Давно закончилась осада… - Крапивин Владислав Петрович - Страница 27

– Только ты про него никому ни слова. Семибас узнает – враз отберет.

– Я никому… – Женя принял в ладони тяжелое оружие. – Ух ты… Он заряжен?

– Нет пока. Вот когда пойдем, заряжу… – Фрол усмехнулся. – На всякий случай.

– А я стрелял из него, – сказал Коля, чтобы прогнать опять подкатившуюся боязнь. – Попал в бутылку. Скажи, Фрол…

– Попал, попал… – И Фрол усмехнулся снова. Может, учуял тайный Колин страх?

Поперешный Макарка (всегда его дергают за язык, где не надо!) хмыкнул задиристо:

– В бутылку чего не попасть! А ты попади в нежить, когда встретится! Против них, нежитей-то, никакой пистоль не защита, коль достанут средь пустых домов.

– К… какие нежити? – слабым голосом выговорил Коля.

Фрол лениво потянулся:

– Да ну, ты не слушай. Бабы меж собой такое сочиняют для интересу… Будто по развалинам ходят души английских да французских мародеров, что дома грабили, когда захватили город… Вишь, не награбились тогда до отвала, вот и лазают там до сей поры. А какого человека изловят, тому и крышка, больше его никто не найдет… Да только сказки это…

– Ничего себе сказки! – вскинулся Макарка. – Сколько народу попропадало!

– Да ну вас, страх какой, – обиженно выговорила Саша. Но, кажется, без настоящего страха, а по привычке.

– Народ по всякой причине пропадает, – рассудительно отозвался Фрол. Взял у Жени пистолет, глянул на песочные часы вдоль ствола. – А валят на нечистую силу…

– Никто этих нежитей не видел, болтают только… – беспечно сказал Женя вроде бы всем, но в первую очередь, кажется, Коле.

Федюня опасливо возразил:

– Как же никто не видел? Много людей, которые видели… Наш дед видел.

Фрол опять небрежно посмотрел вдоль ствола.

– Ну, так он небось после хорошей чарки…

– Ты про деда так не говори, – враз насупился Федюня. И Савушка заодно, даже пряник отложил

Фрол сунул пистолет за пазуху.

– Я же не для обиды, а для разъяснения. Наш сосед дядько Михей Ставрида тоже, как примет несколько стопок, чего хошь может увидеть по темным углам. Это с теми, кто в годах, часто бывает… Ибрагимка, скажи, у тебя дед ведь тоже…

Ибрагимка блеснул глазами:

– Мой дед не пьет, ему Коран не велит. И нежитей он не видал… А барабанщика видел, даже говорил с ним…

– Барабанщика многие встречали, – серьезно сказал из-за поднятой кружки Савушка.

Почему-то опять все примолкли.

– Что за барабанщик? – вполголоса спросил Коля у Жени.

– Это… вроде как легенда. Убитый французский мальчик-барабанщик. Барабан у него разорвало осколками. Говорят, еще осада не кончилась, а он уже ходил… По нашим позициям ходил и по городу и все спрашивал: «Вы не видели мой барабан? Мне без него в полк никак нельзя возвратиться»… И сейчас будто бы ходит ночью, печальный такой. Все его жалеют, да барабана-то нет…

Ледяные колючки прошли теперь у Коли не только по спине, а от затылка до пяток. Он из всех сил улыбнулся.

Фрол опять зевнул.

– Вы бы подумали умными головами: кто его может понять, о чем он спрашивает? Кто у нас тут знает по-французски?.. Ибрагимка, твой дед по-какому с ним разговаривал?

– Я почем знаю? Спроси деда…

Фрол непонятно улыбнулся:

– Вот тебе, Николя?, в самый раз было бы побеседовать с французиком, ты ведь разумеешь…

«Этого еще не хватало!» Он даже не обиделся на «Николя?», только стукнул зубами. И чтобы не заметили его новый страх, спросил небрежно:

– А что за девочка с котенком? Тоже из этих… из привидений?

Федюня бросил в огонь новую щепу и сказал от печки со странной ласковостью:

– Она была дочка офицера. Он погиб на бастионах, а ихняя семья всё жила тут, никак не уезжала. Говорят, на Морской. А потом, когда уж совсем нестерпимая стрельба, стали уезжать, погрузились на телегу, а девочка с нее вдруг спрыгнула и обратно в дом…

– Там остался котенок, – вздохнул Савушка.

