Белый щенок ищет хозяина - Крапивин Владислав Петрович - Страница 9

– Гражданин Папиросыч, – скрежеща от усердия зубами, начал Алешка. – Сколько у вас ног?

Но Вьюн не падал и лап не задирал. А чего он будет падать, если хозяин не дергает за цепочку?

– Гражданин Папиросыч… – жалобно повторил Алешка и умолк. Цепочка скользнула из пальцев Уголька. Уголек смотрел куда-то вдаль. Он не думал о цепочке. Он не думал о Вьюне, о Курилыче, о лейтенанте Сереже, о цирке. В просвете между зрителей, окружавших арену тремя тесными кольцами. Уголек видел забор и открытую калитку.

У калитки стоял Белый Щенок.

Не будь на Угольке дурацких сапог, и повесть бы кончилась. Но сапоги, тяжелые, как якоря, загрохотали по асфальту. И щенок вздрогнул.

И щенку показалось, что сейчас сапог опять страшно ударит его в живот, и опять навстречу полетит зеленая земля, и воздух набьется в уши.

Щенок мчался вдоль забора, а за ним мчалось что-то пестрое, с оранжевыми перьями на голове, и гремели сапоги. Но гром этот делался тише и закончился шумным всплеском…

Когда Уголек поднялся из лужи, со шляпы, с плаща-скатерти и с рукавов стекали мутные капли.

А щенка не было нигде.

Ну, а раз уж начались несчастья, то они пойдут вереницей.

– Это. Что. Такое? – прозвенел металлический голос. Мама стояла за спиной Уголька. По лицу ее он понял, что вереница несчастий только началась.

Но он испугался не очень. Он все еще искал глазами щенка. А потом взглянул на грязную бахрому скатерти и тихо объяснил:

– Искусство требует жертв.

В справедливости своих слов Уголек убедился немедленно. Мама натренированным движением повернула его спиной и затем довольно крепким способом сообщила ему ускорение.

Она вела его по двору и говорила, что вот они придут домой, и тогда…

Уголек слушал, гремел сапогами и думал о щенке.

Цирковое представление окончилось. Зрители, забрав стулья, шумно расходились. Артисты заперлись в сарае. Митька Шумихин, братья Козловы и Шуруп радостно орали что-то о погорелом театре.

Вьюн продолжал сидеть на тележке. И лишь когда цирк опустел, Вьюн пошел к дому. Он понял, что не дождется хозяина. Вьюн шел и думал о своем поганом житье.

– Неприятности? – спросил его с забора Георгин. Вьюн сел и горестно почесал за ухом.

– Здешние дети – такие варвары, – прокудахтал Георгин, качаясь на голенастых лапах. С остатками хвоста ему было трудно балансировать на заборе. – Они вас загонят в могилу.

– Собачья жизнь, – сказал Вьюн. Он поднялся и побрел домой, волоча цепочку.

СТАРЫЙ НЕПТУН ЗНАЕТ О ЩЕНКЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ САМ ЩЕНОК

В канаве щенок нашел пряник. Настоящий пряник, почти целый, только обкусанный с одной стороны. Какой-то малыш не доел и бросил. А щенок нашел. Повезло.

Но, как назло, подвернулась тут Шайба, кудлатая черная собачонка. Пожилая, хоть и меньше щенка в два раза. Вредная. Увидела пряник и заверещала сразу:

– Отдай, жулик, беспризорник! Отдай!

Дурак он, что ли, отдавать? Живот и так подвело от голода. Ухватил пряник в зубы – и драпать. Шайбу щенок боялся. Кусается она ужасно. Налетит, завизжит да как цапнет! А он все-таки щенок…

Шайба не отставала. А щенок со страха промчался мимо ящиков и оказался в тупике – между складом и забором.

– Отдай! – снова завизжала Шайба и приготовилась к атаке. И вдруг щенок увидел, что она совсем маленькая. Просто комок шерсти. Он выпустил пряник, оскалил зубы и рыкнул. Первый раз в жизни.

Шайба присела с открытой пастью. Потом прижала уши и с отчаянным воем рванулась в сторону. С испугу не разглядела, куда бежит. трахнулась о забор и заверещала еще громче.

На шум прибежала длинная изящная такса Нелли, притрусила дворняжка Вилька и приковылял хромой пудель Боб. Шайба продолжала верещать.

– Милая, успокойтесь, – извиваясь длинным телом, уговаривала Нелли. – Не волнуйтесь так, дорогая. В чем дело?

– Жулик! – взвизгивала нервная Шайба. – Напал! Украл! Сожрал! Пряник!

