Традиция предков - Берристер Инга - Страница 9

Бетти поспешно отдернула руку – ее лицо пылало. Неужели Симон подумал, что она собиралась… намеревалась…

– Если вы хотели заняться со мной любовью, то не обязательно было ждать, когда я проснусь, – вкрадчиво прошептал он.

Элизабет, приняв эти слова за чистую монету и не чувствуя подвоха, резко отстранилась.

– Я вовсе не собиралась заниматься с вами любовью! Как вам не стыдно говорить такое?! – Она дрожала от праведного гнева.

Симон старательно изобразил недоумение:

– А мне казалось, если женщина прижимается к мужчине так, как вы сегодня ночью, а потом начинает ласкать…

– Ничего подобного я не делала! – возмутилась Бетти и села на постели, забыв о том, что не одета.

От холодного воздуха у нее тут же побежали мурашки по всему телу, груди напряглись, соски заострились. Громко вскрикнув, смущенная девушка спряталась под одеяло и, пытаясь загладить неловкость, сердито пробурчала:

– Полагаю, вы собираетесь сообщить мне, что я сама разделась донага, не соображая ничего, так?

– Это все из-за вина, – бесстыже солгал Симон, садясь на кровати.

Одеяло упало, и Элизабет могла лицезреть смуглое мужское тело, широкую и сильную грудь, крепкие мускулистые ноги. Она стыдливо отвела глаза в сторону. Голова кружилась, как бы подтверждая, что вчера вечером кое-кто действительно перебрал.

– Вы просто умоляли меня сделать это, – задушевно заметил Симон.

– Умоляла сделать что? – запинаясь, спросил Бетти.

– Как что? Раздеть вас, конечно, – с наигранным возмущением ответил он. – Вы сказали, что не любите спать одетой… и, будучи джентльменом, я…

Он увидел неподдельный ужас на ее лице и отвел взгляд, стараясь не показывать своего удовольствия от игры. Бетти заслужила, чтобы чуть-чуть помучиться. В конце концов, это лишь плата за ночное и утреннее искушение. За не получившее свободу возбуждение, которое вызвала ее упругая грудь, при каждом вздохе касавшаяся его груди. И потом, когда Бетти дотронулась до его бедра… Он посмотрел на девушку, которая, прочитав в его глазах неукротимую страсть, сжалась в комок.

– А мой… мое белье? – бесцветным голосом спросила она. – Его я тоже просила вас снять?

– Да, жаловались, что бретельки впиваются в тело, – подтвердил он и озорно добавил: – Вы уверены, что не вступали в любовную связь со своим женихом?

Краска прилила к лицу Бетти: смесь ярости и девичьей стыдливости. Не хватало еще оправдываться в поступках, которые не совершала! Она знала, что не следует обращать внимания на его слова, что Симон хочет уязвить ее, но все же спросила:

– А что?

Заметив ее смущение, Симон с воодушевлением начал плести небылицы:

– Понимаете, – серьезно начал он, – когда вы просили меня снять с вас бюстгальтер, вы прошептали, что хотели бы прижаться обнаженной ко мне, – закончил он с наигранным возмущением. – Вы сказали, что хотите…

– Ложь! – сдавленно простонала Бетти, натягивая одеяло аж до подбородка. Внезапная бледность разлилась по ее лицу, на девушку было жалко смотреть. Она лихорадочно соображала: неужели я могла вести себя столь разнузданно? Нет, наверное, он намеренно дразнит ее. И судя по лицу, получает от этого удовольствие. А как же… – О Боже, Бенджамин… – всхлипнула она.

Симон, уже готовый признаться, что всего лишь пошутил, вдруг передумал. Это для ее же блага, уверил он себя.

– Не волнуйтесь, я не выдам вас, – со всей торжественностью, на какую только был способен, заявил он. – Бенджамин никогда ничего не узнает. Кстати, вы помолвлены?

Бетти подозрительно посмотрела на него.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ничего. Просто если вы захотите превратить совращение мужчин в хобби, то, возможно…

Совращение мужчин. Она не ослышалась? Бетти вздохнула: в какой-то момент ей показалось, что Симон сейчас сообщит, будто она… они… Конечно же, нет. Неважно, сколько было выпито этого проклятого вина, она наверняка запомнила, если бы что-то подобное произошло.

– Я хочу одеться, – сухо сказала Бетти.

