Ампула Грина - Крапивин Владислав Петрович - Страница 8

Мальчик глянул быстро, отвернулся опять и ответил без охоты, но и без промедления:

– Это лап.

– Что за лап?

– Ну, сокращенно "Летательный аппарат".

– Понятно, что летательный. А почему?

Хозяин лапа посмотрел внимательней. Был он темноволос, а глаза светлые – серые. Круглые и печальные.

– Тебе правда интересно, или ты так… для разговора?

"Для пустого трёпа", – перевел Валерий.

– Мне в самом деле интересно. Как этот лап летает? Вопреки всем законам аэродинамики…

– Здесь другие законы, – сумрачно отозвался мальчишка и опять стал смотреть на стул. Некоторые вертушки лапа крутились, хотя не было на солнечном дворе ни малейшего дуновения.

– Объяснил бы… – неуверенно попросил Валерий.

Мальчик вдруг сел, прислонился к пню, подтянул колени. Глянул на Валерия снизу вверх. Кажется, учуял в незнакомом парне по правде заинтересованного человека.

– Смотри. Видишь, этот стул из гнутого дерева?

– Вижу. И что?

– А в изогнутом дереве всегда возникает напряжение…

– Понятно, – кивнул Валерий. – И что дальше?

Мальчик поморщился. Не перебивай, мол.

– А если в чем-то возникает напряжение, в этом предмете и вокруг него ускоряется время…

– М-м…

– Если «м-м», тогда ты ничего не поймешь, – досадливо сказал хозяин лапа. – Чтобы понять, надо принять этот закон…

Он совсем не похож был на юного интеллектуала. Этакое уличное дитя с исцарапанными конечностями, шелухой на ушах и болячкой на верхней губе. Но говорил правильными фразами. "Видать, немало читает", – мелькнуло у Валерия.

– Ладно, я принял закон… – Валерий сел на корточки между мальчиком и лапом. – Но причем тут полеты?

– А ты знаешь, как работает самолетное крыло?

– М-м… Знал. Но подзабыл, – соврал Валерий.

– Оно снизу плоское, а сверху выпуклое. Поэтому воздух обтекает его неодинаково. С выпуклой стороны путь у воздуха длиннее и скорость больше, чем снизу. А там, где у газа или жидкости скорость больше, давление уменьшается. Значит на крыло снизу вверх давит подъемная сила…

– Правильно. Я вспомнил…

– Ну вот. И со временем так же. Если оно движется с разной скоростью, между двумя потоками возникает энергия. Тоже подъемная сила…

– С ума сойти! – искренне восхитился Валерий. Не столько теорией, сколько ее изобретателем. Но и теория была "с ума сойти". Впрочем, все гениальное граничит с бредом. А то, что идея мальчишки не совсем бред, доказывал вот этот самый лап – он прилег рядом, как уставшая собака, и тихо шелестел вертушками.

– Странно, что до этого никто не додумался раньше… – неуверенно сказал Валерий.

– Наверно, додумывались. Только никто не догадался использовать стул. А в таких стульях напряжение накапливается особенно сильно. Не знаю почему…

Оба стали смотреть на стул.

– А вот все эти штуки на нем… Они для чего?

– Регуляторы всякие, – отозвался мальчик уже более охотно. – Стабилизаторы. Лапы, он ведь капризные. Потому что потоки времени неравномерные, то есть изменчивые. Как вода в ручье… А коробка – это приемник мысленных команд. Чтобы управлять на расстоянии…

– Получается?

– Без веревки пока не получается… Да и с веревкой не всегда, – признался юный изобретатель. – Сейчас вот тоже… Я же ему не велел спускаться, а он…

Мальчик на коленках подобрался к лапу, щелкнул по коробке, тронул бумажную вертушку на ножке стула. Вертушка держалась на изогнутой проволочной шпильке. Шпилька покосилась и упала.

– Вот с-скотина… – шепнул мальчик. Оглянулся на Валерия. – У тебя нет чего-нибудь, чтобы ее прикрепить? Она держалась на смоле, да та высохла…

– М-м… – Валерий мысленно перетряхнул содержимое чемоданчика. – Кажется, нет… – И вспомнил! – Подожди-ка!..

Выудил из кармана платок, отодрал от материи прилипший комок ириски. – Вот… вроде смолы…

– Ура… – тихонько сказал мальчик. Помусолил пальцы, отщипнул от клейкого комка примерно треть и этим кусочком умело прикрепил основание шпильки к ножке стула. – Вот так. И не вздумай больше валять дурака…

Вертушка закрутилась.

