Псевдоним для героя - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 13

– Хорошо, – Коваль снял очки, – раз уж так получилось и ты считаешь себя задетым, сделаем вот что. По справедливости, как ты говоришь, по-простому. Ты полагаешь, что я украл твою фактуру и отдал Кутузкину для переделки. Ладно, пусть так и будет. Вчера Максим принес мне свой материал, довольно интересный. Я тебе его отдаю, ты читаешь, и завтра он выходит под твоим именем. Гонорар я, естественно, размечу на тебя. Делаю я это исключительно для того, чтоб из-за всяких нелепых совпадений не страдала честь издания. Устроит тебя такой вариант?

Шурика, если честно, сейчас устроил бы любой вариант, связанный с улучшением материального положения. Разумный, конечно, вариант, «Черт, а может, действительно совпадение? Издержки профессии…» Но бросаться на шею Ковалю он не торопился.

– Сначала надо посмотреть, что за материал.

– Разумно. Пожалуйста, держи, – Батискафыч передал Шурику несколько листов, – все проверено, все доказано, юрист утвердил.

– А Максим? Он даст добро? – С Максимом я договорюсь. Честь издания! дороже личных амбиций.

Шурик положил листочки на колени и начал читать. Чтение не доставило ему особого удовольствия, по причине того, что, во-первых, от бумаги пахло бензином, и, во-вторых, он почти ничего не понял. Какие-то экономические выкладки, схемы. Две вещи он все же смог уловить. Речь шла о больших бабках и каком-то дегенерате Бурове, превратившем благородный и светлый нефтяной бизнес в кормушку для свиней. Литературный стиль, хотя и был украшен изречениями Омара Хайяма, претендовал на стенную газету в детском саду. А слово «бессовестный» было позорно написано через «з».

– Что скажешь? Неплохой материал, верно?

– Неплохой, – согласился Шурик, – а про что он?

– Ну как же… Про… Я, кстати, не буду возражать, если ты подгонишь его под свой стиль. У тебя есть стиль?

Стиля у Шурика не было, он вообще не понимал, что это такое, но на всякий случай ответил утвердительно:

– Конечно.

– Вот и поработай. Номер еще не сверстан, у тебя есть пара часов. Сейчас прикинем, сколько это будет стоить, – Коваль включил калькулятор, – триста пятьдесят рублей сорок восемь копеек с учетом налогов. Деньги можно получить сегодня до пяти. Годится?

У Шурика заурчало в животе, что было воспринято Ковалем как знак согласия.

– Ну и отлично. Можешь поработать в кафе, там у нас спокойно и тихо. Материал оставишь в канцелярии. Паспорт с собой?

– С собой, – вновь ответил желудок.

– Тогда никаких проблем. Да, вот еще… Если вдруг кто полюбопытствует, откуда информация, знаешь, куда посылать?

– К вам или к Максу.

– К закону о печати. Ты имеешь право не называть источников информации. Впрочем, вряд ли кто полюбопытствует. Все изложенное в статье слишком очевидно.

В кафе пахло едой. Шурик попытался абстрагироваться, но не сумел: за соседним столиком принимал пищу сутулый субъект, чавкая и сопя, как боров у корыта. Шурик еще раз прочитал статью и еще раз ничего не понял. Обильное слюноотделение мешало сосредоточиться. Субъект от борща перешел к жареной рыбе, окончательно выбив из рабочего ритма. «Ладно, хрен с ним», – Шурик вытащил авторучку и, начертав под текстом два слова: «Стыдно, товарищ», помчался в канцелярию.