– Пожалуйста. Я сложил вашу одежду во-о-н там. Все, кроме бюстгальтера, – живо откликнулся Симон и доверительно добавил: – Понимаете, мы уже легли, когда вы вдруг попросили снять и его. Минуту. – Он, словно фокусник, вытащил эту деликатную часть туалета откуда-то из-под одеяла и с улыбкой протянул Бетти.

Она была готова задушить его. Как осмелился играть с ней, будто кошка с мышью, этот наглый и самоуверенный тип! Господи, она, должно быть, сошла с ума, разрешив ему лечь с собой в одну постель. Едва завидев его, следовало немедленно закрыть дверь на замок…

Ничего страшного, если бы «дорогой гость» замерз до смерти.

– Видите, – дружелюбно улыбнулся Симон, – я даже согрел его для вас.

Этого она вынести не смогла, и пунцовая краска залила ее лицо. Смущение было столь очевидно, что не ускользнуло от внимания мужчины, и он рассмеялся.

– Будьте добры, отвернитесь, – злясь на весь мир, процедила Бетти.

– В этом нет необходимости, – заверил он. – Разве мы должны стесняться друг друга после того, как провели целую ночь в объятиях?

– Я не… – заикаясь, пробормотала она. – Это была ошибка… случайность… это…

Симон резко откинул одеяло и встал. Сжавшаяся от страха в комок, Элизабет вздохнула с облегчением, увидев на нем трусы.

– Разочарованы? – съехидничал Симон. – Одевайтесь спокойно, а я пойду вниз и вскипячу чайник. Или вы хотите, чтобы я остался? – спросил он игриво.

– Нет, нет! – в ужасе вскрикнула Бетти.

4

– Все еще дуетесь на меня? – поинтересовался Симон.

Уже полдень. Хватило беглого взгляда в окно, чтобы понять, что подъездную дорогу полностью замело снегом и, пока он не растает, с фермы никому не выбраться. Послонявшись бесцельно по кухне, погремев кастрюлями и дав выход внутреннему негодованию, Бетти села у плиты и тоскливо задумалась, как ее угораздило попасть в такой переплет.

К тому же похмелье оказалось тяжелым. Хотелось то ли нареветься всласть, то ли нагуляться на свежем воздухе до одури. Но ни на то, ни на другое не было сил.

– А за что на вас дуться? – высокомерно осведомилась она. – За то, что вы не совратили меня?

Она уже преодолела свое утреннее смущение и теперь злилась, что сглупила и легко поддалась на провокацию, позволив Симону сыграть на ее страхах и сомнениях. Так все же просила она себя раздеть или нет? Бетти стиснула зубы.

О, наконец-то она все поняла. Симона, несомненно, забавляла мысль о том, что они с Беном не были любовниками. Вот он и устроил ловушку, чтобы помучить жертву и вдоволь посмеяться. Видимо, ему до смерти наскучило общество двадцатипятилетней старой девы, ничего не знающей об интимных отношениях между мужчиной и женщиной. Симон попросту решил запудрить ей мозги, сказав, что она согрешила и он ночью стал ее любовником. Что ж, провокация почти удалась.

– Игра закончена, – сухо объявила Бетти.

– Если вам так угодно, – с легкостью согласился он.

– Значит, вы допускаете, что это была игра, – ее голос звучал нерешительно, – и что я не умоляла… не просила вас раздеть меня? – От волнения ее лицо раскраснелось, но она была настроена выяснить все до конца.

– А вы сами не помните? – тихо спросил он.

Черт побери! Симон снова поймал ее на слове. Но больше всего девушку злило то, что она действительно не помнила ничего, кроме ощущения удивительного покоя, тепла и блаженства.

– Я рискую показаться невоспитанным, но у нас, латиноамериканцев, не принято обсуждать интимные подробности.

Ну вот, снова нашел способ посмеяться над ней. Вся интимность их отношений сводилась к случайному вынужденному соседству в одной постели.

– Вы расскажете жениху о том, что спали со мной? – поинтересовался Симон как бы между прочим.

– Если придется к слову, – последовал не совсем уверенный ответ. Бетти почувствовала, как горят ее щеки.

Она представила себе, как, рассказывая Бену о днях, проведенных на старой ферме, вскользь упомянет о том, что они с Симоном спали в одной постели, что он запросто раздел и обнял ее, запросто закинул на нее ногу и…