Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота - Крапивин Владислав Петрович - Страница 12

– Нет, не «подумаешь»! Вы никогда не догадаетесь, что он собирает!

– Что же именно? – поинтересовалась мама.

– А вы попробуйте угадать.

«Уж конечно не марки, не значки, не монеты, – подумал Леша. – И не вкладыши от жевательных резинок. Что-то совсем необычное. Иначе папа так не восхищался бы». И сказал:

– Наверно, анекдоты.

Мама строго посмотрела на него.

– Или облака разного цвета, – добавил Леша.

– Или запахи всяких цветущих растений, – задумчиво проговорила Даша. – Загоняет их в бутылки и запечатывает. А потом откупорит бутылку и нюхает.

– Не-а… – по-мальчишечьи отозвался папа.

Ыхало повозилось в углу на табурете и вспомнило:

– Я знало в давние времена одного домового, и он, представьте себе, коллекционировал мыльные пузыри.

– Не может быть! – ахнула мама.

– Честное слово! Сам видел. Мы были хорошо знакомы, его звали Памфилий…

– Но ведь пузыри очень быстро лопаются, – сказала Даша.

– Памфилий умел составлять такие мыльные растворы, что пузыри совсем не лопались. Даже когда их протыкали, они съеживались, как дырявые воздушные шарики, только пленка была совсем-совсем тоненькая, вроде как тень Филарета. Хранить их такими было очень удобно, тыща штук умещалась в спичечном коробке. А когда Памфилию хотелось, он надувал через соломинку какой-нибудь пузырь, заклеивал дырку и любовался. Такие были радужные шары…

– Как удивительно, – сказала мама.

– Да… А потом это Памфилию надоело, он надул все пузыри один за другим и выпустил на волю. Вот у ребятишек на окрестных улицах была радость! А постовые дули в свистки и грозили оштрафовать, только не знали кого…

Мама сказала, что это замечательная история. А папа смотрел с выжиданием: когда же наконец спросят, что коллекционирует старичок, живущий на Проходной улице.

И Леша спросил:

– Ну, а старичок-то что собирает? Не пузыри?

– Нет, – торжественно ответил папа. – У него коллекция п р о б о к о т г р а ф и н о в.

У всех (даже у Ыхало) сделались непонимающие лица. И наступило молчание. Потом Даша опять сказала:

– Подумаешь.

И папа снова возразил:

– Нет, не «подумаешь»! Это замечательная коллекция! И Евсей Федотыч так увлекательно рассказывает о каждом своем экспонате! Вам, дети, будет очень интересно познакомиться с этим человеком, вы узнаете от него много поучительного… Здесь, в кладовках, я видел несколько стеклянных пробок. Завтра вы отнесете их Евсею Федотычу и передадите от меня привет.

После обеда Леша и Даша увели Ыхало в свою комнату (тень Филарета скользнула за ними). Там они начали расспрашивать Ыхало, не помнит ли он рецепт мыльного раствора, который придумал домовой Памфилий. Как здорово было бы надуть сотню-другую радужных пузырей, которые не лопаются! И пустить по улицам!

Но Ыхало рецепта не помнило. Вернее, никогда его не знало. Однако дало умный совет:

– Леша, ты ведь можешь попробовать надуть волшебный пузырь с помощью своего заклинания. Ну, которое «Чоки-чок»…

– Ох, не знаю… Тут ведь нужно слово с окончанием на «чок». Для рифмы. А с пузырем это никак не связывается… «Пузырчок», что ли? Но это неправильное слово, оно не годится.

Ыхало заскребло макушку, с которой посыпался мусор.

– Постойте-ка, – вдруг сказала Даша. – У меня что-то вертится в голове… А если так?

– М-м… – засомневался Леша. – Почему «дунь в кулачок»?

– Ну, соломинку сожмешь в кулаке и дуй! Давай попробуем!

Леша согласился неохотно. Было слегка завидно, что не он придумал эти строчки. Но все же они развели в блюдце мыло и отыскали пластмассовую трубку для коктейля. Леша прочитал, что сочинила Даша: «Чоки-чок, чоки-чок» и так далее. Обмакнул трубку в раствор, стал дуть.

Появился пузырь, отразил в себе солнечное окно. Сперва он был маленький, но быстро вырастал. И скоро сделался с футбольный мяч.

