Куколка - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 36

– У Леонова ничего такого. Перстень на пальце, чёрного камня. У водителя какая-то наколка была, но я не разглядел.

– Молодые мужики?

– Леонову лет тридцать пять, второй – помладше.

Музыкант еще раз взглянул на акт. Подпись Леонова была размашистой, хорошо поставленной, выводившая ее рука не дрожала и не фальшивила. Видно, что человек начертил свой персональный автограф. Только подпись эта чуть-чуть не совпадала с фамилией, поскольку начиналась с буквы “Б”.

– Значит, ничего? Никаких разговоров, никаких имен? Даже сделку не обмыли?

– Послушайте, ваши не относящиеся к делу намеки на мое пьянство… Как все произошло, я уже объяснил. Никаких разговоров я не вел. Водила все время молчал и лузгал фисташки, а Леонов рассматривал мои книги! Все! Что вы от меня хотите?

…Бывают моменты, когда ни в коем случае нельзя опоздать. Поэтому, ложась в кроватку, заводи будильничек. Чтобы не проспать. Понял, Сережа? Понял?

– Момент, Игорь Дмитриевич.

Фотография еще живого, улыбающегося Шерифа на фоне лазурного побережья Средиземного моря упала на стол, как козырная карта на зеленое сукно.

– Этот был?!

Каланчевский развернул карту. И мог уже не отвечать. Музыкант мрачно улыбнулся, затем вытащил альбом-гармошку, прихваченную на память из квартиры Шерифа.

– А ну-ка, взгляни сюда. Может, и второй найдется?

Ответ поступил через две секунды.

– Да вот же, конечно, вот он! В обнимку стоят. И тачка эта! Точно! – Без балды?

– Зуб даю!

Серега второй раз улыбнулся, но теперь не мрачно, а кровожадно. И обратно перешел на “вы”.

– А вы везучий человек, Каланчевский.

– Почему вы так решили?

– Потому что еще живы…

Казанцев пришпилил над рабочим столом тетрадный листок с написанным фломастером текстом:

"Сниматель психологических стрессов. В случае внезапного приступа ярости – скомкать и выбросить в ведро”.

Гончаров поднял правую бровь, прочитал текст и назидательно отметил:

– Нет такого слова “сниматель”.

– А почему тогда баб снимают?

– Это особенности родной речи. Сленг.

– И у меня сленг.

– У тебя не сленг, а отсутствие начального образования. Сниматель.

– А ты – глушитель.

Разобравшись с проблемой, коллеги закончили интеллектуальную разминку.

– Белкин, – повернулся Казанова вправо, решив потягаться интеллектом с Вовчиком, – я тут прочитал, что Жорж Сименон устраивал такой аттракцион – садился в витрину и печатал на машинке очередной детектив, который тут же шел в набор. Работа вживую, без фонограммы. Греб за это нехилые франки. Предлагаю в нашем универмаге устроить аттракцион под названием “Белкин, раскалывающий преступника и тут же отправляющий его в “Кресты””. Представляешь, как выгодно? Во-первых, наконец-то заработаем на ремонт, во-вторых сами приподнимемся, в-третьих, не надо таскаться по судам – куча свидетелей, что никто преступника не прессовал, в-четвертых…

– В-четвертых, ты заткнешься сегодня хоть на минуту, сниматель?

– Не дождешься. А в витрине ты бы классно смотрелся, Вовчик. А если еще и за рекламу брать будешь – совсем отпад. “Владимир Белкин – вторая молодость ваших ног!”

– Гончар, выключи его. Не могу больше. Возьми лучше швабру, Константин Сергеевич. Твоя очередь убирать.

Казанова повернулся влево:

– Гончар, мы куда сегодня с тобой собирались? В какой адрес?

– Я вообще-то один собирался.

– А я помогу! Святая заповедь полицейского – идя на дело, прикрой зад. Так и быть, на сегодня стану твоим прикрывателем.

– Спасибо, Константин Сергеевич. Но помни – за зад отвечаешь головой.

– На чем едем?

– У нас есть выбор?

– Метро, трамвай, троллейбус, машина, Белкин.

– Гончар, уведи его!

– Все, Вовчик, исчезаем. Прокатимся к соседке этой Куколки.

– Ты что, еще не ездил?

– Звонил. Целый день никто трубку не снимает. Наверное, телефон барахлит. Сейчас многим пенсионерам вырубают за неуплату. А может, работает еще. Но к восьми должна всяко вернуться. Девчонка трехлетняя не будет же дома одна сидеть. Черт, вещички не забыть бы занести.

Сразу после таинственного исчезновения задержанной по подозрению в убийстве Шерифа девочки опера вспомнили важнейшее правило сыщика – куй железо, пока горячо, – и бросились за пока еще не утраченными уликами.

При повторном обыске квартиры нашлась валюта, при посещении ларька – три видеокассеты. Борька-спекуль, слегка позапиравшись, подтвердил факт покупки у Куколки видика и цепочки. Факт подтвердил, но вещички не вернул. “Ну, в натуре продал, мужики! Лоханулся! Я наивный, меня обмануть легко!”

Тогда же, во время обыска, Гончаров звонил в Дверь соседки, но напрасно – со слов пьяницы, вновь приглашенного в понятые, тетя Шура минут за десять до этого выскочила из подъезда с авоськой в руках. Время поджимало, ждать возвращения не стали, решив навестить попозже и вдумчиво побеседовать. С упором на гражданский долг. Большинство преступников, не только убийц, задерживается именно таким образом. Путем соответствующей обработки любимых родственников и друзей. С помощью грандиозных операций “Розыск” или “Гастролер” ловят обычно тех, кто не прячется. Поэтому у нас своя операция, “Семафор”.

Через час, проследовав уже знакомым маршрутом, Гончаров и Казанцев с остервенением давили на кнопку дверного звонка тети Шуры, надеясь, что последняя либо медленно передвигается, либо раздумывает – открывать или нет.

– Может, уехала?

– Чего ради? С трехлетним, да к тому же чужим ребенком?

– Сгоняй, посмотри на окна. Если свет горит, дверь вынесем, чтоб не борзела. Пожилая женщина, а туда же… Ладно б бандиткой была.

Гончаров сбежал вниз по ступенькам. Костик прислонился к стене, достал сигарету, взглянул на дверь. “Не открывайте двери незнакомым! Преступники могут представиться кем угодно – милиционерами, врачами, журналистами, крестьянами. Будьте бдительны!”

Народ, наслушавшись, активно бдит. А милицейская практика требует работы со свидетелем. Свидетель там, за дверьми. Не верит, что он свидетель. Бдит. Часто при этом посылает. И попробуй достань. “Не вызывали! Присылайте повестку!” – “Да нам бы срочно, товарищ. Ну, хоть через цепочку. Мы вас обходом охватить должны…” – “Зато я никому ничего не должен!” Ну и пошел ты… Вернулся Паша: