Если бы я был вампиром - Кош Алекс - Страница 58

— Заме… ик… чательно, — едва выговорил я.

В глазах уже поплыли разноцветные круги, и меня начало укачивать. Я невольно вцепился в подлокотники кресла, чтобы ненароком из него не выпасть.

— Что-то с тобой не то, — наконец заметил Кельнмиир.

— Да ну?

Меня уже откровенно штормило. Ещё чуть-чуть — и я бы упал набок вместе с креслом. Очень кстати за моей спиной послышались шаги.

Поскольку Кельнмиир сидел передо мной, вероятнее всего, это был не он. Значит, это пришёл кто-то из Ремесленников.

Любопытство пересилило моё плохое самочувствие, и я очень аккуратно повернулся, пытаясь разглядеть, кто же это пришёл.

— Что это вы тут делаете? — раздался уже знакомый мне баритон.

— Пьём, — лаконично ответил Кельнмиир.

Я тоже собрался открыть рот, чтобы сказать что-то умное, но из него вырвалось лишь нечленораздельное мычание.

— А с ним что? — прозвучал как всегда жизнерадостный голос Кея.

Кельнмиир пожал плечами:

— Слабый он, с одного кубка унесло.

Это меня-то унесло? Да я… гм… о чём это я?

— Ты смотри, с утра уже напившись. Хорошо хоть не буянит. Хотя подожди-ка… — Лицо Кея выплыло откуда-то сзади и уставилось на меня. Выглядело оно, должен сказать, весьма расплывчато.

— Э-э-э, да он бы, может, и побуянил, вот только какие-либо мыслительные процессы в этой голове, — он постучал меня по лбу, — по всей видимости, отсутствуют.

Это у меня-то отсутствуют? На себя бы посмотрел!

— Ик! — обиженно ответил я вслух.

— Ты чем его споил? — озабоченно спросил Ромиус.

— «Сладостью жизни», — ответствовал Кельнмиир.

— Врёшь, с этого напитка даже детей не развозит…

— Потому что детям его не дают пить, — перебил Кея Ромиус. — Только «Сладость жизни» и больше ничего?

Кельнмиир возмутился:

— Ты за кого меня принимаешь? Я же честный вампир.

Кей расхохотался в ответ:

— Ага, а Зикер и вовсе скромняга парень.

О чём они говорят-то? Я не ула… э-э… не понимаю чего-то.

Ромиус наконец показался в поле моего зрения и сел в кресло. Лицо его выглядело более чем озабоченным.

— В общем, так, ребята, — он посмотрел мне в глаза, ища в них спрятавшийся разум, — у нас серьёзные проблемы. Хотя я и не доверял Ассамблее, такого решения я не ожидал даже от них.

— Совсем плохо? — посерьёзнел Кельнмиир.

— Ещё хуже. По предписанию Ассамблеи Вельхеор, именно Вельхеор, должен быть отконвоирован в Императорский дворец и взят под надзор до Императорского суда.

Кей присвистнул:

— Это же высшая мера.

Ромиус кивнул:

— Помилование уже не рассматривается. Решается мера пресечения…

— Жизни, — вставил Кельнмиир.

— Вряд ли, но вот усыпить навсегда — это запросто.

О чём они говорят? Я что-то не очень вник. За что меня убивать-то?

— За… что? — еле выговорил я.

— О! Очнулся наконец-то, — обрадовался Кей. — Не за что, а почему. Потому, что не понимают того, что с тобой произошло…

Э, да он в точности слова Кельнмиира повторяет, видать, всё действительно плохо.

— …и боятся возвращения Вельхеора. Он и так всем крови попортил, а уж с новыми знаниями… чего он тут натворит.

— То есть ты с ними согласен? — удивился Кельнмиир.

— Боже упаси! — замахал руками Кей. — И в мыслях не было. Человека ни за что ни про что усыплять — это… плохо. Тем более если это мой друг.

Это, безусловно, важный довод.

— Ну, раз друг, то конечно, — словно прочитав мои мысли, поддел Кельнмиир.

Ромиус неожиданно резко стукнул кулаком по столу.

— Что вы тут устраиваете?! Неужели не понимаете, что у нас совершенно нет времени? А вы тут балаган устраиваете!

— А что мы-то? — начал было Кельнмиир.

— Ну Кей-то понятно, он ещё молодой, но ты-то! Старый, как сама Империя, а туда же!

Мне показалось, что Кельнмиир смутился.

— Дурак, признаю.

