Трудно быть мачо - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 47

Происходящее напоминало Стасу гонялку, установленную на его служебном компьютере. Когда выдавалась свободная минута, он, втайне от начальства устраивал заезды и добился неплохих результатов в гонке преследования. Правда, если таранил соперника или сворачивал столб, мог повторить заезд. Здесь не получится. Хотя было бы неплохо.

Он угадал – «тойота» держала курс в спальный район. Не факт, кстати, что на хозяйку нападут именно сегодня. Могли просто отслеживать. А если ее, например, мужик встретит, то и вообще обломятся. Джип, кстати ничего, из последних моделей. Губа у ребят не дура.

На него пока внимания не обращали. Уйти в отрыв или свернуть не пытаются. У них задача поважней – добычу не упустить. Или просто оборзели от безнаказанности. Дамочка их тоже не замечает. Ребята опытные, висят на хвосте грамотно, не хуже профессиональной «наружки».

На следующем перекрестке Стасу пришлось проскочить на красный. Едва разминулись с грузовиком, поворачивавшим налево. Гаишник, несший нелегкую службу по взиманию штрафов, в погоню не бросился, но посмотрел с укоризной.

Доценко еще раз позвонил Чернакову. Результат тот же. Абонент вне зоны. Свое бывшее милицейское ведомство беспокоить не стал. Не разберутся в ситуации, объявят план «Перехват до получки» и тупо тормознут «девятку». Хорошо, если бейсболистов раскрутят на прошлые эпизоды, но гораздо сподручней это сделать, взяв их с поличным. Иначе адвокаты отбить могут.

Только сейчас он заметил, что не включил обогреватель. Но холодно не было, даже без куртки. Скорее наоборот – жарковато.

Очередной поворот. Что он нам несет? Только никаких железнодорожных составов или играющих на дороге детишек! Это будет форменным издевательством! На крайняк, можно собачку сбить. Справа, словно горы, усеянные кострами первобытных людей, возвышались громады многоэтажек, слева парковая зона. Над дорогой и на деревьях веселая новогодняя подсветка. Этот район Стас знал неплохо, они с женой по молодости два года снимали здесь недорогую квартирку у дальней родственницы.

Мы едем-едем-едем… Веселые, блин, соседи… Хорошие друзья.

Джип притормозил, перестроился в правый ряд. Впереди «карман», чуть подальше есть въезд во двор кирпичной высотки. Высотка обыкновенная, не элитная, двор охраняется исключительно бабулями на скамейках.

«Девятка» тоже ушла вправо, нырнула в карман. Стас притормозил, пропустил автобус и повернул руль. Тихо, тихо… Главное, не прижиматься. Автоматически глянул в зеркало заднего вида. Следом за ним свернул минивэн. Наверное, контрнаблюдение. Цепочка из хвостов. Рыбы-прилипалы. Нет, минивэн остановился возле универсама.

Так и есть! Джип сбросил скорость и, свернув на дорожку, двинулся к кирпичному дому. Фонари уже горели, но двор освещался недостаточно празднично. Прекрасные условия для ведения партизанской войны.

«Девятка» нагло шла следом за «тойотой», еще наглее «ниссан» Доценко. Дом большой, мало ли жильцов с машинами? Но наглеть окончательно Стас не рискнул. Притормозил возле первого подъезда и сделал вид, что паркуется. Двор с этой точке даже при слабом освещении просматривался хорошо, помогал снег. В случае чего, бегом добежит. Вытащил из-под мышки пистолет, передернул затвор. Эх, автомат бы сейчас.

Все. «Паркетник» замер возле четвертого подъезда, и через секунду потихоньку, коряво сдал назад, втискиваясь между припаркованными авто.

Дверь открылась. Точно, дамочка. Не молодая. Распахнула багажник, принялась выгружать пакеты на снег. Вокруг, кроме голубей никого. Ни встречающего мужа, ни бабулек, ни случайно проходящего взвода ОМОН.

Два бейсболиста уже ждали, пол минутой раньше выйдя из «девятки» и приготовившись к судейскому свистку. Руки в карманах, ударные инструменты, видимо под курткой.

Свисток. Пошли. Побежали. Ускорились.

Дамочка, нагруженная покупками, устало двигалась к дверям подъезда.

Темно. Никто не увидит. Можно играть смело.

