Сделано из отходов - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 2

Боб плюнул на рукав джинсовки и попытался отскоблить мазутное пятно. Потом вновь ухватился за принесенный ими рельс.

– Давай… Да не так, урод!

– Чего ты обзываешься?

– Поправь, поправь. Все, отваливаем. Рельс лег поперек железнодорожного пути.

– Может, привязать? – предложил Дыня.

– Если только к твоему концу, – ответил Боб на ходу, сбегая по насыпи к кустам.

Дыня тупо посмотрел на рельс и скатился следом.

Добежав до кустов, парочка свернула влево и понеслась со всех ног подальше от оставленного на путях рельса. Пробежав метров двести, Боб остановился, перевел дух и поднес палец к губам.

– Тихо… Во, слышишь? Ползет. Оба приятеля спрыгнули в заранее облюбованную ложбинку и залегли в траву.

Со стороны Москвы приближался пассажирский скоростной экспресс.

«Твердой поступью на площадь выходит колонна участковых инспекторов. Вот они – гроза тунеядцев и пьяниц, мелких хулиганов и нарушителей санитарии! В строю как молодежь, так и ветераны. В первом ряду, с переходящим вымпелом в руках, марширует заслуженный участковый России, майор милиции Безбород ный Иван Тимофеевич. Более двадцати лет он с гордостью носит милицейский китель. В этом году им составлен миллионный протокол на нарушителей порядка. С юбилеем вас, уважаемый Иван Тимофеевич! А рядом с ним совсем молодой участковый инспектор, только что закончивший с отличием школу милиции. Он еще не успел понюхать аромат чердаков и подвалов, его еще не обзывали „легавой сукой“, но у него все впереди.

Вот так, плечом к плечу, и стар и млад, идут на смертельную борьбу с преступностью наши доблестные участковые. Ура-а-а!..»

– Потише, Саша, потише.

– Что потише? Телик? Тогда не охай так.

– Нет, ты потише… Вот так, вот так, ах… «А следом за колонной участковых ровными шеренгами выходят на парад кинологи. Рядом с ними их верные четвероногие друзья, бескорыстные и преданные. Где человек бессилен, там поможет собака. Посадить бандита не посадит, но хоть покусает. Сколько их, достойных продолжателей дела легендарного Мухтара? И не сосчитаешь…»

– Ах, Саша, ах, еще, еще!.. Господи, как хорошо…

– Больше ничего интересного не вспомнила? О-о-о…

– Сейчас, сейчас… Я Витьку Гнутого вчера на дому подстригала. Он «стрелку» по телефону забивал. Послезавтра возле стадиона. Какой-то магазин не поделили. А-а-а…

– Понял. Больше ничего?

– Не-е-е…

– У-у-у… На-та-ха…

«На площади появляются машины эксперт-но-криминалистической службы. Тяжелая, так сказать, артиллерия. Каждая машина оснащена по последнему слову техники. Внутри, склонившись над микроскопами, выявляют следы преступлений зоркие дактилоскописты, рядом с ними проявляют пленки фотографы. И можно с уверенностью сказать, как бы ни заметал следы нарушитель закона, а все не заметет. И что он не заметет, будет найдено, закреплено и положено в фундамент обвинения нашими экспертами…»

– Еще, еще!..

Трещит телефон.

Саша дотягивается до трубки.

– Алло-о-о. Ну?

– Шурик, это Рома. Ты не очень занят?

– Относительно.

– Слушай, у меня беда. Ствол не могу найти. Посмотри, может, в столе оставил.

– Хорошо, посмотрю. Все?

– Погоди, Шура. Если в столе не будет, загляни в сортир.

– Ну ты дал!!!

– Случайно вышло. Автоматически. Я когда приземляюсь на толчок, ствол с ремня снимаю, чтобы не мешал. А назад, наверное, сунуть забыл. У меня был тяжелый день.

– Ладно, гляну.

– Я перезвоню минут через десять, хорошо? «Парад подходит к своему апогею, колонны замерли перед трибуной, сейчас слово возьмет министр. В бессильной злобе смотрит преступный мир на происходящее…»

– Все-е-е… Ух.

– Что-то случилось, Саша?

– Все нормально, детка. Отдыхай. Я сейчас подойду.

