Политика - Козлов Владимир Владимирович - Страница 17

– Не знаю. Наверное, не очень.

Минут через сорок заходит бабушка Мелиссы – высокая мужеподобная старуха в широких джинсах и короткой ветровке. С ней – молодая девушка, лет восемнадцать. Знакомимся. Девушка – младшая дочка бабушки, соответственно – Мелиссина тетя. Ее зовут Энн. Бахыт тут же начинает к ней подкалываться.

– Тебе что-нибудь купить?

Она испуганно смотрит на него, говорит «No».

Садимся в бабушкину машину – огромный корявый «додж» семидесятых годов. Энн – спереди, все остальные на заднем сиденье. Энн крутит приемник, находит песню «Нирваны», качается в такт. Мелисса громко разговаривает с бабушкой, называя ее Gram, сокращенно от grandmother.

– Почти как «грамм», – шепчу я Оле.

«Додж» въезжает на ферму. Громадина хлева и сравнительно маленький дом. Мы заходим, из прихожей попадаем в кухню.

Там сидят за столом двое мужиков – дедушка и Мелиссин дядя, Пит – ему лет тридцать пять, он лысый и красномордый.

Нас тоже сажают за стол, ставят яичницу, сосиски, апельсиновый сок. Моя тарелка плохо вымыта, на ней отпечаток губной помады, как на стаканах в наших вокзальных буфетах. Мелисса обсуждает с бабушкой, что с нами делать. Бабушка говорит:

– Я не могу дать свою машину, она нужна мне вечером – ехать в церковь. Пусть твоя мама приедет и свозит вас всех на Niagara Falls.

Мелисса звонит маме в Буффало, разговаривает, закрывает трубку рукой, спрашивает у бабушки:

– Gram, а ты заплатишь ей за бензин, если она приедет?

– No way, – говорит бабушка, скривив губы: «ни за что».

После ужина переходим в большую комнату, рассаживаемся по креслам и диванам.

Пит включает телевизор. Идет комедийное шоу, прерываемое смехом «из зала».

Пит заговаривает с Олей.

– Значит, вы из России, да?

– Можно и так сказать, но вообще, из самой России только я, Ахмед – из Узбекистана, Бахыт – из Казахстана, а Влад – из Белоруссии.

– А, я знаю Белоруссию, – ухмыляется Пит. – Тракторы.

Он начинает базарить про тракторы «Беларусь», называя их «Билэрэс», с ударением на втором слоге. Говорит он медленно, с трудом подбирает слова.

Из ванной выходит, завернувшись в полотенце, Энн и поднимается наверх. Бахыт смотрит на ее плохо вытертые ноги, торчащие из-под полотенца. Ему ничего не светит, и он это знает.

Пит выходит в кухню, возвращается с бутылкой пива, нам не предлагает, и мы теряем к нему интерес.

Заходит бабушка, говорит, что Олю поселят на втором этаже, в отдельной комнате, Мелисса будет спать в комнате Энн, а мы втроем – на диванах в гостиной. Оля говорит нам «Спокойной ночи» и уходит. Телевизор работает, я дремлю, потом открываю глаза. Ахмед и Мелисса лежат на диване, обнявшись, и целуются.

Просыпаюсь. В окна – солнце. Ахмед и Бахыт храпят на диванах. Мелиссы не видно.

Нас зовут завтракать. Апельсиновый сок, тонкие полоски жареного сала – они называют это «бекон», – тосты и кофе. Я спрашиваю у Оли:

– Ну, какие у нас планы?

– Пока никаких. Мелисса должна звонить механику в двенадцать.

– Все ясно. Никаких Niagara Falls, просидим уикенд на ферме, как идиоты.

– Я уже говорила – тебе не хватает «positive attitude», положительного отношения к жизни.

– Может быть.

После завтра загружаемся в бабушкину машину, Энн садится за руль. Ей надо заехать по делам в свою школу, потом – к родственнице, чтобы Мелисса сказала ей «Hi».

В школе – турнир по баскетболу. В коридорах толпятся родители, американский колхозный плебс. В спортзале шлепает мяч. Я смотрю на цветные фотографии на стенах – американские пацаны и девчонки сыто улыбаются в объектив. Энн возвращается, сделав свои дела, и мы опять грузимся в машину.

Родственница живет на окраине маленького поселка. У крыльца валяется разобранная гоночная машина. В доме – грязно и убого, воняет гнилью. Родственница долго обнимает Мелиссу, потом прибегает ее сын – года три-четыре, – дико визжит, увидев нас, и снова убегает.

– Муж Хэзэр – автогонщик-любитель, – с гордостью говорит Мелисса. – Он тратит почти все деньги на свои машины.

Мы выходим, садимся в «додж» и едем назад на ферму.

Гостиная. Телевизор. Комедийное шоу. Актриса с голливудской улыбкой жалуется, что коммунисты хотели украсть ее бюстгальтер. Пит довольно хохочет. Бахыт кривится и бурчит:

– Идиотизм.

Ахмед и Мелисса обнимаются.

В двенадцать Мелисса звонит механику. Машина будет готова в понедельник.

– Но вы, guys, не расстраивайтесь – погостите здесь на ферме, а завтра утром придумаем, как вернуться в университет.

Три часа. Про обед никто не говорит. Пит уже выходил на кухню, стучал дверями шкафов, холодильника, потом вернулся к телевизору. Мелисса с Ахмедом тоже куда-то свалили.

В четыре я предлагаю:

– Пошли прогуляемся, купим чего-нибудь пожрать.

Никто не спрашивает, куда мы. Я даже не знаю, кто еще дома. Пит с бутылкой пива дремлет у телевизора.

Выходим из ворот фермы на узкую асфальтовую дорожку.

– Ну, и в какую сторону? – спрашивает Бахыт.

– Какая разница? – говорю я.

– Ладно, пойдем туда, – показывает Оля. В той стороне – какие-то постройки, вроде ферм.

Через полчаса доходим до автозаправки, покупаем в магазине пиццу – ее, замороженную, тут же разогревают – и по бутылке пива. Садимся на сухую прошлогоднюю траву рядом со стоянкой и жуем.

– Зато экзотика, – говорит Оля.

Заправка воняет бензином, в траве валяется смятая банка от кока-колы и пустой пакет от чипсов «Lay’s».

– Ну, они и уроды, – говорит Бахыт.

– А что ты думал? – отвечаю я. – Вот тебе настоящая Америка.

Вечер. Сидим у телевизора. Пит смотрит американский футбол. Ахмед с Мелиссой обнимаются. Энн собирается на свидание. Оля в своей комнате готовится к контрольной по Computer Science – «компьютерной науке». Ужина не предлагают, но мы и не голодные. Я вытаскиваю из рюкзака книгу – Достоевский, «Записки из мертвого дома», – поднимаюсь по деревянной лестнице и стучу в дверь.

– Come in, – кричит Оля.

Я захожу.

– Можно тут у тебя почитать? А то там этот телевизор дурацкий.

– Да, конечно.

Оля сидит посередине кровати, разбросав вокруг себя учебник, тетрадь и распечатанные на компьютере бумажки.