Миссия выполнима - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 44

– Не помню.

– Сейчас узнаем, – Георгий делает шаг по направлению к банку, – ты меня не жди. Езжай в отдел. Если что, я позвоню.

Только пыль из-под копыт… Тот же без Жоры. Пропал Жора. Пнув валяющуюся на тротуаре банку из-под пива, двигаю к метро. Спускаясь по эскалатору, слушаю полезную информацию диктора. «За май месяц этого года в Петербургском метрополитене тридцать два пассажира получили травмы различной степени тяжести вследствие собственной неосторожности. Два человека госпитализированы с переломами нижних конечностей, один с разрывом брюзжейки… Не бегите по эскалатору, не засовывайте пальцы под поручни и не спускайтесь на рельсы. Помните, метрополитен является транспортом повышенной опасности…»

Ужас какой. Может, вернуться?… Разрыв брюзжейки…

Рядом с родной остановкой притормаживаю, вспоминая, что не обедал, и необходимо срочно ввести в организм несколько килокалорий. О, старая знакомая торгует пельменями. Кажется, Надюха. Опять какая-то грустная. Сейчас немножко поднимем производительность ее труда.

– Пачку «Бригадирских». Маленькую.

Получив желаемое и расплатившись, спрашиваю:

– А где ваш боевой помощник? С цветочком. Здорово он пельмени рекламировал.

Надюха поднимает на меня глаза, пытаясь вспомнить, кто я такой.

– Вы про Пашу?… Так он… Его убили…

Я называю это…

Укушенного в отделе нет. Наверно, прикрывает своего наркомана, вычисляющего главного поставщика. Илья Ильич устраивает разнос дежурному. По обрывкам долетающих фраз, понимаю, что дело в фуражке, которую Михалыч не водрузил на собственную макушку. А какое может быть дежурство без фуражки? Так, голое издевательство. Правильно, Илья Ильич, всыпь ему, всыпь…

Иду к себе, ставлю воду в чайнике, достаю пачку с материалами. Здравствуйте, мои навязчивые друзья. Как вас много. И один интересней другого. Так, пока отдохните. Я должен удовлетворить свое проклятое любопытство.

Отыскиваю в склерознике телефон одноклассника, учившегося когда-то на историческом в Универе. А ныне, по слухам, примкнувшего к одной крупной группировке. Думаю, не в качестве консультанта по истории.

– Алло! Профессор? Узнал?

– Такое не забывается.

– Отлично. Тогда исторический вопрос. Кто такой греческий герой Мидас и что он натворил?

– Вообще то, это не герой. Царь один. Он конкретно прогнулся перед Дионисом, и тот предложил, типа, любую награду. Мидас попросил сделать, чтоб от его прикосновений все превращалось в рыжье. В смысле, золото.

– Губа не дура.

– Дионис за базар ответил. Но у Мидаса оборотка вышла. Он ведь хавать теперь не смог. Жрачка тоже в золото превращалась. Прямо во рту. Короче, конкретно попал. Он назад, к Дионису. Так, мол, и так, пошутил я. Верни, как было.

– Вернул?

– По одной версии, вернул. А по другой, обломал. Мидас с голодухи и загнулся. А как на самом деле было, никто не знает. Это ж, типа, сказка. Греки большие выдумщики были. Слышь, а для чего это тебе?

– Оперативная необходимость.

– Ты все в ментовке?

– Все в ней.

– Не в убойном случайно?

Ну, вот, пошла пробивка. Сейчас начнутся наводящие вопросы.

– В отделе, на земле. А что?

– Да не, просто так… У греков, прикинь, даже богиня мокрух была.

– Серьезно?

– Абсолютно. Энюо. Она, типа, людей уськала на мочиловку. Подстрекала, если по кодексу.

– Слушай, Профессор, а для агентуры у них бога или богини не имелось?

– Для стукачей, что ли? Конечно. Баба одна. Дикэ. Она стучала Зевсу на тех, кто не соблюдает законы. А тот их молнией по тыкве. Самое стремное, греки ее любили.

– Классно! – искренне поражаюсь я, – ладно, Профессор, спасибо за экскурс в мифологию.

– Будь. Чего еще надо пробить, звони, не стесняйся. Братва поможет.

Я прощаюсь и вешаю трубку. Интересно, а богиня оперов у греков была? Фемида? Нет, она богиня правосудия. Возможно, совмещала.

Засыпаю «Бригадирские» в кипящую воду, согласно инструкции на упаковке. Влетает Укушенный, вероятно, почуяв аромат. На лице неподдельная тревога. Неужели диктофон в трусах у барабана нашли?

– Андрюхин, это монтана!

– Человека [человек (мил) – агент] грохнули?

– Типун тебе… Я поставщика вычислил, – Укушенный резко переходит на шепот, – и людей, и где они наркоту хранят. Только чего теперь делать не представляю.

– Как что? Возьмем ОМОН и налетим с посвистом. Первый раз, что ли?

– Если бы… Знаешь, где товар?

– Ну?

– У нас! Прямо в отделе! Через два кабинета отсюда! Частное предприятие «Снежок»! Ну, сукины дети! Лихо обставились! Кто ж в ментовке искать будет? Самая хорошая крыша. И надежно и спокойно. Никакие рейды не страшны. Главное, замки покрепче повесить, чтоб случайно не сунулись.

– У них даже уборщица своя. Тамарка там не моет.

– Конечно! И еще «Снежком» назвались, крысы! Это ж кокаин на жаргоне! Как я сразу не понял?

А кто их сюда пустил?

– Гасанов, но ему добро дал Стародуб. Короче, на пару. Чего делать, Андрюхин? -

Шишкину говорил?

– Нет пока… Это ж на всю страну прогремим! Боюсь, замнут по тихому. А накрыть хоть сейчас можно. Заходи, да бери! Только все равно замнут!

– В ОНОН, может, слить?

– Без толку. Они приедут, денег снимут, а нам скажут, перепутали, ребятки. Обознались. Я сейчас никому не верю, Андрюхин. Иногда даже себе.

– Ладно, Жора вернется, прикинем что-нибудь. Пока помалкивай. Пельменей хочешь?

– Давай. А то не жрал ни фига целый день. Мне еще дежурить… А кетчупа нет?

Звонок Георгия застал меня около девяти вечера, когда я накручивал тряпку на швабру для предстоящей ответственной операции по замывке следов, оставленных грязной обувью соратников. До этого напарник на связь не выходил, и я уже начал волноваться, не попал ли в переделку со стрельбой и взрывами.

– Алло, Андрюхин? Это я, – голос Жоры кажется мне жутко усталым, почти загробным.

– Куда пропал? Где ты?

– Дома… Только приехал. Подустал чутка. Все нормально, старик.

– Что нормально?

– Узнал я, кто Бочкарева завалил.

– Кто?!!

– Завтра расскажу.

Вот, гад! Тоже, что ли, как Укушенный, никому не верит? Я ж не вытерплю до завтра.

– Ты уверен, что знаешь?