Попутчики - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 5

Не настоящий, самодельный. Его Серёжа на машину поставил, вместо руля, в память об отце.

– Так неудобно же, он ведь не круглый.

– Он обод сделал. Серёжа умелец у меня. Красиво вышло. Но, Андрей Васильевич, что же делать? Ведь что-то делать-то надо, он же не мог бесследно…

Анна Петровна опять заплакала. Кивинов записывал объяснение.

"Если бы я знал, что делать. В городе пять миллионов, а тут никаких зацепок. Мало ли где можно попутчика взять. Жизнь сейчас ничего не стоит.

Машина дороже. Ради новой «девятки» можно и рискнуть. И с трупом проблем нет – вывез в лес и зарыл. Вечный «глухарёк».

Кивинов записал приметы машины, приободрил Анну Петровну, сказав дежурное «Будем искать», и вышел из квартиры. Вспомнился утренний визит в тюрьму. Рыжий Макс, пропавшие водители. Совпадения, не больше, если совсем не туфта. А чем жене помочь, я не знаю.

Опера в отделении вообще не занимались розыском пропавших без вести. Участковый опрашивал всех возможных свидетелей, а затем, если пропавший не находился, отправлял материал в РУВД, в специальную розыскную группу, которая уже вплотную искала «потеряшку».

В редких случаях возбуждалась 103-я, и вот тогда к делу подключались опера с отделения и Главк. Кивинов оформлял материал только потому, что не было участкового.

«Завтра опрошу народ в мастерской и на работе и матери – ал в РУВД отправлю. Мне велосипед искать надо.»

Асфальт нагрелся, как плита, по трещинам медленно растекались смоляные пятна, неприятно липнущие к подошвам. Улица была пустынна.

Город словно заснул, убаюканный жарким днём. Даже к вечеру жара не спадала.

Кивинов, обмахиваясь папкой, вернулся в отделение. В дежурке уже царило оживление. В дверь камеры кто-то барабанил, настойчиво требуя прокурора, а в аквариуме сидело двое пьянчужек, через минуту целовавшихся друг с другом. «Точно Ремарк заметил: алкоголь сближает людей гораздо быстрее, чем интеллект», – подумал Кивинов.

Постовые ввели в помещение даму лет сорока. «Опять мама Тома здесь и, естественно, под газом», улыбнулся Кивинов. Украшением дам французского двора была мушка на щеке. Постоянным украшением мамы Томы был фингал под глазом. Он никогда не исчезал с её лица, только изредка менял свой цвет, как хамелеон. Мама Тома была уникальной женщиной. Её знало всё отделение. Она имела пятерых мужей, которые все, как один, являлись особо опасными рецидивистами и постоянно садились, культурно уступая друг другу место у супружеского очага. Единственный сынок её тоже находился где-то в ГУЛАГе. Мама, папа, я – судимая семья.

Правда, сама Тамара никогда не влетала в тюрьму.

– О, Андрюша, – засмеялась она, завидев Кивинова, – я срочно хочу просить политического убежища в твоём кабинете, а то тут кругом сплошные грубияны, ты один джентльмен.

– А где ж твой супруг дражайший? Придёт за тобой или нет?

– Который? Генка или Генка? Ха-ха-ха, они у меня все хорошие – не успеваю зубы вставлять. Ну ты, ты, – ткнула она постового, – не мешай, крутится тут под ногами, не видишь, с начальником беседую.

Кивинов снова улыбнулся. Что-то было притягательное в Тамаркиной бесшабашности, потому как, несмотря на гоп-ницкий облик, она была незлой и совсем не глупой тёткой.

– Я б с удовольствием помог, но месячный лимит на твою отмазку от штрафа, увы, уже исчерпан. Извини.

Кивинов зашёл к Дукалису забрать печатную машинку. Машинка была настоящим раритетом – «Ундервуд» 20-го года, без знаков препинания, но в приличном состоянии. Единственная во всём уголовном розыске и хранимая вследствие этого с особой любовью. Дукалис обучал Каразию премудростям оперативной работы.

– Главное на первых порах тебе усвоить следующее – работа с потерпевшими. Без этого никуда. Допустим, приходит к тебе заявитель. Не спеши хватать ручку и брать от него заяву. Это никуда не убежит. Сначала послушай. А потом применяй основное правило Анатолия Дукалиса, которое называется «Заговаривание зубов». А у Анатолия Дукалиса есть пять этапов заговаривания зубов. Этап первый: посочувствуй, но при этом тактично намекни, что он сам виноват. В девяти случаях из десяти в происшествии виноват сам потерпевший. Либо напьётся и его опустят, либо машину бросит без присмотра, либо дверь нормальную в квартиру не поставит, ну, и так далее. Этап второй: пожалуйся на загруженность и нищету милиции, мол, не до вас, но всё это тоже тактично. У нас убийства каждый день, а вы со своей кра-жонкой. Если после этого человек не уходит, наступает третий этап. Запиши на листочек, что он там хочет, и объясни, что поможешь, но пока без заявления, потому что наличие уголовного дела сейчас нежелательно, вот когда найдём преступника, тогда и возбудим. А то нам придётся писаниной заниматься вместо поисков. После этого ты можешь показать какие-нибудь фотографии из альбома, назвать фамилии судимых из этого района, так, для вида. Этап четвёртый: отвлеки человека от его проблемы, расскажи смешную историю или анекдот, а лучше аналогичный его преступлению случай, но который произошёл с кем-нибудь другим. И напоследок, чтобы он никуда не пошёл жаловаться, объясни, что территория отделения делится на участки и что, кроме опера, обслуживающего его участок, абсолютно никто в раскрытии этого преступления не заинтересован ни в Главке, ни в Министерстве Внутренних Дел. При этом ты ничуть не покривишь душой, ибо, собственно, так оно и есть. Но всё это, конечно, относится к тому случаю, если заявитель принёс «глухарь», то есть явно не раскрываемое преступление. Короче, твоя задача тактично объяснить, что он погорячился, придя в милицию. Это на первых порах трудновато будет, но когда ты этому научишься, можешь смело считать, что стал опером. А пока ты ещё птенец.

– Ты сейчас научишь Эдика чему не надо. Не слушай этого оболтуса.

Главное – научись справки и бумажки писать. Как Жеглов говорил грамотная бумажка в нашем деле дорогого стоит.

– Он про спрос говорил, а не про бумажки.

– Ерунда, бумажки важнее.

– Кстати, о бумажках. У меня уже все бланки кончились и листы чистые. Ты только посмотри, на чём пишу – «Акт технического оборудования объекта». В столе нашёл, кто-то по наследству оставил. Где бумагу-то брать?