— Вы хоть понимаете, что они могут прийти сюда в любой момент? Неприкосновенность Школы их не остановит, как и стены Академии. Императорский суд — это вам не хухры-мухры.

Эх, как же всё-таки удивительно слышать наши родные выражения из уст Ремесленника. Как же это работает-то? И вообще, довольно странно, что мысли у меня почти что трезвые. Хотя… и раньше в пьяном виде мысли были довольно трезвые… только глупые и, как правило, наутро я не помнил ни того, что думал, ни того, что делал. Сейчас со мной происходило что-то похожее, только говорить почему-то не получалось, язык не слушался.

— В мою Школу? — Кельнмиир улыбнулся и с гордостью продемонстрировал все свои клыки. — Да я их по стенкам размажу, а потом ещё и на могилах станцую.

— Надеюсь, — пробормотал Ромиус. — Если я не ошибаюсь, то они уже близко.

— Не смеши. Почему тогда я ничего не чувствую? — покачал головой Кельнмиир.

— И я, — подозрительно посмотрел по сторонам Кей.

— Потому что ты и не сможешь ощутить Ремесленника, если он закроется защитой шестой степени, а ты, — он грозно взглянул на Кея, — прогулял весь предмет «защиты от внешних и внутренних сканирований». Чего уж говорить о дисциплине «заклинания отражения».

— Я тогда был болен, — покраснел Кей.

— Кем на этот раз? — с сарказмом спросил Ромиус.

— Вы же сами сказали, что нам некогда отвлекаться, раз уж нас окружают.

— Я сказал окружают? Уже давно окружили. Уже поздно что-либо делать, а уж быть выгнанным из Академии и вовсе нежелательно. Знаете ли, я уже не одну сотню лет в ней состою, и не хотелось бы потерять своё место в Ассамблее. Тем более, действуя так, мы точно не сможем помочь Виктору.

Помочь мне? Зачем? То есть он хочет сказать, что меня отдадут в руки этим… этим, а они меня усыпят?

Я попытался встать с кресла, но, едва поднявшись на десяток сантиметров, рухнул обратно.

— Сиди уж, поздно рыпаться, — сочувственно вздохнул Кей.

— Я тебе дам поздно! — рявкнул Кельнмиир. — Ещё никто не смел безнаказанно врываться в Школу Искусств по указанию Императора или без него. Тем более в мою Школу!

Неожиданно Кельнмиир разительно преобразился. Из добродушного и насмешливого низенького паренька он превратился в злого, проворного и ловкого хищника с горящими красными глазами и огромными клыками.

Я наконец-то сумел оторваться от кресла и попытался хотя бы встать и гордо встретить своих тюремщиков. Ничего не получилось, и я, ударившись о кресло, свалился на пол.

— Совсем упился, — не к месту заметил откуда-то сверху Кей.

Перед моими глазами была входная стена, и именно в момент окончания фразы Кея она исчезла, в зал вошли три Ремесленника в красных одеждах. Среди них был и Зикер.

— Я смотрю, вы тут не скучаете, — как никогда высокомерно заметил он.

Где-то сзади послышался возглас Кельнмиира, а затем какой-то щелчок, и всё стихло.

— Ты правильно сделал, что успокоил своего дружка. А то мало ли что могло случиться.

— Ах ты… — начал было Кей.

— Что я? — с любопытством спросил Зикер.

— Тварь двуличная, — со смаком закончил Кей.

— Оскорбление лица, исполняющего волю Императора. Выношу предупреждение. Ещё одно оскорбление и вам назначат арест и рассмотрение вашего отчисления на Ассамблее. Тем более, помнится, ваша кандидатура уже рассматривалась… раза три или четыре.

Послышалось злое сопение Кея.

— Не обращай внимания, он ещё молод, — тихо сказал Ромиус. — А ответь-ка мне. Не ты ли, случаем, провёл просветительную работу в Ассамблее, пока меня не было? Больно легко они согласились на Императорский суд.

Зикер пожал плечами:

— Всё может быть. В любом случае, не верю я этой сказочке о сущности из другого мира. Вельхеор и не на такое способен. А если и так, нужно ещё решить, достоин ли этот человек жить в нашем славном городе.

Мне оставалось лишь молча (говорить я до сих пор не мог) слушать и притворяться табуреткой.

— А что это вы лежите на полу, сэр Вельхеор, или вас называть Виктор? — неожиданно обратился ко мне Зикер.

Что тут сказать?