Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Тайный любовник - Гэфни Патриция - Страница 28


28
Изменить размер шрифта:

Он вышел на крыльцо. Дорожка из потрескавшихся плит вела сквозь темный туннель, образованный разросшимися кустами, во двор позади дома. Он пошел по ней и оказался на полукруглой каменной террасе перед застекленным солярием. Со смущенным видом он заслонил ладонью глаза от солнца и всмотрелся сквозь стекла внутрь солярия. Пусто.

Здесь аромат роз ощущался сильнее. Он повернул в сторону сада – и тут, в тридцати футах от себя, увидел Софи. Она дремала на низком плетеном диванчике за высокими кустами боярышника, окаймлявшими старый яблоневый сад.

Две последние ступеньки с террасы скрипнули под его тяжелыми башмаками; еще громче зашуршал белый гравий дорожки, что вела к тому месту, где лежала Софи в лабиринте решетчатых шпалер и подпорок, увитых вездесущими розами. Смущенный, он остановился в шести футах от нее, спиной чувствуя дом и внимательные окна. Софи безмятежно спала, положив поврежденную ногу на свернутый плед. Юбка прикрывала больную ногу лишь до колена. Чулка на ней не было. Другая нога была без туфельки, только в тонком белом чулке. Он всю жизнь мог бы смотреть на эти длинные стройные ноги, изящные лодыжки и те ошеломительные четыре обнаженных дюйма от оборок на подоле юбки до повязки на лодыжке. Однако она вряд ли серьезно пострадала; одета она была как обычно, и на земле рядом с диванчиком лежало множество предметов, говоривших о том, как она проводит время, – газеты, корзинка для шитья, крошки хлеба и кусок недоеденного сыра на тарелке. Тут же стоял сложенный зонтик от солнца, прислоненный к диванчику; на груди Софи лежала раскрытая книга. Безвольные пальцы чудом удерживали за резинку соломенную шляпку без полей. Он подошел ближе.

Голубоватые веки казались невыносимо тонкими и беззащитными; они вздрогнули, словно Софи что-то снилось. Губы были чуть приоткрыты; он смотрел, как трепещут ее ноздри, как тихо и спокойно вздымается грудь. Она казалась бледнее, чем обычно, и более хрупкой. Волосы она собрала на макушке в небрежный узел, от которого почти ничего не осталось: кудри рассыпались по ее плечам, приобретя золотой цвет в лучах предвечернего солнца. Кон не мог заставить себя оторваться от этой дивной, тайком подсмотренной картины. Он шагнул еще ближе, и камешки громко хрустнули под ногой. Софи открыла глаза.

И улыбнулась. Устойчивый мир пошатнулся и накренился. Но синий взгляд Софи, спокойный, затуманенный дремотой и невыносимо прекрасный, вернул миру равновесие и притянул, захватил в плен Контора.

– Я смотрел, как вы спали, – заговорил он почти шепотом; она не двигалась, но взглядом и всем телом словно тянулась к нему. – Я не хотел будить вас, потому что тогда не мог бы любоваться вами. Вы… прекрасны, – с восхищением сказал он и смущенно улыбнулся, словно извиняясь за бессилие выразить словами свои чувства. – Мне хотелось к вам прикоснуться. Если б я был уверен, что мы одни, то поцеловал бы вас. Можно?

Она по-прежнему лежала не шевелясь. Невидимая сила, заставлявшая их не отрываясь смотреть друг на друга, загипнотизировала и ее. Наконец она прошептала:

– Я боюсь вас.

Он смутился. Они были в одинаковом положении, потому что он тоже боялся ее. Но она оказалась смелее и смогла признаться в этом, а он нет.

Он шагнул к диванчику и опустился коленями на траву.

– Вы сильно ушиблись, – мягко сказал он, – я так переживаю за вас.

Она покачала головой и коснулась пальцами своего лица. Он увидел синяк на щеке возле уха, а под сдвинувшимся рукавом – повязку почти до локтя.

– Пустяки, – ответила она хрипловатым от сна голосом. – Небольшая неприятность, только и всего. Поверьте, ничего серьезного. – Она, должно быть, почувствовала, как он встревожен.

– Боже мой, Софи! – вздохнул он. – Эндрюсон сказал, вы упали с коляски.

Она села, прижимая к груди книгу. Он забрал ее, чувствуя тепло страниц, нагретых ее телом.