– Хватит, – прошептала Даша. – Лопнет…

Но Леша передохнул и стал дуть снова. А Даша и Ыхало затаили дыхание.

Пузырь стал уже с большущий арбуз. По его тончайшей пленке плавали изумительно красивые радужные пятна…

И вот он уже сделался как громадный пластиковый мяч для игры на пляже!

Когда Леша снова переводил дыхание, пузырь вдруг оторвался от пластмассовой соломинки и поплыл к потолку.

– Ай! – жалобно пискнула Даша. Было ясно, что прозрачно-переливчатый шар коснется штукатурки и разлетится в мокрую пыль.

Но шар оттолкнулся от потолка и полетел к Леше. Задел его голову и повис неподвижно. Тогда… Леша, замеров в душе, тронул пузырь мизинцем. Мыльная пленка оказалась упругой, как тонкая натянутая резина. Леша хлопнул пузырь ладонью. Тот отлетел к стене, ударился о нее и отскочил, как обычный воздушный шарик.

– Ой, как здорово! – завизжала Даша и тоже хлопнула пузырь. Он отлетел к Ыхалу, и оно поддало его своей темной ладошкой. Шар опять взмыл к потолку и вовсе не думал лопаться.

– Ура-а-а-а!! – завопили Леша, Даша и даже Ыхало. Так, что протяжное «а-а-а» пронеслось по комнате, как эхо в гулкой пещере. А когда смолкло, все услыхали писклявое насмешливое «ха-ха-ха»!

На столе, рядом с альбомом для рисования, плясала на тонких ножках знакомая буква. То есть не совсем знакомая, потому что ростом она была уже со спичечный коробок.

Леша и Даша сразу поняли, что зловредное создание снова подросло за счет общего крика, засохший клей отскочил от бумаги и буква освободилась.

– Марш на место! – крикнул Леша.

Но буква опять нахально захохотала и прыгнула со стола… на мыльный пузырь! Он как раз проплывал над столом. За ней метнулась тень Филарета, но поздно – пузырь всплыл к потолку. Буква «а» крикнула оттуда:

– Не желаю больше с вами знаться! Я отправляюсь путешествовать! – И шар торжественно вылетел в окно. Леша попытался ухватить его, но опоздал.

– Ну и ладно, – сказал он смущенно. – Не больно-то и надо. Все равно с этой писклявой врединой одни неприятности…

Двери закрываются, поезд отправляется…

На следующее утро Ыхало не появилось. Видимо, разоспалось у себя в баньке. Леша и Даша постеснялись идти будить его. И тени Филарета не было видно. То ли тоже спала, то ли охотилась за тенями воробьев.

После завтрака папа ушел в контору, которая называлась «Выставком» – договариваться о новой выставке. Мама посоветовала сыну и дочери заняться чем-нибудь полезным, а сама села за швейную машинку.

– Даша, бежим на узкоколейку, там поезд не достроен, – вспомнил Леша.

Вскоре они выбрались на знакомую поляну и, раздвигая коленками ромашки, пошли к заросшим рельсам. Там все было по-прежнему: два фанерных ящика стояли на березовых катках.

– Вагоны есть, а паровоза нет, – вздохнула Даша.

– Будет! – решил Леша. – В кладовке на первом этаже я видел большущий старый самовар. Чем не паровоз?

Они вернулись в дом, отыскали кривой самоварище, покрытый пятнами зеленой окиси. Он был ростом Леше до пояса.

– Надеюсь, это не папа нашего Ыхала, – заметила Даша. – А то было бы неловко…

– Папу ведь отправили в утиль. Давно еще, – грустно напомнил Леша.

К самовару отыскали длинную коленчатую трубу. С пыхтеньем и остановками утащили это добро к рельсам. Потом Леша приволок еще два березовых бревнышка и обрезок широкой доски. Бревнышки – на рельсы, доску – на бревнышки, самовар – на доску. А трубу – на самовар.

– Как старинный паровоз Стефенсона, – сказал Леша. – Я такой в «Детской технической энциклопедии» видел. Маленький такой паровичок с длинной трубой.

– Только дыма не хватает, – заметила Даша.

– Сейчас будет дым.

– Еще чего! – сказала Даша маминым голосом. – Алексей, не вздумай играть со спичками.