Куколка - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 38

Поддатый парень начал приставать в тамбуре. Женька огрызнулась и перешла в вагон.

Семь долгих перегонов метро. Хорошо, что больница рядом со станцией, не надо штурмовать низко-брюхие “Икарусы”.

– Поздно, девушка, поздно. Прием посетителей закончен. Только завтра. – Чрезмерное рвение дежурной сестры пугало дубовой непробиваемостью. Здесь, мол, моя власть. Есть такая профессия…

– Да что у вас, тюрьма?

Женька прямо в пальто побежала по больничному коридору к знакомой палате, распахнула дверь.

– Олюнь, Олюнь, что случилось, родная? Через минуту они сидели в сумрачном холле. Ольга выглядела ужасно. Где твоя красота, Олюнь?

– Женечка, Боже мой, Женечка… Куда ты еще вляпалась? Что им надо от тебя? Зачем они взяли Катю?

– Кто, кто? Успокойся, Олюнь, не надо так. Объясни спокойно.

– Сегодня днем. Пришел. Такой весь… – Ольге не хватало воздуха и слов. – Сказал, что у него Катюша, вот ленточка ее. Я звоню тете Шуре второй день, никто трубку не снимает, хотела тебя попросить съездить, проверить, а тут он заявился.

– Так что, что он хочет от нас? Это не от черных?

– Откуда я знаю, Женечка? Он про тебя спрашивал. Черные бы на меня накатили. Наверное, это от того, которого ты тогда…

– Не может быть, Олюнь. Они же не знают про тебя, про Катьку, про тетю Шуру…

– Знают, раз пришли. Погоди. Ольга вдруг замерла, лишь ее черные огромные глаза выражали безмерную ярость.

– Этот! Этот, сука, что ко мне из ментуры приходил, про тебя вынюхивал! Я еще подумала, зачем он про Катюху выспрашивает. Проведать, мол, хочет, гандон. Я, дура, сказала, еще вещи просила отнести. Вот ведь… И сегодняшний урод предупредил – сунешься в ментуру, удавим. Все схвачено там у них… Так что одни мы с тобой, Куколка. Как раньше, так и сейчас. Катенька, Катенька моя…

Ольга вновь зарыдала, кусая зубами рукав халата.

– Ничего, Олюнь, ничего, ну, что ты совсем. Успокойся, Олюнь.

Ольга вытащила из кармашка платок.

– Он хочет, чтобы завтра, в шесть, ты пришла в Пассаж и стояла рядом с цветочным отделом. Это где-то у выхода. Тогда они отдадут Катюшу.

– Может, это менты? Чтобы меня поймать?

– Не знаю. Сейчас все возможно. Одни козлы крУГОМ.

С минуту обе молчали. Ольга прекрасно понимала, чем может закончиться для Женьки встреча в Пассаже и не решалась требовать от подруги пойти туда. Могла только просить.

Женька тоже заплакала. Впервые за много лет. Никому они не нужны. Приютские отходы.

– Ты не бойся, Олюнь. Я найду и приведу Катюшу. Я вернусь, Олюнь, завтра вернусь. А сегодня домой съезжу, узнаю, что с тетей Шурой. Ты ничего не бойся, Олюнь.

– Женечка…

Они еще немного помолчали. Женька поднялась с дивана.

– Я поехала, Олюнь. Я позвоню сюда сегодня, ты иди, ложись.

– Возьми завтра ингалятор для Катюши. Или купи новый.

– Да, Олюнь, конечно.

В небольшом больничном сквере Женька опустилась на заснеженную скамейку. Из приемного покоя она позвонила тете Шуре – уговорила дежурного врача. Тишина. Ужасные бездушные гудки. Вместо смешного Катькиного “Ле, это кто?”. Женька закрыла глаза.

…Сверкание пьянящих огней, бешеный ритм техно. Эйфория, безумие. Остряк диск-жокей, свой, в доску свой мужик. Ребята, такие веселые, такие красивые. Оленька с завязанным пучком волос на голове и с челкой-решеточкой. Класс! Сладостный Крис де Бург, плавное кружение, зеркальный снег, шепот на ушко, полудетские остроты…

Он был старше и строже. В белой рубашке с короткими рукавами, черной ниточкой-галстуком. Мужественная небритость, челка а-ля Делон. Клевый мальчик. Ольга прижалась к нему, щекоча пальчиками затылок. “Ай лав ю, ай лав ю”. Крис уступил место Мадонне. “Ай лав ю…”

Он угощал их шампанским, невинными шутками и шоколадом, он гладил Ольгу по руке и легко дул в ее личико, отчего она жмурилась и улыбалась.

Вновь кружение, огни, снег, грохот ударных.

– Куколка, ты танцуй, веселись. Дискотека до утра.

– Куда ты, Олюнь?

– Куколка…

…Ночной плач Катьки. Господи, что с ней? Она не дышит! Женька, звони, звони скорее. Господи, Катенька! Посиневшее личико, судорожно вздымающийся животик, стеклянные глаза. Катенька, Катенька…

Звуки сирены, синие маячки. Дискотека. Укол в вену, капельница. Ваша девочка очень больна. Астма. Может остаться на всю жизнь. Принимайте меры, мамаша. Катенька…

– Девушка, вам плохо?

Женька вздрогнула. Мужчина в круглой кепке, с большим черным портфелем остановился рядом со скамейкой.

Женька покачала головой. Мужчина пошел к чугунным воротам ограды.

Пассаж, цветочный отдел, шесть часов. Кто будет ждать ее? И как ее узнают? Не с плакатиком же подойдут. И не с цветами. А куда они вернут Катьку? И КТО они?

Страшно. Где мальчик с челкой и галстуком, где благородный герой-защитник? Где большая волшебная птица, которая унесет их в прекрасный замок? Никого. И ничего.

Идти? Одной? Очень страшно. Когда одна. “Не ходи к нему на “стрелку”, не ходи – у него гранитный камушек в груди…” В ментуру сунешься, девчонку не получишь… Все схвачено, все куплено.

Одной?..

А если все же… сунуться? Тоже страшно. Десять лет. Они ведь ловят меня. И они куплены. Все куплены. Все? Катькин плач. “Куколка, Куколка…”

Женька медленно вернулась назад, в приемный покой. Она не знала, кто будет ждать ее завтра в Пассаже, не знала, зачем ее будут ждать, но спасительный инстинкт, не раз выручавший ее, безошибочно подсказывал, что, если она пойдет одна, Ольга никогда не увидит Катьку.

Женька дернула тяжелую дверь.

– Простите, пожалуйста, можно, я еще раз позвоню.

– Послушайте, девушка, это вам что, телефонная станция? Вон будка на проспекте, туда идите.

– Там трубки нет. Мне очень надо. По-жа-луй-ста. Я быстро.

– Вы что, плачете?

– Нет, это снег.

– Хорошо, только быстро.

Женька помнила телефон. Он был написан на стеклянной будке дежурного РУВД. Ярко-красной краской. Очень легкая комбинация цифр. Специально, чтобы запоминался. Код АТС и “02-02”.

– Дежурный Королев.

– Скажите, как позвонить Казанцеву?

– Эх, девушка, девушка… Неужели этот террорист не оставил своего телефона?

– Нет.

– Хорошо, пишите. – Дежурный почему-то хихикнул. Женька запомнила номер и быстро воспроизвела его на телефонном диске.