– Нет, правда пустяки, – повторила она. – Я замечталась и проехала поворот, пришлось останавливаться и возвращаться. И возвращалась-то шагом. А тут громадный камень – не камень, настоящий утес. Не знаю, как я его не заметила. Я задела его одним колесом и вылетела из коляски, как мячик. – Она улыбнулась, но чуть страдальчески, и у него холодок пробежал по коже. – Хорошо еще вожжи выпустила, иначе поранила бы удилами Валентина.

Каким-то образом ему удалось сдержать острое желание обнять ее. Но его так и тянуло прикоснуться К ней, успокоить ее, успокоиться самому.

– Я упала в кювет и сначала подумала, что сломала лодыжку. Умница Вал вернулся, но я не могла забраться в коляску, поэтому пришлось выпрячь его, прыгая на одной ноге, – можете представить себе картину? – и с горем пополам влезть на него, встав на тот самый камень, на который налетела.

– Где это произошло?

– В том месте, где дорога кончается и превращается в каменный карьер, – ответила она с юмором.

– По пути в Эббекоом?

– Ну да, конечно, – удивилась она его вопросу. – Вы ведь ждали меня, не так ли?

Он кивнул, низко опустив голову и глядя на свои руки, боясь, что она поймет по его лицу все те горькие, несправедливые мысли, что лезли ему в голову, пока он дожидался ее.

– Хорошо, что, по крайней мере, дождя не было, – весело засмеялась она. – Ну, остальное не очень интересно. Я добралась до доктора Гесселиуса, он перевязал мне ногу и отвез домой в своей коляске.

– Что он сказал о лодыжке?

– Что перелома, по всей видимости, нет, только растяжение.

– По всей видимости?

Она беспечно махнула рукой.

– Может, небольшая трещина, «шириной с волосок», как он сказал, но он не уверен. Но, конечно, он большой перестраховщик; стоит человеку чихнуть, и он уже укладывает его в постель.

Коннор скептически взглянул на нее; ему была хорошо знакома эта манера рассуждать о серьезных вещах как о пустяках. Джек был на это большой мастер.

– Он говорит, мне нельзя будет ходить неделю, может, даже две. Это абсурд. Я попросила дядю найти мне костыли и, возможно, вернусь на работу дня через два.

Коннор промолчал; неуместно было сейчас спорить с нею. Или внушать, что нельзя быть такой легкомысленной.

– А как же это? – спросил он, легко касаясь повязки на руке. – И это? – Его пальцы едва дотронулись до припухшего синяка на ее щеке.

Софи на секунду прикрыла глаза.

– Это досадная мелочь, – прошептала она. – Меня беспокоит только лодыжка и то лишь, когда я шевелю ногой. Доктор Гесселиус дал лекарство, от которого никакого проку, только в сон вгоняет. Я перестала его принимать.

– Так вы еще и непослушный пациент.

– Вовсе нет. Я лучше знаю, как себя чувствую.

Коннор не мог сдержать улыбки – она вела себя и говорила прямо как Джек. Софи тоже улыбнулась, и на какое-то время он снова растерялся, не зная, что сказать.

Неожиданно лицо ее приняло озабоченное выражение.

– Меня должен навестить мистер Дженкс. Только сейчас вспомнила. Я просила его, прийти к пяти часам.

Чары встречи рассеялись. Коннор молча поднялся. Консчно, Дженкс не должен застать его здесь. Только сейчас он осознал, как выглядит – в грубой шахтерской робе, с грязными руками, грязными волосами, тяжелые башмаки в присохших комьях глины.

– Тогда я прощаюсь. Рад, что вы идете на поправку. Если могу чем-нибудь помочь… – Он неуверенно улыбнулся. – Это маловероятно, не так ли?

– Да, пожалуй. – Она, морщась от боли, села прямо и протянула ему руку. – Приходите навестить меня завтра. Если вам удобно. Я буду здесь же. – Ее чудесная манящая улыбка могла бы затмить сияние солнца. – Придете?

– Обязательно приду.

9

Коннор приходил каждый день, всегда за час до заката и всегда в розарий ее матери. С полудня Софи начинала беспокойно поглядывать на небо, потому что в дождь он не пришел бы. Таков был их молчаливый уговор, ибо они не обмолвились ни словом на этот счет. Марис и миссис Болтон она сказала, что он приходит «по делам рудника», и они верили этому, поскольку никакого иного повода и существовать не могло. Она устраивала так, что никто не мог посетить ее в это время, – кузину, дядю или тревожащихся о ней подруг приглашала на более раннее время, а Дженкса или Дикона Пинни просила прийти (действительно по делам рудника) попозже вечером.