Доценко наблюдал за ходом игры уже не из машины. А пробираясь к месту соревнований наискосок, по заснеженному газону. На ходу поздоровался с грустным снеговиком на детской площадке.

Один из игроков выхватил из-под куртки биту.

«Здравствуйте. Наша фирма проводит благотворительную акцию – отдай свою машину в пользу инвалидов ума и умри спокойно»…

А в это нелегкое для страны время…

У Харламова был обрез. Сделанный из личного охотничьего карабина. Совершенно законный, легальный обрез. Заряд картечи, выпущенный из такой игрушки, превращает бутылку в стеклянный песок. А голову человека – на усмотрение читателя.

И черная дырочка ствола смотрела прямо в лоб Чернакова. Калибр убедительный, внушающий уважение.

Но потом ствол поднялся и повернулся в сторону Виктора Ильича Щербины.

– Не понял… Ты кто такой?

Интонация говорила, что бывший обэповец рассчитывал увидеть кого-то другого.

– Сядь на лавку. И не дергайся. Мозги вышибу.

Не опуская обреза, Харламов помог Чернакову подняться с пола.

– Андреич, ты как? Цел?

Щербина сунул руку подмышку.

– Не понял, что ли? – осадил его Харламов, – пуля-дура.

– Чешется.

– Потерпишь.

Чернаков поднялся на ноги, присел на полати, выдохнул. Попариться бы сейчас.

Дабы нормализовать мыслительный процесс. Соображал он в настоящую секунду с трудом. Зачем Харламов устаивает этот спектакль?

Пока Вячеслав Андреевич искал ответ на этот нелегкий вопрос, дверь отворилась, и в парной объявилась еще одна знакомая личность – Василий Степанович Глухарев. Генерал в отставке. Без веника и без тазика, но в одежде. «С легким паром».

Произошедшее за этим Чернаков воспринимал не совсем адекватно, что и не удивительно. Полено – не расческа. Да и стресс – не санаторий. Боль опять охватила голову, картинка и звук поплыли, размылись, словно на упавшем с тумбы телевизоре, потом и вовсе перевернулась вверх ногами.

Рванувшийся к дверям Щербина, вставший на пути Харламов, мелькнувший перед глазами короткий приклад обреза, кровь из сломанного носа, возня и конечно – много, много, много мата…

(Спонсор задержания – словарь жаргонных слов и выражений русского языка. Издание третье – дополненное).

– Так больно?

– Нет.

– А так?

– В зависимости от стоимости лечения… Шутка. Не больно.

Врач оставил Чернакова в покое и присел за стол заполнять какой-то бланк.

– Скажите, доктор, он умрет? – осторожно полюбопытствовал сидящий на диване остряк Глухарев.

– Обязательно. Все там будем, рано или поздно. Лично я загнусь в мучениях от острой финансовой недостаточности. Если же вы имеете в виду ближайшее будущее вашего друга, то – и не надейтесь. Ничего страшного. Сотрясение, конечно, есть, но через пару дней все пройдет. Рану я обработал. В стационаре наложат швы.

– Правильно. Настоящий коммунист не должен умирать лежа на больничной койке. Только в бою…

– Обязательно надо в больницу? Может, само заживет? – Чернаков поморщился и дотронулся до повязки.

– Дело ваше, но я бы лучше лег. На всякий случай.

– Конечно, конечно, – поддержал генерал, – отдохнешь, человеком станешь.

Чтоб за новогодним столом сидеть со здоровой головой, и чтоб утром она не болела. Доктор, вы не уезжайте без него. И в военно-медицинскую, отвезите, если не сложно. Я позвоню туда, договорюсь.

– Отвезем, где есть место. С академией потом сами решайте.

Из двери соседней комнаты дома заглянул один из охранников «Планеты».

– Василий Степанович, гляньте, что нашел, – он покрутил перед носом мобильный телефон, – на столе валялся. Бабский.

– И чего?

– Стал картинки рассматривать, а тут – во, наш отдел красок сфоткан.

– Положи на место. Пускай убойный отдел изымает. Они уже летят с песнями. Всем составом. С мигалками и сиренами.

Охранник кивнул и исчез. Генерал подошел к Чернакову и несильно похлопал по плечу.

– Ты уж извини, Слава, что твой затылок пострадал. Отлежишься, я тебе все объясню. Сейчас не стоит голову заморачивать.