Время надежд - Берристер Инга - Страница 27

Никогда в жизни она еще не испытывала столь острых, столь эротичных и вместе с тем пугающих ощущений, и Мейбл самозабвенно отдалась власти захлестнувшего ее потока.

Когда Ричард отбросил полотенце и стал ласкать ее кожу своими теплыми нежными губами, Мейбл показалось, что ее сон сбылся, что самые смелые из тайных фантазий вдруг воплотились в реальность.

Казалось, он только и ждал этих тихих звуков, выражавших радостное изумление, и воспринял их как долгожданное одобрение. Губы Ричарда наконец нежно завладели набухшим от возбуждения соском, и, когда Мейбл тихонько охнула от восторга, Ричард втянул тугой чувствительный бутон в рот и стал легонько его посасывать. Мейбл пронзило острое желание, и, не в силах сдерживаться, она громко вскрикнула.

Едва этот высокий звук сорвался с ее губ, как руки Ричарда, которые поглаживали бедра Мейбл так возбуждающе, что все тело ее трепетало в ответ, замерли.

Ричард медленно поднял голову и отстранился. Глядя куда-то поверх плеча Мейбл, он молча прикрыл женщину полотенцем и хрипло пробормотал:

– Простите. Мне не следовало… – Он встал и отошел от кровати.

Мейбл охватили смешанные чувства: изумление, недоверие, гнев, но преобладающим в этой сложной гамме было болезненное унижение. Чувствуя себя несчастной и отвергнутой, она застыла на кровати. Оставалось только гадать, каким словом или действием она спровоцировала столь внезапное отчуждение.

– Я должен уехать, – пряча глаза, сообщил Ричард. – Когда вернусь, не знаю.

Не в силах ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово, Мейбл только кивнула. Ричард ушел.

Даже услышав звук отъезжающего автомобиля, она все еще не смела перевести дыхание. Где-то внутри нарастала невыносимая боль, еще более усугубляя тяжесть навалившегося на Мейбл бремени унижения и презрения к себе.

Боже правый, как я могла повести себя будто последняя распутница? И это после заявления, что не желаю его. Что ж, теперь Ричард знает правду. Не удивительно, что он отшатнулся от меня с таким отвращением.

Мейбл кое-как встала с постели. На нее вдруг навалилась страшная усталость, руки, когда она одевалась, дрожали.

Что, если бы Ричард не остановился? Что, если бы он, как она, был так же одержим желанием? Желанием? С ее стороны это было не просто желание, это была любовь.

Осознание правды ослепило ее как вспышка молнии. Мейбл села на кровать и закрыла лицо руками, тело ее затряслось от беззвучных рыданий. Я люблю Ричарда. Дело вовсе не в запоздало проснувшейся чувственности, мое желание – не просто реакция на близость привлекательного мужчины. Я его полюбила.

Мейбл живо вспомнилась их первая встреча, вспомнились чувства, которые она тогда испытала и попыталась подавить, потому что считала его любовником Одри. Лучше бы ей никогда не видеть Ричарда, не познать мук, которые она теперь испытывала, но тут уж ничего не поделаешь. Поздно сожалеть о случившемся.

Мейбл чувствовала себя раздавленной и несчастной. Никакие физические страдания не могли бы сравниться с болью, которая ее терзала. Прошло немало времени, прежде чем она нашла в себе силы спуститься вниз. Во всем теле ощущалась какая-то странная слабость, и вместе с тем оно все еще ныло от неутоленного желания.

К ужину Ричард не вернулся. Мейбл поняла, что он намерен держаться от нее подальше. Решив вести себя так же, она рано поднялась к себе и легла спать. Однако заснуть не удавалось. Когда на лестнице послышались шаги Ричарда, Мейбл посмотрела на часы. Стрелки показывали за полночь. Где он был столько времени? С кем?

Болезненный укол ревности продемонстрировал женщине еще одну доселе дремавшую сторону ее натуры. Еще очень, очень нескоро ей удалось уснуть.

