Прекрасная обманщица - Гэфни Патриция - Страница 80

– Нет, – заверила его Кэтрин, – просто я не привыкла танцевать. Как вы думаете, мы не могли бы выпить по бокалу пунша?

Пока он ходил за напитками, она приняла решение. Завтра Эдвин уезжает в Лондон. Конечно, она сильно рискует, заводя с ним такой разговор, но если промолчит, то не простит себе, что упустила прекрасную возможность помочь подруге.

Эдвин протянул ей бокал с пуншем и предложил угоститься закусками с одной тарелки, которую захватил с буфетной стойки. Кэтрин стала наблюдать, с каким аппетитом он ест, восхищаясь мужественной красотой его лица, дышащего здоровьем и жизнерадостным весельем. Потом она вскользь упомянула о том, что, насколько ей известно, он вроде бы собрался уезжать.

– Ну да, на время. Понимаете, отцу стало лучше.

Похоже, его не слишком тянуло в дорогу.

– Я рада это слышать. Диана будет скучать без вас.

– Видит Бог, я тоже буду по ней скучать, – искренне признался Эдвин. – Встреча с Дианой – это самое лучшее, что меня ждет всякий раз, как я возвращаюсь домой.

Кэтрин поставила свой бокал на маленький столик и стиснула руки.

– Эдвин, – нерешительно начала она, – мы с вами едва знакомы, и все же я уже… у меня сложилось высокое мнение о вас. О вашей порядочности.

– Спасибо на добром слове, – удивленно ответил он. – У меня сложилось такое же впечатление о вас.

– Мне кажется, вы человек добрый и честный. Полагаю, что и в делах сердечных опыта у вас не меньше, чем у любого другого.

Он ответил ей слегка озадаченной улыбкой.

– Надеюсь, вы меня извините за столь откровенный разговор, но мы оба скоро уезжаем, поэтому у нас просто не остается времени на церемонии… вернее, на общепринятый и размеренный ход событий. Мне придется отбросить сдержанность и говорить прямо.

Появившееся на лице у Эдвина выражение замешательства заставило ее рассмеяться и заверить его, что она не собирается объясняться ему в любви. Ему хватило воспитанности не выдать своего облегчения:

– Сударыня, я глубоко разочарован.

– И еще я должна извиниться за то, что завожу разговор о предмете, который меня совершенно не касается. Мне самой не верится, что я на это способна! Уверяю вас, если бы кто-то другой вместо меня мог взять на себя эту миссию…

Кэтрин с трудом перевела дух. Эдвин смотрел на нее терпеливо, но озадаченно. Ей ничего иного не оставалось, как перейти к сути дела:

– Диана была необычайно добра ко мне во время моей болезни. Мы с нею очень сблизились, несмотря на краткость нашего знакомства. Она живая, непосредственная, очаровательная женщина с нежным, любящим сердцем. Она на редкость умна и рассудительна не по годам. В ней нет ни капли тщеславия, хотя она настоящая красавица и могла бы возгордиться.

Она опять умолкла. Боже, что, если от ее вмешательства станет только хуже?

– Я с вами совершенно согласен и готов подписаться под каждым словом, – охотно поддержал ее Эдвин. – Диана – очаровательное дитя.

Кэтрин наклонилась к нему поближе и заговорила со всей серьезностью:

– Нет, она не дитя, Она женщина. И в своем женском сердце прячет секрет, свято веря, что никто о нем не знает, кроме нее самой. Но она слишком чиста, чтобы удержать в тайне самое важное, что у нее есть в жизни. Эдвин… – Кэтрин коснулась его рукава, моля Бога, чтобы не совершить ошибки, – Диана глубоко и страстно влюблена в вас.

Смысл ее слов дошел до него не сразу, а когда он наконец понял, на его лице отразилось полнейшее смятение. Как она и ожидала, новость оказалась для Эдвина потрясением: он ни о чем не подозревал. И как такой неглупый вроде бы мужчина может быть таким слепцом? – подивилась про себя Кэтрин, сохраняя, впрочем, благоразумное молчание.

Эдвин продолжал смотреть на нее невидящим взглядом.

– Вы хотите сказать, она любит меня как брата, видит во мне друга…

– Нет, она любит вас как женщина мужчину.

– Но она же совсем еще ребенок!

Бросив взгляд в бальный зал, Эдвин сразу увидел Диану, беседующую с двумя мужчинами. Она вовсе не выглядела ребенком, да и ее собеседники держались с нею на равных, а не нянчились, как с малым дитятей.

