Бронзовый мальчик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 26

Геннадий Романович громко заспорил:

– Нет, друзья, это уже не то! Политическая тема не спасает жанр от вырождения. Когда я учился в институте, перца в таких стихах было больше. Вот, послушайте… – Он встал в позу декламатора, но прочесть не успел.

– Ка-ак тут у вас весело… – Это возникла в дверях Диана. Кокетливо поинтересовалась: – Можно к вам на минуту?

Геночка рассыпался в словесных реверансах, из которых следовало, что присутствие многоуважаемой Дианы Осиповны послужит стимулятором дальнейшего совершенствования этих отроков в ручном труде, который всегда граничит с подлинным творчеством.

– Я как раз насчет ручного труда. Завтрашнего… Всех прошу слушать меня внимательно! Завтра приходим в школу к восьми утра без портфелей. Одеться потеплее и по-рабочему, желательно взять старые перчатки. Поедем на автобусе… Совхоз Кадниково очень просит нас помочь им на картофельных грядках.

– У-у-у!! – такова была первая реакция. Еще не оформленная в организованный протест.

– Что значит "у-у"?! Думаете, учителям больше, чем вам, хочется туда ехать? Срывать программу, комкать занятия?.. Но когда от нас зависит судьба урожая…

– Почему от нас-то? – сказал Шурик Хлызов и дерзко замахал белесыми ресницами.

– От нас – в том числе! Так же, как от всех горожан! Вы что, с Луны свалились?

– Да уж конечно! На Луне школьников на картошку не гоняют, – сказал Артем Решетило. – Потому что там социализм не строили…

– Вот и отправляйся учиться на Луну! А пока ты в нашей школе…

– А в нашей школе учителей не хватает! – заявил Юрка Бражников. – Но никто ведь не зовет колхозников английский преподавать!

– Оставь, Бражников, свою демагогию! В колхозах и совхозах не хватает рук! И едут все: инженеры, артисты, ученые, доктора, хирурги…

Тут Кинтеля потянуло на язык. Что с ним такое в эти дни? Как увидит Диану, так хочется все поперек…

– Ага, они, хирурги-то, сперва в земле копаются, а потом этими пальцами в потрохах больных. Аппендиксы ищут…

– А с Рафаловым я вообще дискутировать не намерена! Итак, повторяю: завтра в восемь…

– У меня завтра тренировка в бассейне, – сказал Дима Ивощенко – пловец и призер областного уровня.

– Потерпит твой бассейн!

– Он-то потерпит, а я…

– А картошку ты любишь?

Димка меланхолично разъяснил, что картошку он любит, особенно с укропом и постным маслом. И потому:

– Мы свои шесть соток на участке давно выкопали…

– Ка-ак замечательно! А о других думать не надо? О государстве!

– А государство о нас много думает? – нахально спросил Ленька Бряк. – В кабинетах потолки текут и штукатурка на башку валится…

– Вот именно! А совхоз обещал в обмен на помощь дать школе стройматериалы!

– Бартерная сделка, – сказал Решетило. – Живых школьников – на известку и цемент. Это, дети мои, рынок… Лучше бы дали каждому горожанину по участку, чтобы картошка была у всех. А то только обещают…

– Как ты лихо решаешь экономические проблемы!

– А это не я, это академик Тихонов недавно по первой программе выступал.

– Ну вот когда ты будешь академиком…

– Тогда уже картошки не будет. При таком хозяйствовании…

– Я понимаю, что твой папа – человек политически подкованный и тебя воспитывает соответственно, однако, пока ты в школе…

– Я должен учиться, а не на грядках вкалывать вместо картофелекопалки…

– Нет, это надо же!.. Чтобы мы в свое время… Ну хватит! Это не я придумала! Это распоряжение исполкома!

– А они не имеют права, – подал голос Глеб Ярцев. – Школьников посылать нельзя. И вообще принудительный труд запрещен. Только что Декларация прав гражданина в "Молодой смене" напечатана. Там сказано…

– Статья двадцать третья, последний абзац, – ввернул политически подкованный Решетило.