– Ну да. Все ей кричат: вернись, вернись, а она его ищет. Мать хотела за ней следом, а тут бомба в дом, стену обрушила… Потом все камни разгребли, а девочки нету. И вот, говорят, до сих пор ходит она по разбитым домам, ищет котенка…

– Даже если и правда, то ведь не страшно, – негромко сказал Женя. Опять будто бы всем, но прежде всех Коле. – Я про девочку и барабанщика. Жаль их, только и всего. Они же вреда никому не делают…

– Ага, не делают! – подскочил у печки Макарка. – А как увидишь их, сразу небось в штаны напустишь!

– Ох и язык твой, Макар, – по-взрослому заметила Саша. – Будешь на том свете калёные сковородки лизать…

– А чего! Я же правду сказал… – Похоже, что Макарка струхнул, услыхав про сковородки.

– А правда такая, что вообще тут никаких страхов нет, – веско подвел итог Фрол. – И барабанщик этот, и девчонка, и нежити мародерные – они если даже и есть по правде, то кто они? Призраки. А призраки состоят из тумана, а от тумана какой вред человеку? Никакого ощущения, даже потрогать их нельзя…

«Ужас какой! Не хватало еще их трогать!»

– А зачем тогда пистоль заряжать? – ехидно спросил Макарка.

– Пистоль от настоящих разбойников, если вдруг сунутся… – Фрол опять загадочно улыбнулся.

Спящие бомбы

Коля с оживлением повозился на своем сиденье. Настоящие разбойники – это ведь совсем не так жутко, как призраки.

Саша неуверенно заспорила:

– Да откуда же тут разбойники? Сроду не бывало…

– Как же не бывало! Вон сколько про них говорят! – непонятно чему обрадовался Савушка.

– Говорят про тех, кто на дорогах, – отмахнулась Саша. – А у нас тут чего грабить?

– Уж они найдут чего, – хмыкнул Фрол. – Только попадись…

– Разбойники маленьких не трогают! – резко сказал Ибрагимка.

– Ох уж! – тут же ввинтился Поперешный Макарка.

– Ничего не «ох уж»! Зачем споришь? Алим никогда детей не обижал! Даже если встречал богатых, а с теми дочка или сын маленькие, он отпускал, не брал ничего!

Фрол ручкой пистолета почесал нижнюю губу.

– Ох, держите Ибрагима, а не то он про Алима будет врать неудержимо…

Ибрагимка сверкнул глазами:

– Ничего не врать! Про Алима – всё правда! А у тебя язык вредный!

– Ну, ладно, ладно… – усмехнулся Фрол. – Начинай рассказывать. Все равно не удержишься.

– Не буду. Вы сто раз уже слышали…

– Вот они не слышали, – Фрол пистолетом показал на Колю и Женю.

– Я что-то слышал, да плохо помню, – сказал Женя.

«И я слышал!» – чуть не сунулся вперед Коля, но решил повременить. И спросил:

– А кто такой Алим?

– Знаменитый человек был! – живо подался вперед Ибрагимка. Видно, ему и вправду хотелось вновь рассказать эту историю. – Такой самый храбрый, такой самый добрый! Богатые его боялись, бедные любили, он за них всегда заступался… Только это давно было, еще до войны…

Ибрагимка быстро обвел ребят глазами: рассказывать?

– Расскажи, – попросил Коля, а остальные задвигались, устраиваясь поудобнее.

– Алим жил в Карасубазаре. Сильный был, веселый был, никого не боялся. Гулял как хотел, в лавках у караимов брал что хотел. Караимы они самые богатые, у каждого лавка с добром в Карасубазаре. Алим их не любил, а они его не любили… Однажды сговорились и отдали Алима в солдаты. В какую-то далекую крепость. Бор… бурскую какую-то…

– Бобруйскую, наверно, – сказал Коля. Он слышал про эту зловещую крепость от тетушки. Она говорила, что там держали в заключении некоторых декабристов.

– Ну да, в нее… Решили, что его там быстро загонят палками в могилу… Но Алим хитрый был, нрав свой на время спрятал и сделался исправным солдатом, по уставу. Начальники видят – совсем правильный человек, незачем его в крепости держать, ну и пишут в Карасубазар: забирайте, мол, вашего Алимку обратно. А караимы не хотят: и боятся, и зло на него держат по-прежнему. А он как узнал про такое, весь распалился в себе и говорит: «Вы меня, честного солдата, принять не захотели, тогда узнаете меня разбойником. Да поплачете!» Убежал он из крепости и всякими хитрыми путями добрался до Карасубазара. Вот тут и правда заплакали от него все его враги. Все богатеи, все купцы-караимы да мурзаки… А бедных никогда не трогал, отдавал им всякое добро, что отбирал у богатых…