– Боже милостивый… – прошептал он упавшим голосом.

Кэтрин устало прислонилась к стене. Она сделала все, что могла, больше говорить было не о чем. Она лишь надеялась, что не сказала ничего лишнего. Но все-таки Эдвин настоящий джентльмен! Она не сомневалась, что если он не в силах ответить на любовь Дианы, то по крайней мере не станет сознательно причинять ей боль и уж, безусловно, ни словом, ни намеком не выдаст содержания только что состоявшегося разговора.

Он все еще стоял, не произнеся ни слова, и выглядел словно всадник, выброшенный из седла норовистой лошадью. Тут Кэтрин увидела Бэрка, приближавшегося к ним с самым воинственным видом. Она торопливо извинилась перед Эдвином, который едва ли даже заметил ее уход, и попыталась слиться с толпой по краю бального зала. Эта жалкая попытка, разумеется, потерпела полный провал. Бэрк догнал ее прежде, чем она успела сделать десяток шагов. Скверное предчувствие охватило Кэтрин, как только его рука опустилась ей на плечо. Она повернулась к нему с деланным спокойствием, но при виде его лица сердце у нее отчаянно заколотилось.

– Бэрк, не надо. Я не…

– Заткнись. Я ведь тебя предупреждал: не трогай мою сестру, а не то пожалеешь.

– Но я не…

– Раз ты настолько окрепла, чтобы танцевать, значит, и путешествие тоже выдержишь. Я все устрою, чтобы через два дня тебя здесь не было. А пока запомни: если ты еще раз близко подойдешь к Эдвину Бальфуру, я сломаю тебе руку.

Он с такой силой сжимал ее локоть, что она поверила в серьезность угрозы. Грубо оттолкнув ее, Бэрк повернулся спиной и ушел.

Почти тотчас же кто-то пригласил ее танцевать, и Кэтрин согласилась, даже не глядя своему кавалеру в лицо, показавшееся ей размытым пятном, и не слушая его голоса, отдававшегося в ушах неясным гулом. Бэрк подхватил с подноса, с которым официант обходил гостей, бокал вина и опрокинул его в себя одним духом. Вскоре его нашла Оливия. Он стоял, прислонившись к стене возле буфета с напитками, и угрюмым взглядом следил за танцующими. То ли по глупости, то ли из безрассудства она предприняла попытку взять его под руку и вытащить в общий круг. Бэрк посмотрел на нее так, словно не мог вспомнить, кто она такая. Когда в голове у него наконец прояснилось, он нетерпеливо отмахнулся от нее.

– Сдается мне, что ты малость перебрал.

Оливия говорила кокетливым, но слегка дребезжащим от беспокойства голосом. Казалось, она собирается сказать ему нечто важное.

– Я вернусь, когда ты придешь в себя.

Сзади подошли ее друзья. Бэрк смутно припомнил, что фамилия молодого человека – Уорзи, а девицу зовут леди Аннабел де Что-То Там.

– А вот и счастливая парочка! – радостно и громогласно возвестил Уорзи. – Поздравляю, Джеймс, везучий ты, сукин сын! Когда же настанет великий день?

– О каком великом дне речь? – негромко спросил Бэрк, обращаясь к Оливии.

Под слоем рисовой пудры Оливия стала багровой, как свекла, рот у нее открывался и закрывался совершенно беззвучно, словно у рыбы, вытащенной из воды. Она подняла руку в безнадежной попытке остановить Уорзи.

– Да-да, я знаю, это пока секрет, – продолжал тот со снисходительной улыбкой, – но Оливия не удержалась и намекнула нам с Аннабел, что скоро вы объявите о помолвке. Ведь мы такие старые друзья.

– Джеймс, – прощебетала Оливия неестественно громким голосом, – давай потанцуем!

Она лихорадочно дернула его за рукав, но это ни к чему не привело.

– О помолвке? – с растущим интересом повторил Бэрк.

При других обстоятельствах он, конечно, поступил бы великодушно: принял бы как ни в чем не бывало поздравления ее друзей, а потом задал бы ей хорошую взбучку с глазу на глаз. Но Оливия подоспела на редкость не вовремя со своей выходкой. Она попалась на чудовищной лжи как раз в ту минуту, когда Бэрк был уже полупьян и в самом скверном расположении духа. Уж лучше бы она попыталась заигрывать с ядовитой змеей.