ГЛАВА 5

Алексей Максимович Крендель, по фамилии Буров, получил печальную весточку в самом неподходящем месте. В текущий момент он присутствовал на открытии нового изолятора временного содержания Северного районного отдела внутренних дел в качестве почетного гостя. Изолятор временного содержания – это специальное закрытое учреждение, где проводят время господа, задержанные органами за героизм, но еще не отправленные в тюрьму. Как правило, срок пребывания в данном учреждении относительно небольшой и ограничивается тремя сутками, но это не значит, что человек должен испытывать всякого рода бытовые неудобства и тяготы. Особенно человек солидный и уважаемый. Можно представить себе состояние бедняги, каждое утро принимающего ванну с теплым молоком, который, попав нечаянно в изолятор, вместо ванны получит ржавое ведро для отправления естественных нужд. Наливайте и купайтесь. А на завтрак вместо волшебного йогурта «Данон» (НЕ РЕКЛАМА!) его угостят овсянкой из зерна урожая 1912 года. Кстати, именно в этом году и был построен прежний изолятор, правда, тогда в нем располагалась конюшня городской жандармерии. После Великой революции конюшню реконструировали, повесили на окна решетки, в стойла притащили деревянные нары и под звуки «Интернационала» перерезали алую ленточку, впустив первых посетителей. С тех пор здание не ремонтировалось, ибо таких расходов в городском бюджете ни коммунисты, ни демократы не предусмотрели. К счастью, в отличие от застойных времен, в последние годы конюшню все чаще и чаще навещали лица, привыкшие к европейскому комфорту и достатку, которые справедливо стали требовать человеческого к себе отношения. Власти отреагировали на требования урезкой дневного пайка. Здесь тебе нары, а не Канары. Вы б, волки позорные, еще шведский стол попросили…

Но нашлись, слава Богу, люди в городе, чужое горе воспринимающие как свое. Вернее, человек. Алексей Максимович Буров. Было бы желание, а средства сыщем. Милицейское начальство от предложения спонсора не отказалось: дареному «мерсаку» под капот не смотрят. Через день несколько крупных коммерческих компаний с энтузиазмом откликнулись на почин Бурова, выразив готовность влиться в проект. Работа заспорилась, и спустя полгода новый изолятор распахнул свои гостеприимные двери всем желающим и не желающим. Алексей Максимович подошел к делу творчески и в то же время по-хозяйски. Камеры в новом КПЗ были трех категорий. Как номера в отеле. Обычные, с удобствами и люкс. Камеру себе выбирал сам задержанный, в зависимости от финансовых возможностей. К примеру, сутки пребывания в люксе обходились в пять сотен зеленоглазых. В стоимость входило трехразовое питание, ежедневная смена белья, уборка и мелкие услуги. Люкс был оборудован кондиционером, также имелся телевизор, небольшая библиотека и даже надувной бассейн. Алексей Максимович планировал и телефон, но это противоречило каким-то идиотским ведомственным приказам. За отдельную плату узник мог попросить в номер игровую приставку, магнитофон и дополнительную пайку. Вся выручка планировалась пойти на обслуживание тюремного комплекса.

Как ни странно, но появились и противники проекта, в том числе и потенциальные клиенты, чтившие воровской кодекс чести. «Чо задела, в натуре? Какой-нибудь прыщавый молокосос, трахнувший девку в подъезде, будет чалиться в люксе только потому, что у его папаши-барыги капусты несчитано? А уважаемый человек, с пятью ходками за спиной, но без бабок, окажется в простой хате? Где понятия? Чтоб „петух» над нормальной братвой лежал?!» «Не нравится – не залетай, – спокойно реагировал на подобные предъявы Крендель, – а хочешь парашу нюхать, так у нас еще Южный изолятор есть. Там пальцы и ломай».

Акцию широко осветила пресса. Крендель пообещал, что со временем благоустроит и городскую тюрьму, благо спонсоры всегда готовы помочь.

Сейчас Алексей Максимович стоял на небольшой площадке вместе с представителями администрации, милиции и духовенства в лице батюшки, только что освятившего новый изолятор. Митинг уже заканчивался, перед микрофоном застрял полковник в зеленой форме, бубнивший про воспитательную роль государства.

– Крендель, у нас тут штормит…

Алексей Максимович обернулся на шепот. За спиной пристроился его первый заместитель Алик Камаев, по кличке «Черный прапор», эстонец по паспорту и неизвестно кто по национальности, человек, заочно приговоренный к смертной казни сразу семью государствами, правда, парой из них условно.

– Спятил? Официальный тусняк! Какой я тебе Крендель? Газетчики кругом! – так же шепотом отчитал зама Крендель. – Что там стряслось?

– Банда про тебя в газете вышла, падла какая-то написала. Про тему с бензином. Мне уже стуканули, что на днях к нам прискачет проверка.