Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота - Крапивин Владислав Петрович - Страница 21

Даша раскрыла ладошки.

– Ых ты-ы! – Ыхало заулыбалось беззубым ртом. – Какой славный месячонок…

Лунчик Луняшкин заприплясывал и застрекотал. Потом прыгнул в руки к Ыхалу.

– Что он говорит? – прошептала Даша.

– Ну что… Радуется. Вроде как «тра-та-та, тра-та-та, хорошо на белом свете…» Вы ему нравитесь… И я тоже… – Ыхало, кажется, засмущалось.

И тогда Леше пришла удачная мысль:

– Ыхало! Если ты Лунчику понравилось, пусть он у тебя живет!

Даша глянула на брата с неудовольствием. Но он сказал:

– У нас дома полным-полно всяких ламп, а в баньке никакого света. Вот пусть Лунчик и освещает ее по ночам…

По правде говоря, Леша боялся, что Лунчика увидят мама и папа и станут расспрашивать: откуда он взялся. И придется рассказывать про ночное путешествие в лес и знакомство с Ихтиленой. А какой маме понравится, что ее сын без спросу шастал ночью по лесу и мотался на электричке? Да еще на границе сказочного пространства…

– Но пусть Лунчик приходит к нам в гости, – потребовала Даша. – И пусть иногда светит и у нас.

– Конечно, конечно! – обрадовалось Ыхало. – Большущее вам спасибо! – Оно было очень довольно, что Лунчику разрешили жить в баньке. Теперь будет гораздо веселее. А то ведь одно-одинешенько там. Заглядывает, правда, тень-Филарет, но чаще всего днем, а по ночам он всегда где-то гуляет…

Лунчик и Ыхало сделались неразлучны. Днем Лунчик жил в кармане Ыхала, который оно специально пришило к своей шкуре. А ночью висел под низким потолком баньки, сказочно светился и стрекотал. Ыхало умиленно слушало эту ребячью болтовню.

Несколько раз среди ночи приземлялась у баньки тетушка Ихтилена – повидать сынишку. Были у нее и другие дети, но они жили далеко, в разных сказках. А этот – младшенький, любить его полагалось крепче всех. Но забирать к себе Лунчика тетушка Ихтилена не стала. Малыш привык уже к Ыхалу, пусть живет, где ему нравится.

Иногда Лунчик прилетал к Леше с Дашей и до утра светил в их комнате. В такие ночи брату и сестре снились особенно интересные сны.

…А летние дни между тем бежали.

Леша и Даша, Ыхало и тень-Филарет еще несколько раз съездили на станцию Пристань. И Луняшкина брали с собой.

Бочкин опять катал всех на пароходе. Они с удовольствием полазали по развалинам замка на острове Бумбура Голодного. Побывали у Одинокого Шарманщика, который устроил для гостей настоящий концерт. Были и в деревне Мудрые Зайцы, где длинноухое население отмечало день рождения Проши: морковным квасом и пирогами с морковной начинкой. Лилипут вел себя настолько ласково, что зайчата совсем перестали его бояться.

Навестили и великана Гаврилу, который вблизи оказался настоящим великаном, аж дух захватывало. Но он был добрый дядька. Поднимал в своих ладонях Лешу и Дашу и вертел, как на карусели…

Только с бабкой в избе на «чьих-то ногах» познакомиться не удалось. Когда подъезжали, она захлопывала окошко и задергивала занавески.

А еще никак не могли повидаться с магом и волшебником Авдеем Казимировичем Белугой. Несколько раз приплывали на мыс Желтые Скалы, но пещера волшебника всегда оказывалась запертой на большой висячий замок.

А потом случилось ужасное происшествие, о котором придется рассказать в отдельной главе. Даже в двух.

Ужасное происшествие

Наступили очень жаркие дни. Все прямо плавилось от зноя. По несколько раз на дню Леша и Даша выскакивали в сад, где был устроен летний душ. Попрыгаешь под упругими струями – делается легче. Но ненадолго.

Самым прохладным местом в доме была папина мастерская. Казалось бы, что вверху, у нагретой крыши, должно быть особенно душно. Однако деревянный потолок не пропускал жар, а в раскрытые окна влетали прохладные сквозняки.

