Политика - Козлов Владимир Владимирович - Страница 46

На экране телевизора в углу вагона – фильм «Красная жара». Американцы в форме наших ментов говорят по-русски с корявым акцентом. В другом углу – еще один телевизор, на него смотрят те, кто сидит напротив. Окна занавешены серыми пыльными шторами.

Хозяин видеосалона, чувак в обрезанных джинсах, без майки идет по вагону, собирает деньги.

Пожилая тетка говорит:

– Не буду я платить, я села, потому что в тех вагонах сидячих мест нет. Я вообще туда не смотрю.

– Меня не волнует, смотришь ты, или нет. Раз села, то давай плати, а то выкину из вагона – пойдешь пешком по шпалам.

Тетка лезет в сумку, достает смятые рубли.

Я сую пацану трешку и рубль, говорю:

– За двоих.

Папа дремлет, прислонив голову к стене.

Я спрашиваю у тетки:

– А какая следующая станция?

– Каролино-Бугаз.

Толкаю папу в плечо.

– Сейчас наша, выходим.

Он снимает с полки чемодан, я беру сумку.

На экране у Шварца спрашивают:

– А вы чем обычно расслабляетесь?

– Водкой.

У здания станции – старый «пазик». Папа спрашивает водилу:

– До базы отдыха «Светлый путь» не довезете?

– «Светлый путь»? Вообще я еду в «Строитель», но это рядом. Могу и вас докинуть. Сколько дадите?

– А сколько вы просите?

– Ну, десятку, хотя бы.

– Мы от Одессы, с видеосалоном за столько доехали. Давай хотя бы за пятерку.

– Ладно, садитесь. Сейчас еще подождем троих в «Строитель»…

Автобус трясется на дороге из бетонных плит. По левой стороне – бараки баз отдыха, за ними – море. У бараков с криками носятся дети, ходят загорелые до черноты дядьки и тетки.

Папа выбрасывает бычок в окно, говорит:

– Я как услышал название базы отдыха, долго смеялся. Думал – есть чувство юмора у тех, кто названия придумывает. Потом сказали, что есть колхоз такой – «Светлый путь», и это его база отдыха, потому и название такое.

Я спрашиваю:

– Что, там одни колхозники будут?

– Вряд ли. Им никуда ездить не надо, у самих море под боком. А база – это чтоб денег заработать, путевки вон нам на завод дали. Мы раньше арбузы у них покупали по дешевке – по двадцать копеек за килограмм, а в этом году уже все – цены поднялись, теперь по пятьдесят, почти как в овощном.

Выпрыгиваем из автобуса. За металлической оградой – два двухэтажных корпуса, крытых шифером. К одному приделана вывеска «б/о Светлый путь». Между корпусами – проход к морю. У двери с надписью «Администрация» толпятся несколько человек, на асфальте стоят чемоданы и сумки. Худой мужик в голубой расстегнутой тенниске улыбается и кричит папе:

– А вот и Николаич! А я в профкоме спрашиваю – кто еще будет из наших? Они говорят – Семенов с техотдела. А помнишь, как мы в восемьдесят восьмом отдыхать от завода ездили? Тоже под Одессу, только со стороны Николаева. Жили в палатках, и каждый день – дождь… Помнишь?

Папа подходит к мужику, жмет его руку.

– Конечно, помню. Такое, Костя, не забывается.

– Ты с пацаном приехал? И я тоже со своим, и с Любой.

Рядом стоит толстая тетка в старомодном летнем платье в горошек и соломенной шляпе. Ноги у нее белые, с выпершими венами.

– Игорь! – орет Костя. – Я тут тебе друга нашел, иди познакомься.

Пацан примерно моего года курит, облокотившись на ограду. Он в синих спортивных штанах и тенниске «Lacosta» в красно-черную полоску, выше меня сантиметров на десять.

Пацан поворачивается и подмигивает мне. Я подхожу, мы жмем руки.

– Я – Игорь. Ты слышал, короче.

– А я – Сергей.

– Ты где живешь, на Рабочем?

– Да.

– А я – на КСИ. Враги, короче. – Игорь улыбается. Половина переднего зуба у него отколота. – Но это херня, здесь не до того. Все будем с местными крестами махаться.

– А они что, полезут?

– Ясен пень, полезут. – Он кидает бычок под ноги, сплевывает. – Ты учишься или работаешь?

– Поступил учиться. В машиностроительный.

– А-а, ученый будешь, значит. А я в тридцать третьем училе, на автокрановщика. Последний курс остался. Ты с семьдесят четвертого года?

– Да.

– Ну и я тоже. Слушай анекдот. Идет мужик по улице. Остановится – харкнет и говорит, типа – петь я им еще буду, петь я им еще буду. Потом еще остановится, харкнет – и опять – петь я им еще буду. Подходит второй – что такое, типа? А вот доколупались придурки и говорят – спой нам или мы тебе за щеку дадим. Петь я им еще буду…

Папа махает мне, я подхожу. Он обнимает меня за плечи и негромко говорит:

– Соцков этот Костя предлагает нам с ними в одной комнате… Здесь комнаты все, в основном, на четыре человека, и можно поставить пятую кровать…

– А двухместных что – нет?

– Есть пару штук, но только для блатных. Давай, может, с ними, а то как подселят кого-нибудь… И тебе веселее будет с этим Игорем. Ну что?

– Ладно, давай.

Директор базы ведет нас в комнату. Он без рубашки, в светлых штанах, над ремнем торчит резинка трусов. Мы идем по скрипучим доскам мимо дверей комнат. На ржавых перилах сушатся купальники и плавки.

Директор открывает ключом дверь, крутит ручку старого черного выключателя. Загорается лампочка без абажура, вокруг нее летают мошки.

Пол в комнате засыпан песком, вдоль стен – железные кровати с тюфяками и подушками в пятнах.

– Ну, располагайтесь, не буду вам мешать. Пятую кровать сейчас принесем, – говорит директор и выходит из комнаты.

Игорь прыгает на кровать у окна.

Идем с Игорем вдоль баз. Он напевает:

– «Россия», «Космос» и «Континенталь»…

Навстречу – две девушки в вареных польских шортах и майках «Chanel». Игорь подмигивает им. Одна, с длинными светлыми волосами, улыбается. Мы идем дальше.

– Я вчера в такое время был уже в ауте, – говорит Игорь. – Сначала шахнули с батькой по две пива, потом я к мужикам подсел – тоже в Одессу ехали. Мы с ними водочки, все чики-чики. Херово, что мамаша поехала – будет мозги ебать. С батькой мы это… поймем друг друга, короче. Ладно, пошли назад – нечего тут ловить, надо посмотреть, что на своей базе, какие там пилы, а то пока будем еблом щелкать, всех разберут.