Болтик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 15

Но падать в жидкую глину! А форма?

Яростно дернулся Максим вперед! Но зыбь не пускала, и он тут же ушел в нее с коленями. Бинт скрылся.

Максим испугался сильнее. Но все же он, конечно, не верил всерьез, что может потонуть. Иначе в его голове не запрыгали бы другие тревожные мысли. А они запрыгали.

Сначала Максим подумал, что жидкая грязь доберется сквозь бинт до раны и тогда уж наверняка случится какое-нибудь заражение. Но тут же вспомнил про уколы и успокоился: после них не страшны, конечно, никакие микробы. Другая опасность была серьезнее: ноги ломило от холода, и дело могло кончиться воспалением легких. Или ангиной. В любом случае Максим надолго охрипнет. Как же тогда петь? И если заболеет, когда же его примут в пионеры?

Но эти мысли занимали его лишь несколько секунд. Он погружался. Ледяная жижа пошла все выше по ногам и почти добралась до штанов. Теперь, если даже упадешь, не дотянешься до суши! Закричать?

Максим отчаянно оглядел заросшие откосы. Кто услышит? Да и, несмотря на жуткое положение, кричать было стыдно.

Если бы в реке тонул, другое дело. А то увяз из-за собственной глупости в какой-то каше посреди сухой земли и теперь, значит, надо орать "спасите"?

Нижние кромки штанов уже коснулись жижи и начали намокать. Может быть, все же рвануться и упасть плашмя, а потом – изо всех сил руками, ногами?

Максим еще раз кинул взгляд на откосы… Сверху, прыгая с уступа на уступ, бежала девчонка. .С жердью! Максим сразу понял, что девчонка, хотя она была с короткой стрижкой, в джинсах и полосатой, похожей на тельняшку майке. Совершенно по-девчоночьи она кричала:

– Ой, минуточку, минуточку подержись, я сейчас!

Золушка и принц

На твердом берегу Максим отдышался и украдкой глянул на девочку. Он чувствовал, что выглядит не геройски: взъерошенный, испуганный, с перемазанными ногами. Недавняя опасность казалась теперь пустяковой. Подумаешь, увяз повыше колен! А девчонка, наверно, хихикает про себя над его испугом.

Максим сделал равнодушно-досадливое лицо и небрежно сказал:

– Ч-черт… Угораздило влипнуть. Чуть не извозился.

– Здесь не очень опасно, – сказала девочка. – Выше, чем по пояс, ты бы не увяз.

Максим опять бросил на девчонку быстрый взгляд: это что, насмешка? Но нет, у нее даже в глазах не было улыбки. Она просто успокаивала Максима. Он пожал плечами.

– По пояс! На кого бы я стал похож! И так…

Он посмотрел на свои ноги. Они были словно в пятнисто-серых мокрых чулках. По ним сбегали струйки жидкой глины, оставляя светлые полоски.

Максим пошевелил грязными ступнями.

– Пойду отмываться.

Он хотел направиться к реке, но девочка ухватила его за рукав.

– Не сходи с ума! Вода знаешь какая ледяная!

Ноги у Максима все еще ломило от недавнего холода, но он храбро усмехнулся:

– Наверно, не леденее, чем там. – И он кивнул на ручей.

Но девочка сказала, не отводя спокойных голубовато-серых глаз:

– Не выдумывай, пожалуйста. Пойдем наверх, там есть колонка. И бинт надо сменить.

Значит, она разглядела повязку под слоем глины?

– Где же я возьму другой бинт? – сказал Максим.

– Пойдем.

Максим пожал плечами. Как мужчина, уступающий женскому капризу. Взял сандалии и стал подниматься за девочкой по змеистой тропинке.

Идти босиком было непривычно. Под ноги попадали острые крошки. Максим несколько раз оступался и чуть не потерял равновесие. А схватиться за стебли он не мог – в одной руке обувь, в другой болтик. Даже там внизу, хватаясь за спасительную жердь. Максим не выпустил его. Верный болтик был по-прежнему с Максимом. И, ощущая в пальцах привычную ребристую тяжесть винта. Максим тихо радовался этому, несмотря на все неприятности.

Они поднялись на высокий берег и оказались в старом переулке – вроде того, где Максим утром нашел золотую щепку и болтик. У пробитого лопухами асфальтового тротуара стояла колонка. Девочка поднатужилась, подняла рычаг. Колонка крякнула, шевельнулась и ударила в бетонную площадку круглой стеклянной струей. Брызги встали облаком, и несколько маленьких радуг загорелись вокруг Максимкиной спасительницы.