Последующие три дня они избегали друг друга, лишь ненадолго встречаясь за завтраком, но и тогда Мейбл старалась не смотреть на Ричарда и отделываться односложными ответами на любые его высказывания. Конечно, если Ричард узнал о ее влечении к нему, а это наверняка так, было поздно что-либо предпринимать, но Мейбл, по крайней мере, могла тешить свою гордость тем, что он не знает всей правды. Поэтому она держалась отчужденно, стараясь таким образом показать, что способна держать в узде свои слабости, какими бы они ни были. И все же одного его вида, звука его низкого голоса, даже просто того, что Ричард находится с ней в одном доме, было достаточно, чтобы Мейбл почувствовала глупую, бессмысленную слабость и, что еще хуже, страстное, почти пугающее своей неукротимостью желание.

Если такова любовь, я предпочла бы никогда не знать ее, с горечью решила Мейбл.

Однажды утром, оставив машину на стоянке и направляясь в супермаркет, она неожиданно наткнулась на Дженни Раис. У Мейбл упало сердце. Эта женщина – последний человек, которого бы она хотела сейчас встретить. Если уж на то пошло, она бы предпочла вовсе никого не видеть. Чтобы купаться в собственном горе и жалости к себе? – невесело улыбнулась Мейбл своим мыслям.

– А вы, оказывается, темная лошадка! – многозначительно улыбаясь, воскликнула Дженни. – Когда я спрашивала, не ждете ли вы гостей, то не представляла… Мне и в голову не приходило…

Мейбл холодно посмотрела на женщину и резковато спросила:

– На что вы намекаете, миссис Раис? Еще недавно в подобной ситуации она бы страшно смутилась и ни за что бы не решилась потребовать от Дженни объяснений, но сейчас вся скованность вдруг исчезла. В конце концов, разозлилась Мейбл, я взрослая самостоятельная женщина, я не отвечаю за свои поступки ни перед кем, кроме самой себя. Что бы кто ни говорил, моего отца уже нет в живых и сплетни его не расстроят, а остальное не важно.

Дженни выглядела недовольной и слегка озадаченной.

– Так, ни на что. Но если живешь с мужчиной, следует быть готовой к тому, что люди заподозрят…

– Что? – холодно прервала ее Мейбл. – Что он мой любовник?

Дженни покраснела. Казалось, закоренелая сплетница испытывает неловкость.

– В общем, да. Разумеется, я отметаю все эти пересуды, но вы знаете, каковы люди…

– Я знаю, каковы некоторые из них, – многозначительно уточнила Мейбл. Затем она обошла Дженни и сухо добавила. – А теперь, миссис Раис, если вы не возражаете, я займусь покупками.

Только гораздо позже, уже обойдя полмагазина, Мейбл заметила, что все еще дрожит. Она попыталась успокоиться, говоря себе, что не стоит принимать слова Дженни слишком близко к сердцу, но это не помогло. Мейбл не привыкла быть объектом нездорового любопытства и даже не предполагала, что может оказаться в этой роли.

Она не раз слышала, как люди безжалостно и цинично обсуждают какую-то пару, и мысль, что точно так же будут перемывать кости ей и Ричарду, была ей невыносима. От этого Мейбл почувствовала себя грязной, оплеванной… Женщина встряхнула головой, пытаясь прогнать ненужные мысли, но все равно не могла избавиться от обиды и злости, порожденных словами Дженни. Эти чувства не отпускали Мейбл и вечером, когда она готовила ужин.

Стряпня шла полным ходом, когда в кухню вдруг вошел Ричард. Мейбл настолько привыкла к тому, что его большей частью не бывает дома, что вздрогнула от неожиданности.

Заметив ее реакцию, Ричард нахмурился и спросил:

– Что-нибудь не так?

– Все в порядке, я просто не ожидала вас увидеть.

– Я это понял, – хмуро согласился Ричард.

В тоне Ричарда слышались горькие, чуть ли не презрительные нотки, разительно не похожие на его обычную манеру общения, и они царапали израненные нервы Мейбл, будто наждачная бумага.

– Я вернулся раньше, потому что мне нужно вам кое-что сказать.

Мейбл отложила свои дела и приготовилась слушать. Ричард еще не начал говорить, а ее сердце уже учащенно забилось. Женщину охватили мрачные предчувствия. Она инстинктивно чувствовала: что бы он ни собирался сказать, ей это не понравится. Так и вышло.

– Я нашел себе другое пристанище. Мейбл потряс не только сам смысл его слов, но и то, как резко, почти вызывающе они были сказаны. На миг она оцепенела, будучи не в состоянии не только ответить, но и вообще как-то отреагировать, и только смотрела на него расширенными глазами.