Кома (Вор должен сидеть) - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 26

– Мне б такую жену. Руки подними, везунчик.

Когда Денис выполнил команду, Ванин похлопал его по бокам, по карманам брюк и, убедившись, что там пусто, спросил:

– Машина где?

– Слева от входа. За углом…

Ванин смахнул вещи Дениса в пакет, удостоверение спрятал в карман.

– Татьяна Михайловна, актик в изоляторе составим… Ну, что, можно ехать или допрашивать будете?

– Разумеется, Дениса Сергеевича необходимо допросить.

Присаживайтесь, Денис Сергеевич. Вам нужен адвокат?

– Обойдусь, – буркнул Денис. Адвокат в данной ситуации ему действительно был не нужен.

Допрос занял минут пять. Денис воспользовался своим правом хранить молчание. Лучше взять паузу, чем ляпнуть что-нибудь сгоряча. Слово не воробей, из протокола не улетит.

– Кому из родственников сообщить о вашем задержании? – задала вопрос Татьяна Михайловна, убирая протокол допроса.

– Жене… И начальству. А то ещё решат, что прогуливаю.

Ванин достал из кармана наручники.

– Не бойся, не сбегу, – грустно усмехнулся Денис.

– А мы на всякий случай… Вдруг передумаешь.

Психологический накат продолжался.

В коридоре они столкнулись с Самойловым, тащившим на плече гранатомёт. Вадик в растерянности посторонился, уступая дорогу Денису в наручниках и его сопровождению.

На улице они сели в «Жигули», за рулём которых находился третий участник группы захвата. Дениса стиснули с двух сторон на заднем сидении, с трудом закрыв дверцы.

– Тачку твою перегоним на стоянку перед Управой. Выйдешь, заберёшь. Если, конечно, выйдешь… Откуда бабки-то?

– Откуда и твоя шайба, – Денис кивнул на безымянный перст оперуполномоченного Ванина, украшенный тяжеловесной печаткой размером с пуговицу от пальто.

Ванин хмыкнул и глупых вопросов больше не задавал. Оставшийся путь УСБэшники[8] вновь обсуждали игру «Зенита». Денис анализировал ситуацию и прикидывал перспективы.

«Интересно, Угаров знал? Вряд ли, иначе предупредил бы… Так, успокойся и не делай резких движений… Ежу понятно, что дело не в материале и не в пьянице Рогозине. Это не более, чем формальный повод. И никто меня после трех суток не арестует. Если ничего больше не накопают. А накопают вряд ли…» Денис всегда чувствовал ситуацию и плыл на безопасной глубине, чтобы не нарваться на мель. Коммерция? Это нарушение закона о милиции, но не криминал… Да и потом, лично на нем не «висит» ни одной фирмы… «Крышевание»?… Это всего лишь платные консультации по просьбе господ предпринимателей и помощь в решении вопросов, связанных с безопасностью. Долг любого милиционера оберегать народную безопасность, особенно когда просят. Сами. Контакты с бандитами? Ха-ха… Он опер по борьбе с организованной преступностью, это его прямые обязанности… Тачка и квартира? Накоплено за долгие годы лишений. Копайте, ребята, копайте.

Из ментуры, конечно, выпрут, к попу не ходи. Задним числом не получится, преступление связано с работой в органах. Что ж, пойдём в охранный бизнес. Предложений хоть отбавляй. Впрочем, если вменить укрывательство не получится, почему выпрут? А выпрут, можно восстановиться по суду…

Плохо, родители расстроятся, особенно мать. Они ведь ничего не знают. Уверены, что материальные блага достались исключительно от государевых щедрот. А Юлька, интересно, расстроится? Не знаю…

Так, задача номер один – соскочить с «укрывательской» статьи. Просто не признаваться – маловато. Вменят, раз уж начали. Рогозина на протокол ещё не допрашивали, допросят или завтра или сегодня. Значит, и не предупреждали об ответственности за дачу ложных показаний… И до допроса он безболезненно может отказаться от своих слов… Сказать, например, что пошутил… Только, кто ему это объяснит? И кто наставит на путь истинный? До завтрашнего утра… Адвокат? Я от него отказался. Угаров? А оно ему надо? Он говорил, сам на волоске висит… Да и как ему передать? В камере телефона нет… Успеть до утра…Черт! После допроса Рогозину просто не дадут отказаться от своих слов…

Судя по маршруту, Дениса везли не в районный изолятор, а на Захарьевскую, в городской, расположенный сразу за Большим домом. Это и понятно, в районе все свои, любую помощь окажут. Да, так и есть, приехали. Странно, машина притормозила напротив центрального подъезда, а не возле дверей изолятора. Ещё один укол. Проведём по Главку с помпой, чтоб другие видели и мотали на ус.

Поднялись по широкой парадной лестнице с картинами. Навстречу спускался знакомый опер, который приветливо кивнул Денису, вероятно, не заметив наручников. Денис кивнул в ответ. Непередаваемые чувства. Свой среди своих… Больше знакомых лиц на светлом пути до дверей изолятора не попалось.

Оформлял Дениса в камеру старый седой прапор в милицейской форме, давно заслуживший почётный отдых и пенсию. За долгие годы работы в изоляторе через его заботливые руки прошли сотни самых разных типов, и никакого удивления по поводу задержания своего сотрудника у не него возникло. Здесь, в изоляторе, все равны… Денис сразу понял, что договариваться о чем-либо с ним абсолютно бесполезно. Прапор не стремился на пенсию. Здесь был его настоящий дом, которым он дорожил.

Когда он, затягиваясь дешёвой сигаретой без фильтра, читал постановление, в глазах промелькнуло сочувствие. «Укрывательство», выражаясь блатным языком, авторитетная статья для опера. Можно сказать, профессиональная. И человек умный понимает, что не по злому умыслу мужики «жмут» заявления, а в силу причуд системы. И прапор, конечно, тоже это понимал. Ну, не повезло тебе сегодня, на твоём месте мог оказаться любой.

Сочувствие, однако, быстро исчезло, когда он заносил в протокол обыска личное имущество Дениса. Швейцарский хронометр в платиновом корпусе, доллары-деньги, ошейник из красного золота, стоивший двенадцать окладов прапорщика, пара фишек из казино… Все понятно с Вами, товарищ.

– Так, господин хороший… Матрас в номер положен только арестованным, а ты пока задержан. Арестуют – выдам.

Умеет наш человек поддержать в трудную минуту.

– Обед ты сегодня прозевал, терпи до завтра. Либо говори, кому позвонить, чтоб привезли.