– Ну какая, какая может быть Декларация, когда стране грозит голод? Го-лод! Вы это понимаете? Критическое положение!.. Да, в стране много беспорядка, но сперва надо спасти урожай, а потом уже думать, как быть дальше…

Кинтель снова не выдержал:

– Это каждый год говорят, с давних пор. И никакого толку. Дед с молодых лет на картошку ездил, сейчас тоже всех гоняют…

– Но ты пока еще ни одного клубня не убрал!.. Впрочем, Рафалову я персонально разрешаю в совхоз не ехать! Раз он такой утомленный. Есть еще… саботажники?

Наступило нехорошее молчание. В этой тишине Бориска Левин осторожно спросил:

– А тем, кто не поедет, завтра приходить на уроки?

– Это… как понимать? Ты тоже отказываешься?

Бориска объяснил негромко, но безбоязненно:

– Меня просто не отпустят. Сестра недавно из колхоза вернулась, она в отряде пединститута. И сейчас в больнице. Их там двенадцать человек на поле отравились. То ли пестицидами, то ли еще чем-то. Это те, которые сильно. А кто не очень – тех еще больше… Между прочим, недалеко от Кадникова.

– Про это в газете было! – вмешался Ленчик Петраков. – В той самой, где Декларация!

Кинтель тоже вспомнили: дед рассказывал про отравления студентов на полях. Причем не первый год такое. Медики ломают головы: что за болезнь, откуда свалилась? Всякие комиссии шлют. А студенческие отряды с полей благоразумно сматываются.

– Теперь, значит, нас на место студентов, да? – Кинтель аккуратно отложил зачищенную ручку. – А потом еще говорят, что детей у нас не предают…

Гвалт поднялся:

– Ничего, ребята, будет отбор на выживаемость!

– Да фиг им, меня тоже не отпустят!

– А противогазы в совхозе дадут?

– Это как в Иране! Там пацанов на минные поля впереди солдат пускали!..

– Как в анекдоте: а дустом не пробовали?

– Борька, а с сестрой что?

Бориска сказал:

– Ноги отнимаются. И слабость…

Диана Осиповна возвысила голос до предела:

– Ти-ше! Вы что, с ума сошли?! На те поля, куда вы поедете, выдан санитарный паспорт!

Бориска вдруг крикнул:

– Где сестра была, там тоже такой паспорт был!

– Как вам не стыдно! – Диана полыхала щеками. – Геннадий Романович, хоть вы на них подействуйте! Ведь будущие мужчины!.. Когда я девочкам сообщила, ни одного голоса против!

– Потому как дуры, – разъяснил Решетило. – Или не знают… От таких отравлений могут себе заработать бесплодие…

– Что?! Что-о?! – тонко завопила Диана. – Да ты хоть соображаешь?.. Ты что понимаешь в таких делах?!

– А это не я. Это в "Тревожной студии" профессор мединститута рассказывал…

– Но вам-то, я полагаю, такая опасность не гро-зит, – ехидно заметила Диана. – Думаю, причина вашего спора гораздо проще, без медицины и политики. Обычная лень… И хотя бы подумали: как вы подведете совхоз. А они там… всегда так замечательно встречают ребят. Говорят, в прошлом году несколько фляг молока прямо в поле привезли – пейте на здоровье!

Глеб Ярцев сказал:

– Хватит! – Диана даже взвизгнула. – Не хотите – не надо! Но каждый… я подчеркиваю – каждый – пусть заявит об этом персонально!.. Геннадий Романович, портфели у них в той комнате? Отлично! По крайней мере, никто не сбежит! Я сяду там, и пусть заходят по одному. В зависимости от решения делаю запись в дневник… Вы позволите?

Геннадий Романович развел руками: не смею, мол, препятствовать. А на мальчишек посмотрел сочувственно. Кое-кто струхнул. Одно дело – галдеть в толпе, другое – подвергаться индивидуальной обработке. Да и дома, прочитавши Дианину запись, могут врезать… Но Артем Решетило поднял над головой ладони, сцепил указательные пальцы: "Держись, парни…"

Диана Осиповна решительными шагами удалилась в каптерку. Через пару минут послышалось:

– Афанасьев!

Гошка Афанасьев сделал скорбную мину, помахал рукой: прощайте, товарищи. И пошел… С минуту из-за двери слышались неразборчивые голоса. Потом Гошка появился с дневником и скорбно прочел: