Время надежд - Берристер Инга - Страница 29

Надев шелковые чулки подходящего цвета, она криво усмехнулась: сколько стараний, а ради чего? Ради того, чтобы произвести впечатление на мужчину, который собирается дать мне от ворот поворот, которому не нужна моя запоздало пробудившаяся чувственность. Казалось, судьба сыграла с Мейбл жестокую шутку, показав женщине, какого счастья она была лишена, но сделала это слишком поздно.

После недолгих колебаний Мейбл выбрала красное трикотажное платье. Она купила его несколько лет назад, но так ни разу и не надела, решив, что оно слишком броское и в ее возрасте носить такое уже не подобает. Платье было вполне скромной длины – до середины икры, с длинными рукавами и неглубоким вырезом, но при всем том каким-то образом производило впечатление, которое Одри определила как «сногсшибательное». Вероятно, из-за длинного ряда крошечных пуговичек от горловины до талии, причем пуговичкам отводилась роль отнюдь не декоративная.

Мейбл не поняла, почему платье показалось Одри таким соблазнительным, и честно призналась в этом дочери. В ответ Одри не смогла сказать ничего вразумительного. «Это все пуговицы, в них есть нечто такое, против чего не устоит ни один нормальный мужчина», – вот и все объяснение.

Застегивая пуговички и вспоминая разговор с дочерью, Мейбл покраснела. До конца ли я честна с собой? Действительно ли окончательно смирилась с фактом, что не представляю интереса для Ричарда? Красивое платье, соблазнительное белье – разве это не еще одна глупая попытка привлечь его внимание, возбудить в нем желание?

Мейбл заколебалась. У нее возникло искушение сорвать с себя все и переодеться во что-то более привычное, непритязательное. Но в эту минуту из кухни донеслось покашливание Ричарда, и вопрос решился сам собой. Выбирать другую одежду и переодеваться уже некогда, по-видимому, Ричарду не терпится поскорее покончить с этим делом раз и навсегда. Но разве можно его винить?

Прежде чем спуститься к гостю, Мейбл достала длинный шерстяной жакет, в меру консервативный и безликий. Надев его поверх платья, она почувствовала себя немного увереннее.

Когда она входила в кухню, Ричард посмотрел на нее долгим взглядом, но ничто в выражении его глаз не давало повода предположить, что его хоть сколько-нибудь интересует ее наряд. У Ричарда был вид человека, обремененного тяжкой ношей, настолько поглощающей все его мысли и чувства, что на что-то еще их просто не хватает.

Они вышли из дома. Ричард был как всегда безупречно вежлив. Он открыл перед женщиной дверцу машины, помог сесть, но Мейбл с удивлением заметила, что любое прикосновение к ней, казалось, стоило ему огромных усилий. Боится он меня, что ли?

Впрочем, удивляться нечему, с горечью сказала себе Мейбл. Ее до сих пор бросало в краску при одном воспоминании о том, с каким бесстыдством она реагировала на его поцелуи. Она не только не возражала, не только поощряла его… Куда там, как заправская блудница буквально умоляла Ричарда продолжать ласки, чтобы они становились все более интимными.

Погруженная в эти воспоминания, от которых ей делалось неловко, Мейбл напряженно застыла на сиденье, стараясь смотреть только прямо перед собой, хотя на дворе уже стемнело и рассматривать особенно было нечего.

Ричард сел за руль, завел мотор, но Мейбл решила не поддаваться искушению повернуть голову и смотреть, смотреть во все глаза, чтобы сохранить побольше дорогих воспоминаний об этом мужчине, которые будут согревать ей душу в часы одиночества. Что толку понапрасну травить себя?

Мейбл продолжала сидеть, уставившись в темноту, за окном проносились миля за милей, а она не имела представления, куда они едут. Поэтому когда «бентли» свернул в маленькую деревушку, замедлил ход и, наконец, остановился на улице, состоящей всего лишь из нескольких коттеджей, это стало для нее полнейшей неожиданностью. Она обернулась к Ричарду, он прочел в ее глазах вопрос и объяснил:

– Предстоящий разговор будет для меня нелегким, вот я и решил, что лучше нам поговорить наедине. Возможно, это несколько эгоистично с моей стороны.

Мейбл почувствовала обиду и раздражение. За кого он меня принимает? Он что, боится, что я устрою сцену в общественном месте, стану рыдать, требуя от него ответной любви?

Она с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться истерическим смехом. Не лучше ли прямо сказать Ричарду, что нет нужды продлевать состояние взаимной неловкости, что она уже знает, что он собирается сказать, и ему нечего бояться? Может, ей и трудно справиться с собственными чувствами, возможно, ей не удастся вырвать с корнем и уничтожить непрошеную любовь, которая расцвела в душе и никак не желает угасать, но Ричард может этого не бояться. Ему ничто не угрожает, она не собирается смущать его покой или ставить его в неловкое положение.

Но Мейбл не успела ничего сказать, потому что Ричард уже открывал перед ней дверцу. Женщина молча вылезла, так же молча пошла вслед за ним к парадной двери коттеджа.

Внутри коттедж оказался таким маленьким, что Ричарду пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой о притолоку. Обшарпанная гостиная была заставлена безликой разнокалиберной мебелью, но в комнате было тепло. Горел камин, и отблески пламени несколько смягчали неприветливость голых стен, создавая даже некое подобие уюта.

Ричард, казалось, прочел ее мысли.

– У меня еще не было времени заняться домом, – пояснил он, словно оправдываясь в ответ на ее молчаливое неодобрение. – Коттедж не в лучшем состоянии, но мне еще повезло, что удалось найти хотя бы такое жилье. Прежний владелец умер в прошлом году, а новый еще не решил, продать ли домик или сдавать в аренду, чтобы получать доход. Ужинать придется в кухне, боюсь, она не идет ни в какое сравнение с вашей, и заранее прошу прощения. Там есть только самое необходимое. Если бы вы знали, как мне не хватает тепла и уюта вашего дома, наверное, когда придет настоящая зима, будет не хватать еще больше.

Мейбл так и подмывало сказать, что, если уж ему так этого не хватает, почему бы не вернуться обратно, но ей помешала гордость. Предлагать Ричарду вернуться было бы глупо и совершенно бесполезно. Вместо этого она честно призналась:

– Простите, но я совсем не хочу есть. Вы собирались мне что-то сказать, нельзя ли перейти прямо к делу?

Сообразив, что получилось резковато, она замолчала и поспешно отвернулась. Ричард неприязненно пожал плечами.

– Что ж, если вам так удобнее… Проходите, садитесь.

Возле камина стояли два кресла. Предположив, что Ричард сядет в то, которое помассивнее, Мейбл быстро направилась ко второму и тут же налетела на Ричарда. Он инстинктивно протянул руки, чтобы отстранить ее от себя – вернее, так думала Мейбл, пока руки Ричарда неожиданно не сомкнулись вокруг нее с такой силой, что чуть не задушили. Женщина удивленно подняла на него глаза.

– Простите, Мейбл, – простонал он, – но меня это просто убивает, это выше моих сил. Думать о вас днем и ночью, мечтать о вас, желать вас с такой силой, что, кажется, сойдешь с ума, и в тоже время быть связанным этим проклятым обещанием! Я обещал, что не прикоснусь к вам, пока живу под вашей крышей, но я больше там не живу, значит, могу считать себя свободным от обещания. Если вы хотите, чтобы я остановился, так и скажите. Вы можете сказать, что не желаете меня, не хотите находиться в моих объятиях… – Он замолчал и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь совладать с собой.

Он дрожал от напряжения, и Мейбл пронзила ответная дрожь. Она обнаружила, что обнимает Ричарда с такой же силой, с какой он ее. Женщина подняла голову, инстинктивно чувствуя, что сейчас последует поцелуй, и Ричард действительно припал к ее губам. Мейбл ответила с такой страстью, что он глухо застонал от удовольствия. Ричард целовал ее снова и снова, словно никак не мог насытиться.

Когда Ричард снял с нее жакет, Мейбл еще сильнее прижалась к мужчине и ощутила горячую твердость его возбужденной плоти. Руки Ричарда нетерпеливо скользнули вниз по ее спине и обхватили ягодицы. Объятие стало еще более интимным, когда Ричард прижал бедра Мейбл к своим и задвигался в невероятно возбуждающем ритме.