Оперуполномоченный уголовного розыска Александр Сергеевич Стрельцов, на ходу застегивая ремень, вышел в коридор, достал из кармана складной ножик, сунул лезвие в щель между соседней дверью и косяком и, секунды две повозившись, открыл замок. Он не мешкая подошел к столу, выдвинул поочередно ящики и, мрачно ухмыльнувшись, прошептал:

– Долболоб.

Пришлось идти в туалет. Версия коллеги блестяще подтвердилась. Табельный пистолет всем известной системы лежал слева от унитаза, на канализационной трубе, слившись с ней, как хамелеон – с окружающей средой. Что и спасло раздолбая Рому от служебного расследования, увольнения из органов, а возможно, и от уголовной ответственности. Оружие с полным боекомплектом находилось в отхожем месте как минимум час, но осталось незамеченным ни начальством, ни личным составом, ни задержанными по разным поводам дураками.

Стрельцов поднял пистолет, протер его от влаги куском валявшейся рядом газеты и сунул за ремень. Наберут детский сад в милицию… С Романа Борисыча без вопросов пузырь «Наполеона».

Вернувшись в кабинет, Стрельцов, помимо Наташи, застал там уважаемого начальника отдела Листопада Германа Андреевича, служившего аж в звании подполковника.

– Ну-ка, выдь сюда, голубок, – Листопад указал на дверь.

В коридоре шеф, гневно сжав кулаки, зашептал Стрельцову в лицо:

– Сколько можно с бабами, а? Как ни зайду, сидят – ногами сверкают. Ты не о бабах должен думать, товарищ инспектор, а о повышении раскрываемости преступлений. Охренел совсем, да? Меры не знаешь? Гляди, ковбой, доскачешься.

– Да я… Рабочий день…

– Превратил отдел в публичную библиотеку, тьфу, мать твою, в цветник. А почему дела на полу валяются? У тебя сейфа нет?

– Случайно, – пожал плечами Шура. – Со стола уронились.

– Вышибу, понял?

– Как не понять?

Листопад повернулся и взял курс на дежурную часть.

«Дела, дела, – обиженно подумал Шурик. – „Кукушки“ нет, даже тахты нет. Где с людьми работать? А на столе, конечно, неудобно, соковат».

«Мы передавали запись парада Главного управления внутренних дел на Дворцовой площади, посвященного…»

Шурик убрал звук. Надобность в шумовом прикрытии отпала.

– Слыхала, Натаха, что Глистопад сказал?

– Нет.

– Раскрываемость повышать надо, – Стрельцов достал из стола бутылку пива и отхлебнул из горлышка. – А я превратил отдел в цветник. Усекаешь мысль?

– Не совсем.

– Информация нужна. Убойной силы.

– Мне домой пора, давай завтра.

– Тьфу… Ну что у тебя за мысли пошлые? Я с тобой исключительно из соображений любви. А информация – это так, для поддержания разговора.

– Странно. Есть информация – есть любовь, нет информации…

– Прекрати, – Шурик недовольно поднялся со своего места и спрятал Ромкин пистолет в сейф. – Выпить не хочешь? У меня калина на маньяке есть, вернее малина на коньяке.

– Нет, спасибо.

– У твоего-то когда суд?

– Через две недели.

– Передачки носишь?

– Да пошел он… Как морду бить, так мужик, я крутой, а как вляпался – сопли до колена, Натка, Натка, помоги, плохо кормят. У меня лишних «бабок» нет, перетопчется.

Наташка взяла со стола сигареты и прикурила.

– И что ты с ним нянькалась два года? Нас странными считаете, а сами? Красивая баба, все при тебе. На тебя любой мужик западет. А этот? Конь обдолбанный, без ширева через неделю копыта отстегнет.

– Не знаю, – Наташка печально посмотрела в окно. – Жалко.

Шурик пожал плечами, допил пиво и спрятал бутылку за сейф.

Телевизор беззвучно зазывал в волшебный мир прокладок, зубной пасты и колготок. Аппарат был, разумеется, ворованный и до суда, как того требует закон, хранился в органах внутренних дел в качестве вещественного доказательства. Доказательство носило красивое имя «Филлипс» и ежедневно меняло жизнь к лучшему.

Наташка, не желая возвращаться к неприятной теме, взяла пульт и прибавила громкость.

« – Привет, Серж. Я гляжу, на тебе новый прикид?

– Да, я получил за него полгода условно.

– Надо же, я за такой же отмотал пятерик от звонка до звонка. Повезло тебе, Серж.

– Ага.

Повезло Сержу, повезет и вам! Новый уголовный кодекс России!»