– Подставляй ноги, – велела она.

Максим подставил. Струя била туго, но вода после ручья казалась очень теплой. Будто кипяченой. Глина смылась в несколько секунд!

Максим, прыгая то на одной, то на другой ноге, торопливо натянул носочки, застегнул сандалии. Одернул форму, поправил пилотку. И стал опять аккуратным и симпатичным Максимом Рыбкиным – почти таким же, каким был утром, уходя из дома. Только на краешке штанов темнела полоска невысохшей глины да бинт остался серым и запачканным.

– Наверно, грязь под него попала. Надо менять, – опять сказала девочка.

– А где… – начал Максим, но она перебила:

– Подожди здесь, я быстро сбегаю, я близко живу. Не вздумай уйти.

Максим слегка улыбнулся.

– Зачем же мне уходить?

Она тоже улыбнулась, и они впервые посмотрели друг другу в лицо не украдкой, прямо.

– Знаю я… – сказала девочка. – Мальчишки такие боязливые. Даже занозу боятся вытащить, а если перевязка, то вообще…

– Пф! Вот еще! – откликнулся Максим.

– Значит, жди.

– Ага.

Она побежала и один раз оглянулась, а он стоял у колонки и смотрел, как она бежит.

Потом девочка скрылась за углом. Максим, чуть-чуть хромая (колено снова заболело), подошел к лавочке у незнакомых ворот. Сел. Приготовился ждать.

Но девочка уже возвращалась. Опять бегом. Она так быстро вернулась, что на ее рыжеватых прядках не успели высохнуть капельки, попавшие от струи у колонки. В кулаке она держала пакетик со стерильным бинтом и маленькие ножницы с кривыми концами.

Максим украдкой вздохнул и вытянул ногу. Девочка села перед Максимом на корточки и снизу вверх взглянула на него. Сначала серьезно. А потом они опять немножко улыбнулись. Будто протянулась между ними какая-то ниточка. Будто они поняли что-то без слов. И неясно что, только все равно стало хорошо.

Девочка нагнула голову, щелкнула ножницами и принялась разматывать мокрый бинт. И так, не поднимая лица, вдруг тихонько сказала:

– Меня зовут Таня…

– А меня – Максим.

Пальцы у девочки на секунду остановились: она словно удивилась такому имени. Или просто хотела покрепче запомнить его. Потом она заторопилась и быстро, но осторожно сняла повязку.

Максим посмотрел на открытую коленку и отвел глаза: картина была не очень веселая.

– Ух ты! – сказала Таня. – Где это ты сумел так?

– Да случайно… из-за одной тетки, – равнодушным голосом сообщил Максим, глядя поверх Таниной головы. И обрадовался, что может рассказать о своем геройстве и не будет тут никакого хвастовства.– Шел по улице, а она стоит и голосит: "Ой, пожар будет, ой, сгорим!" Ушла, утюг не выключила, дверь захлопнула, а ключ не взяла. Все кругом охают и стоят. А если по правде пожар? Ну, я полез на третий этаж, утюг выключил. Там уж дымилось… А спускаться стал и сорвался… А она потом догнала и говорит, что я со стола деньги стащил!

Максим вспомнил, как это было, и не выдержал спокойного тона, переглотнул от обиды.

– Два укола пришлось делать. Ерунда, конечно, да из-за этого в школу опоздал. А она со своими рублями… Да наплевать. Не ее ведь спасал, а дом.

– Правда, какая глупая, – согласилась Таня. – Вместо спасибо такие гадости говорит человеку… Не сгибай ногу, сейчас забинтую… А ты ей что сказал?

– А я… я даже растерялся, – признался Максим. – Зато один летчик вступился. Он ей так ответил! Она до сих пор, наверно, вздрагивает.

– Ну и правильно, – откликнулась Таня.

Она говорила спокойно, вела себя сдержанно. А сердце колотилось радостно и быстро. Потому что случилось задуманное! Не в мечтах, а всерьез она перевязывала рану Принцу, совершившему геройство. Ну, пускай он не убивал драконов и не сражался с врагами, а просто спас от пожара дом. Ничего себе "просто"! Забраться на высотищу, получить ранение! И не в сказке, а на самом деле… Пускай у него нет шпаги и шелкового плаща. Где сейчас возьмешь принца со шпагой? Максим и так красивый и смелый.