Тогда все двинулись на щенка. Он уже успел изгрызть половину черствого пряника. Но вторую половину отдавать он тоже не собирался.

– Хулиган! – визгливо пролаяла Нелли.

– Все дети сейчас такие, – сокрушенно проворчал пудель Боб и потряс поредевшей гривой.

– Куда смотрит хозяин? – тявкнула Вилька.

– У него нет хозяина! – пронзительно взвизгивала Шайба. – Нет! Хозяина! Разве! У этого! Бродяги! Может! Быть! Хозяин!?

– Какой ужас! – взвыла Нелли. – Он бродячий!

– В наши времена таких щенят сразу отправляли на живодерню. – хрипло прорычал Боб.

– Смотрите! Он все-таки жрет пряник, – возмутилась Вилька. И все возмутились вместе с Вилькой. И еще решительней двинулись к щенку. Конечно, каждому хотелось добраться до пряника первым.

А щенок торопился жевать. Потом будь что будет. И ничего хорошего не было бы, но Шайба не решалась близко сунуться к щенку. А когда одна собачонка боится, страх переходит и к другим.

– Так нельзя, – покрутив задом, решила Нелли. – Мы не какие-нибудь бродячие. Неприлично устраивать уличную драку.

– Надо позвать Нептуна, – предложил Боб. – Это его дело – наводить порядок.

Вилька побежала за Нептуном, и щенок понял, что ему придется худо.

Нептун был старым громадным сеттером с рыжей волнистой шерстью и длинными ушами. Вообще сеттеры – мирные собаки, но Нептун отличался крутым и мрачным характером. С его зубами многие были знакомы.

Нептун приближался. Вилька юлила впереди и повизгивала:

– Вот этот. Вот он… Щенок еще, а уже ворует…

Шавки поспешно расступились.

Щенок посмотрел в мутноватые синие глаза Нептуна и понял, что лучше всего брякнуться на спину и задрать лапы. Пора.

Но он не брякнулся и не задрал. Что-то случилось со щенком. Словно какая-то пружина вдруг в нем натянулась. Кроме страха, появилась злоба и сразу выросла. Он был, конечно, щенком, но ведь и щенка нельзя обижать без конца…

Он прижался задом к забору, беззвучно сморщил нос, приподнял губу. И показал свои мелкие щенячьи зубы. Стало тихо и страшно.

– Хи, – вдруг пискнула Вилька. – Он хочет драться. С Нептуном.

Нептун опустил голову и тяжелым взглядом обвел трусливых шавок. От этого взгляда они сначала прижались к земле, а потом брызнули в разные стороны. Щенок увидел, как Нептун повернулся и стал медленно уходить.

Старый сеттер уходил. Он не ответил на смешную щенячью дерзость. Он прожил на свете целых одиннадцать лет и был умным псом. Нептун многое видел и многое знал. Помнил он и то, что есть на свете край, где кругом только лес и реки, а люди живут в домах из оленьих шкур. Эти люди охотятся и пасут оленей. Охотиться и стеречь стада им помогают собаки. Нептун бывал там и знал этих собак. Встретив волка, они и ему не уступят дорогу.

Нептун вспомнил северных собак, когда увидел остроухого белого щенка, смешно оскалившего зубы. И ушел.

ИЗГНАНИЕ

Только под вечер Уголек появился во дворе. Он был мрачен. Он перенес дома много неприятностей, но не это его печалило. Уголек думал, конечно, о щенке. О белом щенке с золотыми глазами, с черной крапиной на ухе, с самой красивой собачьей мордой…

Двор был пуст, одеяло с клоуном уже не висело на сарае, кирпичный барьер оказался разрушенным, а на двери белели какие-то глупые надписи и карикатуры. “Митькина работа”, – подумал Уголек, но рассматривать и читать не стал. Не хотелось. Зато он вспомнил про другой рисунок, про щенка, которого нарисовал Вовка-художник. Щенячий портрет все еще белел на заборе. Но ведь это был только портрет.

С горестным вздохом Уголек покинул двор и стал подниматься по заросшему березками склону.

Он вышел на поляну и увидел своих друзей. Они сидели на спине обросшей махом коряги, которая лежала здесь с незапамятных времен.

– Из дальних стран, с лазурных берегов явился он, прекрасный и счастливый, – так известил о приближении Уголька Мушкетер. Уголек только усмехнулся: “Счастливый”. Он сел рядом с Толиком и стал молчать, чтобы все поняли, какая у него неудачная жизнь.