, удобство для любителей даровых арбузов, когда те созреют). Пролезли, кинулись, куда указывал Савушка. Он прыгнул за ними. Столпились у свертка. Меньше всех удивился, конечно, Фрол.

– Э, да это, видать, подмётыш… – И умело взял младенца на руки, чмокнул над ним губами (ясное дело, помнил, как нянчился с грудной сестренкой).

Из холщовых тряпиц глядело кукольное личико с крошечными пузырьками на губах и блестящими глазами.

– Чей он? – изумленно сказал Коля.

– Кабы знать, – хмыкнул Фрол и огляделся.

Глянули вокруг и остальные. Домик хозяев бахчи белел в отдалении, высоко на склоне. Ясное дело, не оттуда ребенок. Неподалеку торчала сложенная из ракушечника будка. Наверно, тот, кто подкинул малыша, думал: выйдет из будки человек и заметит. А не понял того, что в таких будках если бывает кто-нибудь, то лишь в пору арбузного созревания, когда надо сторожить. Повезло крохе, что слабый крик услышал чуткий на ухо Савушка.

– Ай, куда же его теперь? – озабоченно спросил Ибрагимка.

Фрол хмыкнул опять. И протянул примолкнувшего младенца Савушке:

– На… Сам понесешь или помочь?

Савушка попятился, как от крапивы.

– А чего я-то…

– Вот те на! А кто его нашел? Сам же вчера говорил: кто на бахче дитя найдет, тот и родитель. Отец или мамка. Будешь теперь тятенька…

Савушка попятился пуще:

– Не говорил я такого!

– Да как же не говорил? Все слышали, не так ли? – Фрол хитро оглядел мальчишек. Те (кроме Макарки) дружно хихикнули и закивали: был такой разговор. Потому что очень уж смешно перепугался Савушка. Намокшими глазами он глянул на каждого: не пора ли зареветь? Но увидел на Женином лице сочувствие и вспомнил:

– Я же неженатый! Ты сам вчера говорил, что без того нельзя!

Женя развел руками:

– Ну, ошибка вышла. В природе случается такое. Ничего, справишься один…

Савушка отчаянно глянул на последнюю надежду, на Федюню. Тому бы пожалеть брата, но и он не удержался от забавы:

– Ради такого случая и оженить можно, дело недолгое. Анфиска вокруг тебя давно, будто кот вокруг сметаны, ходит…

Савушка наконец заревел:

– Не хочу я-а-а…

И тут Макарка – он всегда поперек всех! – сердито повернул разговор:

– Ну, чего дразните мало?го? Дело не шутейное. Куда его девать, дитё-то?

Все разом посерьезнели. Фрол качнул малыша на согнутых локтях.

– Если Савушка не хочет, придется кого-то искать. Против воли в отцы не запишешь…

– Надо отнести к хозяевам, чей огород, – предложил Женя.

Фрол сумрачно глянул на дальний домик.

– А хозяева-то знаете кто? Бабка да дед Горпищенки. Мало того что оба зловредные, так еще и песок из их сыпется. На кой им грудное дитя на старости лет? Они нас метлой с порога…

– Тогда одно остается, в участок, – с прежней сердитостью рассудил Макарка. – Дядько Куприян решит по закону.