Здесь, в мастерской, Леша с Дашей и проводили время. Папы дома не было, он каждый день заседал в «Выставкоме» и говорил, что там еще жарче, чем на самом солнцепеке. У мамы был отпуск, и она целыми днями хлопотала по хозяйству. Забот хватало: дом-то вон какой большущий.

Даша устроилась за папиным столом и перебирала выкройки для картонных кукол. Ыхало смирно сидело на табурете. Леша красками на загрунтованном картоне писал его портрет. Лунчик висел в воздухе у потолка. Сейчас, днем, он не светился, зато стрекотал и чирикал не умолкая. А иногда старательно произносил:

Он учился говорить по-человечески.

Мама и папа видели Лунчика уже много раз, но не удивлялись: они решили, что этот забавный месячонок всегда жил вместе с Ыхалом в баньке…

…В этот день все складывалось неудачно. Портрет у Леши не получался, а мама то и дело отвлекала его своими делами:

– Лешенька, вынеси мусор на помойку…

– Леша, спустись, помоги мне поставить посуду в шкаф…

– Алексей, опять в вашей комнате книги и краски валяются вперемешку…

Леша наконец застонал, как папа в тяжелые минуты:

– Ну почему мне не дают работать спокойно?

– Работай, пожалуйста… – сказала мама с лестницы.

– Ыхало, можно вас на минуточку? Не могли бы вы взглянуть, что там, в дымоходе камина? Я разожгла щепки, чтобы проверить тягу, а дым – весь в комнату…

Ыхало виновато посмотрело на Лешу и слезло с табурета. Возражать маме оно не решалось.

Леша закричал плачущим голосом:

– Ну кто же топит камин в такую жару! Неужели нельзя это сделать потом? Как я буду рисовать Ыхало, если его нет на месте?!

– Это же на одну минуточку, – сказала мама.

– Знаю я твое «на минуточку»!

– Как ты смеешь грубить!

Ыхало, вздыхая и роняя с ног калоши, полезло вниз по лестнице. Леша от досады махнул кистью. Да так неудачно, что перемазал зеленой краской себе живот. Плюнул с досады и стал оттирать краску разбавителем. Живот защипало.

– Ну вот, теперь будет тут пуще прежнего пахнуть скипидаром, – сказала Даша.

– Убирайся, если не нравится. Здесь не закроечная мастерская, а для художников.

– Подумаешь, художник! Папа говорил, что тебе еще рано работать масляными красками, а ты берешь без спросу…

– Я выжимки из старых тюбиков беру, они папе не нужны! И вообще тебя не спрашивают!

– Ох и грубиян ты, Лешенька.

– Сама лезешь первая!

– Еще и маме нагрубил…

– А ты мамина подлиза!.. Шла бы да чистила дымоход вместо Ыхала, все равно бездельничаешь. Только сопишь над своими дурацкими бумажками…

– Сам ты бумажка! Эти выкройки поважнее твоей мазни!

– Я вот сейчас их выкину в окошко… – Леша двинулся к сестрице.

– Мама-а!!

Конечно, мама взлетела по лестнице, как пожарный на сигнал тревоги.

– Что тут такое?!

– Чего он лезет!

– А чего она обзывается!

– А чего он…

– А она…

– Алексей, – сказала мама. – Ты давно не стоял в углу?

Леша очень давно не стоял в углу. Последний раз это было, кажется, в пятилетнем возрасте, когда он без разрешения открыл новые папины краски и перемазал свежий загрунтованный холст (и себя заодно). Сейчас, однако, Леша очень обиделся.

– Опять я виноват, да? А она, как всегда, ни при чем!

– Но ты же старше! И должен уступать!

– А я виноват, что ты меня первого родила? Теперь всю жизнь из-за этого мучиться?

Мама в сердцах сказала, что ей вообще не следовало рожать такого капризного мальчишку.

Леша сказал, что если он тут не нужен, то может уйти. Куда глаза глядят.

Мама сказала, что он может отправляться на все четыре стороны.

– Ка-кой кош-мар! – протрещал под потолком Лунчик. Но было поздно. Леша, глотая обиду, через окно выбрался на крышу пристройки, а оттуда по приставной лестнице спустился в сад.

– Погуляй, остынь, – посоветовала вслед мама.

Конечно, мама не думала, что Леша уйдет далеко. Он не привык гулять в одиночку. Да и наряд его не годился для дальнего путешествия. По причине жары были на Леше только красные выцветшие трусики да сандалии на босу ногу.