– Не туда! – Мальчик и щелкнул по бумажным лопастям. Они послушно завертелись в обратную сторону. Хозяин лапа сел на прежнее место. Слепил из оставшейся ириски что-то вроде крохотной шахматной пешки, посадил ее на зеленое от сока подорожников колено, покачал.

– В этой штучке тоже напряжение времени? – спросил Валерий.

– Не-а. Это же аморфная масса. А напряжение возникает там, где есть жесткая структура. Из клеток или из кристаллов…

– Слушай, ты в каком классе? – не выдержал Валерий.

– В третьем. То есть перешел в четвертый…

– А откуда у тебя такие знания? По физике и вообще…

– Отовсюду… В Информатории все есть. Подключайся и скачивай.

– Не всякий к нему умеет подключаться…

– Я научился… помаленьку… Там есть раздел "Темпоральные векторы и кольца Великого Кристалла"… Он вообще-то закрытый, но я нашел щелку…

"С ума сойти, – опять восхитился Валерий. Про себя. – Велики чудеса твои, град неведомый Инск…"

– Тебе не говорили, что ты юный талант?

– Не-а… – опять сказал мальчик. – Я юный троечник. Я не умею даже складывать столбиком четырехзначные числа.

– Говорят, этого не умел и великий Эйнштейн.

Мальчик не удивился имени Эйнштейна – видимо, знал. Ответил со вздохом:

– Скажите это Нине Петровне.

– Твоя учительница?

– Ну…

– Придирается?

– Нет, она хорошая. Но я же правда не умею складывать столбиком… – Он отклеил от колена пешку и вылепил вермишелинку.

– Как тебя зовут? – спросил Валерий.

– Лыш…

– Как?!

– Лыш, – отчетливо повторил мальчик. Это как-то перекликалось с "лапом".

– Тоже сокращенное слово? – проявил догадливость Валерий.

– Нет, не сокращенное. Оно из стихов, – с прежней отчетливостью сообщил мальчик Лыш.

Валерий вопросительно молчал. Тогда Лыш внятно и коротко разъяснил.

– Дело было в первом классе. Зимой выпал большой снег и мы слепили снеговика. Он был маленький, и его назвали Малыш. Потом мы на уроке физкультуры катались на лыжах с горок и Малыша тоже поставили на лыжи. Но он все время падал. Пришлось поставить у забора… А назавтра Нина Петровна сказала, чтобы мы сочинили стихи про зимний день. И я написал:

– Хорошо сочинил…

– Нина Петровна тоже сказала, что хорошо. Только подчеркнула последнее слово. Говорит, что на конце нужна буква «жэ». А я стал спорить. Потому что, если «жэ», то получается нескладно. Называется "неточная рифма"…

– Почему неточная? Произносится же все равно как с буквой "ша"…

– Это я уже потом понял. А тогда спорил изо всех сил. Я свое, а она свое…

– И что? Снизила оценку?

– Нет, поставила пятерку. Засмеялась и говорит: "Ну, хорошо. Только в контрольном диктанте или сочинении, когда подвернется это слово, пиши все же по правилам". Я сказал, что ладно. Тогда все тоже стали смеяться: "Лыш, не падай с лыш-ш…" Так и приклеилось…

– Не обидно? – осторожно спросил Валерий.

– Не-а. Это же не дразнилка, а как второе имя. Даже лучше, чем первое. Константинов на Земле полно, а Лыш один единственный. – Из чего следовало, что настоящее имя Лыша – Константин.

"Лыш" и правда было лучше. Это имя как-то смягчало угловатость мальчишки и чрезмерную правильность (порой даже некоторую деревянность) его речи.

– А меня зовут Валерий…

– Куда, паразит! Стой сейчас же! – заорал в этот миг Лыш и вскочил. Ошарашенный Валерий сел в траву, раскинув ноги. Но оказалось, Лыш кричит не ему. Это лап воспользовался, что на него перестали смотреть и бесшумно поднялся в воздух. Он улетал метрах в пяти над землей, в сторону дальнего забора. Веревка шелестела по клеверу.

– Стой, зараза! – Лыш, нескладно махая руками, мчался следом, пытался ухватить веревку. Но коварный лап взмыл, веревка хлестнула по забору и ускользнула. Лыш остановился, упершись ладонями в доски. Лап набирал высоту и стремительно уменьшался в размерах. Лыш постоял, задрав голову, потом, кажется, плюнул и зашагал обратно, к покрытому мелкой тополиной порослью пню.